Андрей Бабицкий: Реформаторы 90-х обманули сами себя

Недавно один российский журналист заметил, что птенцам Гайдарова гнезда очень сложно было общаться на митингах с простым людом, несмотря на то, что это была поддерживающая их публика, настроенная дружественно.

Право считаться людьми наши прогрессисты признавали лишь за гражданским человеком

Демократам – так их называли в 90-х двадцатого столетия – приходилось делать какое-то очень значительное внутреннее усилие, чтобы пожимать протянутые руки, что-то отвечать, улыбаться.

Я был поражен точностью этого описания, а самое главное, тому, что оно очень многое объясняет.

Заметьте, речь идет не о нынешних 86 процентах граждан России, одобряющих действия Путина. Реформаторов подташнивает от толпы, которая восторженно их приветствует, все еще веря в то, что демократическая революция дарует России безграничное благоденствие.

Я помню эти мизансцены, когда молодые идеологи и инициаторы реформ, спускаясь с трибуны, попадали в объятья ликующих сторонников. Как вымучены были их улыбки, как неловки жесты, как читалось на их лицах желание немедленно прошмыгнуть в какое-нибудь укрытие, как невыносимо для них было это бремя народной любви!

Реформаторов подташнивает от толпы, которая восторженно их приветствует (фото: Юрий Абрамочкин/РИА Новости)

Им отчаянно не нравилась толпа, физический контакт с обычным человеком, который готов был в этот момент носить их на руках, вызывал у революционеров ужас и отчаяние. Грубая натура толпы, низменность ее стремлений заставляла наших либеральных начальников корчиться в мучительных припадках брезгливости.

Почему это происходило тогда, в те годы, когда, казалось, народ и партия были едины?

Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться. Дело здесь отнюдь не только в русофобии и презрении к черни, хотя и в этом тоже. Но истинные причины залегают на большей глубине.

Выходцы из НИИ, газеты «Правда», институтских лабораторий, горкомов комсомола, эти люди еще в советские времена рассматривали человеческие массы как перегной, удобрение для выращивания лучшего будущего.

Такова была советская традиция. Неважно, что еще до падения СССР революционеры давно отвергли коммунистическую утопию и перешли на сторону ее идейных противников и ниспровергателей.

Существенным следует признать то, что, какой бы идеей не были вдохновлены эти еще вчера сотрудники советских госучреждений, каким бы богам они ни молились – Марксу или Хайеку – базовые принципы, заложенные в них системой вещей, оставались неизменными.

Народ – это темная, невежественная, манипулируемая масса, живущая инстинктами и физиологическими потребностями.

Право считаться людьми наши прогрессисты признавали лишь за гражданским человеком, осознающим свои правосубъектность, политические нужды и права.

Конституцией этих людей раньше мог быть «Капитал», но после того как он был признан кругом либеральных мыслителей ничтожным, место Основного закона занимает Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года. 

Только стремящийся к свободе, равенству, гражданским правам активист является подлинной личностью, индивидом, ради которого созидаются царства.

Мрачная, инертная, колышущаяся масса, мыслящий тростник, существа, вкалывающие на заводах и стройках, добывающие уголь в шахтах, водители грузовиков, пожарные, милиционеры – все, кто проживает каждый свой день, чтобы купить продуктов, впихнуть эти продукты в себя и в свое потомство, кто не задумывается о лучшей доле, о нормализации своего гражданского состояния – не могут считаться полноценными людьми и заслуживать человеческого отношения.

И дело здесь, как я уже сказал, не в русофобии, хотя русские, конечно же, качеством пониже, чем народы европейских стран. Но и там эта масса, составляющая большинство трудоспособного населения, живет все по тем же законам и правилам большого и неразумного стада.

Представители новой либеральной элиты не видят большой разницы в настроениях народа. Не так важно, поддерживает он их или выступает против – и то, и другое есть лишь эманация примитивных представлений, неверно понятых идей, животной жажды длить существование, потреблять, справлять естественные нужды.

Именно поэтому для них отнюдь не трагедия то обстоятельство, что сегодня подавляющее большинство населения поддерживает государство.

Они всегда знали, что чернь, даже если удастся ее на короткое время ввести в заблуждение, ослепить ложными огнями, все равно вернется под привычное ярмо и вновь примется тянуть вековечную лямку рабства и пошлости. Именно поэтому не стоит принимать во внимание цвет и формы гигантского людского болота.

Рано или поздно все равно представится случай раскачать его, вывести из равновесия, обмануть очередной байкой про кисельные берега. И тогда снова придет наше время, которое мы, исходя из опыта ошибок, уже не отпустим – мы будем жестко распоряжаться судьбой Левиафана.

В каком-то смысле реформаторы 90-х обманули и сами себя, считая клюнувшую на демократическую приманку толпу настолько темной и в силу этого бесконечно управляемой. Они верили, что она так и продолжит покорно и слепо следовать проложенными для нее путями.

Но за последние 10–15 лет либеральное сообщество окончательно убедилось в том, что никаких механизмов демократии российскому демосу доверять нельзя.

На Западе-де можно. Там инструменты манипуляции настроены настолько тонко, вся система отлажена так хорошо, что почти не дает сбоев. А в России распоясавшаяся чернь, как выяснилось, может в одно мгновение смахнуть в мусорную корзину тех людей, которые только и знают правду о том, как следует обращаться с «этой страной».

Если настоящая элита, вынужденная сейчас столоваться в прихожей, вновь вернется к власти, она не даст народу шанса. Он его не заслуживает. Новое тоталитарное завтра будет способно составить нешуточную конкуренцию всем режимам, безосновательно претендовавшим на статус кровавых.