Михаил Соломатин: Здравый смысл

Мы привыкли, что одни кричат про «кровавых чекистов», а другие – про «вашингтонский обком», и совершенно не можем представить такое, казалось бы, естественное: «вы знаете, а вот здесь Россия, пожалуй, права». Или наоборот. В зависимости от того, права она в данном конкретном случае или нет.

Если ты не видишь, что вооружаешь неадекватного придурка, то твоя идеология уже и не важна

Сейчас российские СМИ повторяют про полторы тысячи жертв грузинской атаки на Цхинвал, грузинские и вовсе не стесняются, рассказывая про танки, которые, по последней версии, прошли через Рокский тоннель чуть ли не при царице Тамаре. Конкретика уже не важна, поскольку позиции сторон определены изначально и жестко. Либо вы верите в то, что Россия со всех сторон окружена врагами, а в союзниках имеет лишь армию и флот, либо считаете, что русский танк трогается с места только с одной целью – чтобы раздавить чью-нибудь демократию. Ты можешь говорить, говорить и говорить, что на сей раз все было иначе, можешь приводить горы фактов, но в конце концов упрешься в презрительное: «Не хочешь же ты сказать, что...»

Увы, я хочу сказать именно то, о чем свидетельствуют факты. Несмотря на всем известную ревность России к грузино-американской дружбе, несмотря на заинтересованность некоторых московских политиков в восхитительной аджарской и абхазской непрозрачности, несмотря на рудиментарный имперский акцент заявлений со Смоленской площади, несмотря на явное нежелание Кремля что-либо менять в намертво замороженной ситуации вокруг бывших грузинских автономий (как сказал на днях Медведев, политический процесс «можно было тянуть еще годами и в конце концов вырулить на приемлемое, наверное, для всех решение, для грузин, для жителей Абхазии и для жителей Южной Осетии»), несмотря на все то, чего уже, кажется, не вместит моя затянувшаяся фраза... Несмотря на все это вина за нападение на Цхинвал целиком и полностью лежит на Саакашвили. Его версия о том, что войну начала Россия, появилась постфактум, противоречит первоначальным заявлениям самого Саакашвили и всего официального Тбилиси, а потому была отвергнута комиссией Евросоюза. Даже комиссией Евросоюза.

Россия оказалась права. Но выяснилось, что международное сообщество не способно это признать. Выяснилось, что нельзя громко и внятно одернуть Саакашвили. Понятно, что Запад вовсе не собирается полностью солидаризироваться с Москвой по грузинской тематике, но ведь этого от него и не требуется! Никто не заставляет признавать самостоятельность Абхазии и Южной Осетии, но почему же нельзя ввести санкции против грузинской верхушки? Нехорошо сравнивать, но ведь жертв-то больше, чем в случае с Магнитским, и непосредственный виновник прекрасно известен. А ведь можно и нужно было отреагировать еще до войны, например, когда Саакашвили пригрозил топить катера с российскими туристами в Абхазии. Тут бы впору обиженно воскликнуть: «Да можете вы хоть раз признать, что мы правы?!», но ситуация еще сложнее – трагичнее и комичнее одновременно. Признать могут, сказать – нет.

В интервью Медведева, которое я выше уже цитировал, есть очень интересный момент. Президент приводит слова, которые 12 августа 2008 года сказал ему Саркози: «Да, я с тобой согласен. Здесь действительно это так и так. Я какие-то вещи могу сказать вслух, какие-то не могу». Похожую формулировку я встречал в интервью кого-то из российских парламентариев, пообщавшегося с европейскими коллегами: они понимают, но есть вещи, которые официально не скажут. То есть Запад прекрасно понимает, что Россия может оказаться права, но сказать не могут. Почему? Как в анекдоте про Брежнева, боявшегося, что его «наверху не поймут». Только теперь это не анекдот. Такая сила самоцензуры вновь заставляет задуматься о том, сохранил ли современный мир главную свободу в оруэлловском понимании, то есть свободу сказать, что дважды два – четыре? Сумма таких ничем не обеспеченных стереотипов и фигур умолчания достигла критической отметки. Так вопросы межнациональных отношений уже вовсю уходят на «черный рынок». Реальность, данная в ощущениях, все дальше отходит от реальности, данной в декларациях. В этой ситуации я опасаюсь «дефолтов» на уровне идеологии и международной политики.

Три года назад я подробно писал о том, как произошла разморозка грузинского конфликта. Это стало очень серьезным сбоем механизма, обеспечивающего мировую стабильность. Запад не проявил той капли здравого смысла, которой было бы достаточно, чтобы не допустить нападения на Цхинвал. Этот здравый смысл ценнее любой идеологии, даже самой передовой в мире. Если ты не видишь, что вооружаешь неадекватного придурка, то твоя идеология уже и не важна. Даже если она самая передовая и либеральная.