Владимир Мамонтов: Про трусы

Иногда мне хочется перерезать провода, перекрыть кран, сжечь китайские пошивочные цеха, вынуть все батарейки – и посмотреть, как они будут умирать без своих телефонов, гаджетов, блогов, зависаний на Гоа и заказа пиццы на дом. Все те, кто без умолку трындит про производство и потребление смыслов.

Если я правильно понимаю, новый хипстер – это тот, который не только не шьет трусов, но и не придумывает их. Он вообще сторонится реального мира, потому что мир пошл

Ну, это оттого, что я устарел и озлился. Мне кажется, что смысл не может долго существовать без материального воплощения. Может, может, говорят мне – и показывают вращающуюся, посверкивающую хреновину на экране компьютера.

«Дык ее же нет… По жизни», − мычу я. «Почему? − отвечают мне. − Вот же она. Ее уже можно продать. Купить». «А сделать?» «Это меня не интересует. Найдутся. Сделают».

От этих умников и их наставников мы знаем, что общество было, значит, индустриальным, потом постиндустриальным, теперь оно информационное.

Проиллюстрируем на примере легкой промышленности. В индустриальном обществе ценился мастер, который умел сшить крепкие и удобные трусы. Он ходил гоголем.

Бартелеми Тимонье утомился в свое время шить трусы вручную. Он извел гору бумаги. Чертил, комкал, кусал невкусное гусиное перо. Ну, хорошо, думал он, рычаг протолкнет иглу сквозь кромку сшиваемой ткани. А как обратно? Ночью ему приснилось: дырку в игле надо делать на другом конце. Он вскочил, как уколотый. Зажег свечу, рисовал, смеялся… Он не понимал, что производит смысл, когда придумал швейную машинку. Он думал, что придумывает швейную машинку. А был и смысл: теперь трусы можно шить быстрее и крепче. Потом Хоу и Зингер усовершенствовали его смысл – и трусов можно было изготовить еще больше. И еще быстрее. И так везде: в кузнечном деле, в электричестве и паре, в воздухоплавании, космосе...

Тимонье долго мастерил свою швейную машинку. В наши дни Тимонье вполне мог продать свой сон. И на Гоа.

В информационном обществе, внушают мне, ценится тот, кто придумал: да хоть новый фасон трусов. Тот, кто написал про новый фасон трусов. Тот, кто носит правильные трусы. Тот, кто сидя в новых трусах, придумывает следующие новые трусы. Он победил. Ходит гоголем.

И пишет у себя в колонке: «Свитер в катышках сродни хамству».

Он победил. А кто проиграл? Кто хам? Кто лузер? Ничтожество, которое сшило трусы. Добыло нефть, которую сожгли следующие в цепочке лузеры – и добыли из нефти ток. А потом, по колено в ледяной воде, объедаемое мошкарой протянуло линии электропередач. Подало невидимые, но трудолюбивые электроны прямиком на швейную машинку в далеком Гуандуне. Или Пловдиве.

Их, лузеров этих, еще надо бить палкой за урон живой природе, который они нанесли по дороге. Видели эти рощи увядшего бамбука? Эти лежбища мертвой селедки? Эти спиленные и перемолотые в гравий Гималаи? Дышали этим ржавым воздухом? Это все они.

Раньше умный, чтобы разбогатеть, должен был быть и предприимчивым (фото: Getty Images/Fotobank.ru)

Палкой, палкой их по глупым, никчемным пяткам!

Подождите, они ж для вас старались, изобретатели трусов! Это же вы измысливали все новые и новые, чаще бесполезные вещи, которые производились – нет, извергались на человечество! Вы заработали на этом денег. Славы. А они немного денег. Ни капли славы. Позор и обвинения в отсталости.

Ваши трусы так и остались бы виртуальными, если бы не они. А в виртуальных трусах зябко ходить. Уныло. Можно, конечно, на Гоа уехать. Но там охватывает такой расслабон, что задумываешься: не ну ли все это вообще?

Опасно: процесс борьбы с катышками и придумки новых трусов не должен останавливаться. В горошек были? Были. Стринги? Были. До колен? Ниже колен? С приспущенной резинкой? На веревочках? Были! Съедобные? А вот это интересно…

И тут механизм сбоит. Я, испытывающий необоримую тягу к подлинному, прочному, долгоиграющему, не подвластному, в ноздрях которого стоит запах гарта и звон линотипа, видящий в дизайнерском букете инженерную конструкцию, заворожено стоящий над чревом машинного отделения старого парохода, что бороздит Люцернское озеро, получаю поддержку, откуда не ждал.

Нет, говорит молодой человек, живущий в одной стране со мной, съедобные трусы мне тоже не интересны. Как не интересны? Это уже такой новейший оборот событий. Этак и глянцевые журналы вымрут! Потому что «новый молодой» дистанцируется не только от производства направленных электронов, но и от креативища с гламурякой, справедливо полагая, что там блескучая пустота и выпендреж. А, стало быть, циничная и успешная попытка выкачать из дураков бабло.

Мне бесстыжая теория про связь катышков на свитере с хамством отвратительна, потому что я по старинке верю: под любым свитером может быть добрая душа. Ему – потому, что знает: завтра какой-нибудь маркиз Кастельбажак объявит, что свалявшаяся шерсть модна, и орда ринется покупать драгоценные катышки, сметая все на пути.

«Новые молодые», отстраняющиеся от этой суеты (недавно узнал, что их почему-то опять называют хипстерами) ущучили, мне кажется, важную вещь: они не хотят, чтобы людьми (то есть ими) манипулировал новый эксплуататорский класс. И сами не хотят становиться новыми колонизаторами, скромно именуя все это глобализацией, мировым разделением труда и производством смыслов. Совестно как-то.

А класс формируется на наших глазах. Раньше умный, чтобы разбогатеть, должен был быть и предприимчивым. Или предприимчивый забирал (покупал по дешевке) у умного идею – и преодолевая гигантские трудности, строя заводы, формируя коллективы, сращивая расползающуюся ткань бытия, выпускал нечто новое. Богател на этом. И правил миром. А изобретатель умирал нищим – как Тимонье. Рядом с ним хоронили нищего рабочего, согласно теории прибавочной стоимости.

Теперь, когда продается идея, а реализуется все чаще виртуально, у изобретателя есть все шансы разбогатеть – ну, и править миром, разумеется. Повадки причем тут же оформляются сходные с предыдущими властелинами: интернет-гуру за 50 процентов прибыли ведут себя абсолютно по Марксу.

Но по Марксу же появился вид молодых зверьков, которым не хочется так качать бабло. Они пока не протестуют, не создают подпольных кружков по изучению виртуальной социал-демократии, просто довольствуются малым. Не клюют на бесконечного потребительского червя, которого им ежесекундно подносят к пасти. Но в обществе, заточенном на бесконечное потребление, на демонстрацию стандартных признаков успеха, и это тянет на бунт.

Отстраненность, признаем, дается им легко, поскольку квартира куплена родителями, милыми недоумками, продолжающими жить в материальном мире, молиться золотому тельцу, думать о будущем детей, так до обидного быстро улетучивающихся из их мира в свой собственный. Кепку, чтоб голову не пекло, «новый молодой» купит винтажную, на блошином рынке. А его подруга, к счастью, хороший человек. И любит его, дурака, а не его кошелек.

Если я правильно понимаю, новый хипстер – это тот, который не только не шьет трусов, но и не придумывает их. Он вообще сторонится реального мира, потому что мир пошл. Он уже давно бросил читать этот текст, даже если случайно на него наткнулся, потому что я старый советский дядька, который ничего умного сказать в принципе не может: достаточно было бы взглянуть на мои трусы.