Марина Юденич: Джон Леннон о российской конституции

Посоветовал едва ли не между прочим, походя – в процессе обсуждения дела об экстрадиции Андрея Лугового. Дабы удовлетворить просьбу Великобритании. Только и всего.

Возможно, он не слишком хорошо подумал, произнося эдакое. Или в далекие студенческие годы легкомысленно прогулял лекцию по системе конституционного права, а потому попросту не знал, что основной закон не подлежит изменению, притом с такой необычайной легкостью.

Скандал не заставил себя ждать. Молодому министру припомнили многое, и даже польские корни, а стало быть, весьма частый в таких случаях «комплекс детей Варшавского договора» – привитую на генетическом уровне нелюбовь к России.

You say you'll change the constitution. Well, you know. We all want to change your head», – сказал президент Путин, переводя на русский Леннона

Наиболее ретивые противники главы Форин-офиса ринулись копать историю семьи Милибэнда глубже и обнаружили дедушку-троцкиста. Где-то вдалеке, но вполне отчетливо прозвучало слово «ледоруб».

Словом, ситуация откровенно перетекала из плоскости дипломатического протокола в область международного скандала. В дело пришлось вмешаться дипломату с большим стажем и тонким знанием России – послу Ее Величества в России Тони Брентону.

Не скажу – но это, разумеется, мое личное мнение, – что дипломатический экзерсис мистера Брентона вышел удачным. Он пустился в пространные рассуждения о том, что «Конституция РФ … допускает различные интерпретации в зависимости от обстоятельств».

И даже взялся перечислять эти самые обстоятельства, которые, по мнению его превосходительства, имеют место в России. Выражаясь языком недипломатическим, сэр Тони изрек что-то вроде «выходит, вам можно, а нам нельзя». И, вероятно, решил, что слегка переборщил.

По крайней мере, пилюлю срочно подсластили званным чаепитием для наиболее шумных российских блоггеров – полагая, очевидно, что именно они, скушав классический five o'clock, сформируют правильное общественное мнение.

И всё, вероятно, обошлось бы. Блоггеры по большей части народ мирный, податливый на ласку и уж тем паче на посольские угощения. Но, как пишут в плохих романах, судьбе было угодно распорядиться иначе.

Новый глава Форин-офиса Дэвид Милибэнд посоветовал России внести в свою конституцию поправки и дополнения

События, развернувшиеся за много километров от посольской резиденции в Москве, в президентской резиденции в Завидово, перевернули ситуацию коренным образом.

Президент Путин в Завидово встречался с представителями этого самого движения, которые, понятное дело, не могли оставить без внимания совет туманного Альбиона заняться пересмотром конституции России.

«Мозги им надо поменять, а не конституцию нашу», – без церемоний отрезал гарант, разделив тем самым интересующуюся общественность на два противоположных лагеря.

Они (эти лагеря) сформировались уже давно, с тех пор как в речах президента стали проскакивать непротокольные обороты вроде «мочить в сортире» и «тырить газ».

Обороты немедленно уходили в народ, обретая характер если не поговорок, то устойчивых словосочетаний.

А просвещенная общественность спорила до хрипоты, имеет ли право гарант на подобные просторечия. Спор вспыхнул и теперь. Тем паче речь шла не о мелких воришках из ближнего зарубежья, а – ни много ни мало – о Great Britain.

И в этот момент произошло, как мне представляется, самое забавное и даже самое мистическое.
Никто отчего-то не вспомнил этих слов, уже звучавших однажды.
Никто не назвал имени человека, сказавшего то же самое – слово в слово.
Никто не провел параллелей, которые напрашивались сами собой.

«You say you'll change the constitution. Well, you know. We all want to change your head», – сказал президент Путин, переводя на русский знаменитое

You say you'll change the constitution
Well, you know
We all want to change your head
You tell me it's the institution
Well, you know
You'd better free your mind instead.

Вы говорите, что поменяете конституцию.
Знаете,
Нам всем бы хотелось, чтобы вы поменяли себе голову.
Вы говорите мне, что это институции.
Знаете,
Вам бы лучше освободить свои мозги.

Джон Леннон и его знаменитая Revolution.

И я вот думаю теперь, кто-то из посольских клерков рискнул доложить об этом сэру Энтони Брентону, а тот в свою очередь поведал ли историю новому боссу – Дэвиду Милибэнду?
И следует ли нам теперь ожидать симметричного ответа?

И сомневаюсь.