Олег Кашин: Кто убил Анну Политковскую?

Одни считают возможным радоваться тому, что наконец-то больше некому будет выступать с таких радикальных позиций, с каких выступала Политковская, другие – тому, что появился очередной повод, картинно закатив глаза, воскликнуть: «Гребаная страна, суки, суки!» – и упрекнуть «кровавый режим» в физическом устранении оппонентов.

Мы не будем говорить об этих существах. Пускай радуются смерти сами, без нашего участия. Гораздо разумнее будет, когда первое потрясение уже прошло, но неминуемого забвения еще не наступило, поговорить о том, что мы могли упустить, переживая шок первых часов после трагедии.

Итак, убийство Анны Политковской потрясло всех. Почему? Кто-то скажет: «Она была самым честным журналистом». Кто-то заявит, что он каждую неделю читал ее статьи в «Новой газете» и таких интересных и сенсационных статей ему никогда не приходилось читать прежде. Кто-то вздохнет, что ему просто грустно, когда убивают людей, пусть даже и незнакомых.

Журналистика в сегодняшней России не может, не способна всерьез влиять на ситуацию в стране и на судьбы сильных мира сего

Позволю себе предположить, что объясняется всеобщее потрясение гораздо проще. Дело не в статьях, которых никто или почти никто не читал, дело не в честности и даже не в нечестности.

Дело в очевидной каждому (даже тому, кто сам об этом не думает или не признается себе в этом) бессмысленности этого убийства. Когда убивают зампреда Центробанка, это понятно – он же «сидит на денежных потоках». Когда убивают губернатора богатой области – тоже понятно: рыба, золото, еще что-то.

Но Анна Политковская не была ни зампредом Центробанка, ни губернатором богатой области. Более того, ее роль в отечественной журналистике уже много лет была достаточно странной. Она, если говорить совсем откровенно, не была полноценным представителем российского журналистского сообщества. И дело здесь даже не в набивших оскомину слухах об особых отношениях между Политковской и чеченским сопротивлением. Все гораздо проще.

Приведу, может быть, не вполне уместный пример. Года два назад я был на каком-то малоинтересном митинге, на который по причине летнего недостатка газетных тем журналистов собралось гораздо больше, чем самих митингующих. Среди журналистов был один очень пожилой дядечка-фотограф, который, как он сам объяснил, после десяти лет пребывания на пенсии решил вернуться в профессию, и этот митинг – его первое после долгого перерыва задание. И по этому случаю он даже специально надел белый костюм.

Митинг начался, речи ораторов были очень тоскливы, и, кажется, только тот пожилой фотограф в белом костюме проявлял энтузиазм: он фотографировал митингующих то с одной стороны, то с другой, а когда все возможные ракурсы закончились, он лег на пыльный тротуар, изогнулся по-кошачьи, лежа на животе, и из этой странной позы продолжил свою съемку. Заскучавшие на митинге остальные фотографы, не сговариваясь, принялись снимать лежащего на тротуаре коллегу, потому что скучные митинги бывают каждый день, а пожилые фотографы в белых костюмах на тротуарах валяются нечасто.

Анна Политковская и была таким фотографом на тротуаре – человеком не с этой, а с той стороны журналистских камер

Еще раз простите за скользкое сравнение, но Анна Политковская и была таким фотографом на тротуаре – человеком не с этой, а с той стороны журналистских камер. Ньюсмейкер, а не журналист, причем и ньюсмейкер особого рода, блаженная, стоящая в одном ряду с Валерией Новодворской и Виктором Анпиловым. Вполне безобидные персоны, разве нет?

«Но как же! – возмутится читатель-романтик. – Ведь она писала страшную правду о Чечне, о Рамзане Кадырове, о федералах. За правду могут убить, вот ее и убили за правду». Разочарую читателя-романтика: нет такой страшной правды, за которую журналиста могут убить.

Здесь, кстати, едва ли не больше поводов для уныния, чем даже в факте убийства: журналистика в сегодняшней России не может, не способна всерьез влиять на ситуацию в стране и на судьбы сильных мира сего (потому что эти сильные гораздо сильнее журналистов, потому что у нас весьма специфическая демократия и весьма нечеткая обратная связь между властью и обществом и так далее – безрадостные, в общем, причины). Критика, даже самая жесткая и аргументированная, не производит никакого впечатления ни на кого – ее просто не замечают. За примерами далеко ходить не надо, они в буквальном смысле валяются под ногами. Несколько дней назад газете «Коммерсантъ» удалось выяснить, что московские школы обзванивают милиционеры, которые требуют у учителей предоставить им списки учащихся с грузинскими фамилиями. Глава московского департамента образования Любовь Кезина в интервью газете эту информацию подтвердила. И что? И ничего. Новость, которая в любой европейской стране стала бы национального масштаба скандалом (полиция зачем-то собирает досье на детей по этническому признаку!) и стоила бы должностей или даже свободы по крайней мере начальнику полиции и главе департамента образования, в нашей стране не удивила никого – ну поохали читатели, ну пообсуждали новость в Интернете, и все. Ни отставок, ни судебных исков, ни тем более убийств.

Ладно, Москва – это все-таки Москва, город цинизма, свободных нравов и больших денег. Вот, например, случай с Рамзаном Кадыровым. Года полтора назад журнал «Власть» опубликовал его большое интервью – обычное интервью, проиллюстрированное фотографией героя, сделанной в его номере в московском отеле «Золотое кольцо». Один читатель, врач из Новосибирска, написал в редакцию письмо: мол, дорогая редакция, спасибо за интервью Кадырова, прекрасное интервью, прекрасный снимок. Я, писал врач, своим профессиональным взглядом сразу заметил на столике за спиной Рамзана пачку слабительного. Как это символично – у Рамзана Кадырова несварение желудка, у нашей власти несварение вертикали. Прямо скажем, хамское письмо – горские мужчины, как известно, на обсуждение их пикантных хворей реагируют гораздо сильнее, чем на обвинения в убийствах. Кадыров это письмо заметил, немного поворчал в частном разговоре, и все. Врач как писал письма в редакцию, так и пишет. Никто врача не убил за хамство в адрес ужасного Рамзана (замечу в скобках, что в том числе и поэтому не стоит обращать внимание на распускаемые ныне слухи о причастности Кадырова к убийству Политковской; единственные, кому нужны такие слухи, – это наши пресловутые «политэмигранты», которые так долго мечтали о «русском Гонгадзе», что теперь им долго еще придется отводить от себя подозрения в организации убийства российской журналистки).

Цель убийства очевидна – шокировать общество, дестабилизировать ситуацию в стране

Читатель-романтик наверняка найдет чем возразить. Вспомнит фоторепортаж о приключениях министра юстиции Ковалева в бане, закончившийся отставкой министра и последующим его арестом, сюжет в программе «Вести» с участием человека, похожего на генпрокурора Скуратова, стоивший Скуратову должности, многочисленные разоблачительные репортажи Александра Хинштейна, прославившие автора до такой степени, что он даже стал депутатом Госдумы. Все верно, были такие прецеденты. Только за каждым из них стоял не смертельно опасный самоотверженный труд журналиста-расследователя, а сомнительные интриги против героев этих разоблачительных публикаций, сами же публикации становились не началом кампании против очередного коррупционера, а эффектным завершением такой кампании. Журналисты же, специализировавшиеся на подобного рода «разоблачениях», справедливо получали в награду за свой труд не всеобщее признание и уважение, а презрительную кличку «сливной бачок», потому что по какому-то недоразумению расследованиями в российской журналистике традиционно принято называть публикацию компромата («слив»). «Сливных бачков» не убивают – их просто презирают.

Но все же вернемся к убийству Анны Политковской . Оно действительно потрясло общество прежде всего своей бессмысленностью, но бессмысленность эта относится к причинам убийства, а не к его целям. Цель же очевидна – шокировать общество, дестабилизировать ситуацию в стране. Когда общество потрясено, ему гораздо проще, чем в спокойной обстановке, внушить что угодно – от необходимости срочного свержения «кровавого режима» до, напротив, необходимости срочного установления настоящей кровавой диктатуры, которая положит конец убийствам и прочим безобразиям. Стоит предположить, что мы очень скоро узнаем, чего хотели добиться от нас организаторы убийства.

Нельзя, впрочем, исключать и того, что настоящий убийца Анны Политковской, – тот снятый камерами видеонаблюдения мужик в кепке, который хотел угнать ее «жигули», или просто хотел прославиться, попав в телевизионные новости, или хотел отомстить «дерьмократам», как полтора года назад Квачков, – что этот человек сейчас сидит за компьютером, читает эту колонку и смеется над нами, ломающими головы над версиями. Всякое бывает.

Но оставим предположения – не будем заниматься спекуляциями над едва остывшим телом. Простимся с Анной Политковской и будем надеяться, что ее убийц быстро найдут. Такое тоже бывает, а в этом случае еще и очень хочется, чтобы было именно так.