Виктор Топоров: Курехин помогает загранице

Сам мистер тогда был, как вы помните, тоже неоднозначен и, главное, тоже неоднозначен намеренно – и как раз это совпадение обеспечило «Укусу ангела» широкий, может быть, даже чересчур широкий успех: в Путине каждый видел то, что ему хотелось, – и в романе тоже. Так или иначе, благодаря политической актуальности (на деле – мнимой) массовый читатель «съел» и чрезвычайно затейливую манеру крусановского письма.

38-летний (на тот момент) писатель принял внезапно обрушившуюся на него славу с достоинством, переходящим в смирение, и не предпринял попытки развить случайный в своей грандиозности успех.

В его следующем романе «Бом-бом», воспринятом и критикой, и читателем сдержанно, речь хоть и пошла опять-таки о спасении мира, но фактура, даже физиология письма решительно возобладала над идеологией. Эсхатологическими сомнениями здесь оказался одержим не властитель России, фактический или потенциальный, а типичный питерский интеллигент и, несомненно, авторский alter ego.

Витиеватость стиля сохранилась, а вопрос «Как нам обустроить Россию?» не то чтобы отошел на второй план, но стал сюжетонесущей конструкцией, и никак не более. Крусанов переиначивает солженицынский вопрос, задавая вместо него другой – «Как нам обустроить Россию по щучьему веленью?»

Третий роман – только что вышедшая «Американская дырка» – подтверждает высказанное в предыдущем абзаце. Внешняя идеологичность – антиамериканизм в духе знаменитого «кердыка» – опять всего лишь сюжетонесущая конструкция. Причем держит эта конструкция скорее не читателя, а самого прозаика, не давая скатиться ни в откровенное бытописательство, ни в безудержный орнаментализм.

Питерский музыкант и перформансист Сергей Курехин при помощи коллекционера жуков Евграфа Мальчика в 2010 году устраивает кердык Америке

История о том, как воскресший (вернее, не умерший в 1995 году, а исчезнувший, чтобы «начать восхождение по другому склону») питерский музыкант и перформансист Сергей Курехин при помощи коллекционера жуков Евграфа Мальчика (вновь alter ego) в 2010 году устраивает кердык Америке, сама по себе не столько смешна, сколько смехотворна.

Всеми правдами и неправдами, используя полит- и пиартехнологии, особенно в Сети, называемой здесь Тенетами, герои заставляют америкосов (а до кучи и всяких там немцев со шведами) вгрызться в землю в поисках якобы залегающего на определенной глубине золота. Тогда как на самом деле зарубежные конторы глубокого бурения «распечатывают» не золотую жилу, а ад. Геенну огненную, которая и воцаряется на пяти шестых земной суши, к вящему торжеству матушки-России.

«Что за чепуха!» – скажете вы и окажетесь, разумеется, правы. Если, конечно, отвлечься от мысли о том, что курехинско-крусановский «заговор против Америки» (так, кстати, называется роман Филиппа Рота, в котором летчик Линдберг выигрывает в 1940 году выборы у Рузвельта и, став президентом, заключает пакт с Гитлером) носит заведомо «потешный» характер.

Америка тут не важна, а важны они сами – чудом воскресший перформансист и сорока-с-небольшим-летний собиратель жуков. Причем Курехин (с которым Крусанов, кажется, даже не был знаком) изображен блистательно, а Евграф Мальчик – портретно. Почему портретно, а не автопортретно, я поясню чуть ниже.

Павел Крусанов (фото vavilon.ru)

Сергей Курехин был личностью во всех отношениях выдающейся. Был живым воплощением творческого начала. Творческого и – не в последнюю очередь жизнетворческого. Его политические пристрастия – «гриб Ленин», дружба с Лимоновым и в особенности с Дугиным и вопиюще неполиткорректные высказывания были одним из элементов переусложненной игры (типа «сказочных шахмат»), которую он ежедневно и ежечасно вел с жизнью и, увы, со смертью.

По одной из легенд (в романе изложенной), он умер после того, как вызвал на спиритическом сеансе самого Сатану. По другой – стал жертвой собственного увлечения водуизмом. Талант, красавец ален-делоновского типа, всеобщий любимец, – он умер в расцвете сил и на вершине славы, но почему-то (в отличие, скажем, от Виктора Цоя) не забронзовел даже в смерти. И крусановский homage оказался первой попыткой такого рода.

Да ведь и впрямь: кого еще воскрешать, как не Курехина?

Застойный и послезастойный Петербург богат талантами – и реализовавшими себя, и не сбывшимися. С творчеством здесь все в порядке, с жизнетворчеством – хуже, а вот с волей к творчеству (и к жизнетворчеству) – полный швах.

Курехин воплощал в себе волю к творчеству, он умел триумфально реализовывать самые невероятные замыслы – и попал в крусановский роман именно в таком качестве.

Отсутствие воли к творчеству (жизнетворчеству) – проклятие в том числе и питерской прозы. За вычетом, пожалуй, осознавших этот изъян и пытающихся избыть его «петербургских фундаменталистов»: Сергея Коровина, Наля Подольского, Владимира Рекшана, Сергея Носова, Александра Секацкого и, разумеется, Павла Крусанова.

Формула «писатель пописывает, читатель почитывает» их не устраивает, хотя сам протест чаще всего принимает игровой, чтобы не сказать шутовской характер: то закопают «свиной язык московской прозы» в сквере возле Зверевского центра, то обратятся к Путину с требованием отобрать наконец у турок Босфор и Дарданеллы. Отсюда один шаг и до уничтожения Америки методом глубокого бурения. Осознанно или нет, «фундаменталисты» подражают все тому же Курехину. Теперь – по выходу «Американской дырки» – можно утверждать, что осознанно.

Сергей Курехин

Евграф Мальчик в романе не столько автопортрет, сколько групповой портрет (вместе с автором) «петербургских фундаменталистов». Впрочем, без такого группового портрета не обходится ни один их роман – и «Грачи улетели» Носова, и «Прощание с телом» Коровина, и «Незримая империя» Подольского. Да и в «Бом-боме» Крусанова он уже фигурировал.

«Петербургский фундаменталист» в самооценке – гурман, а не обжора, прекрасный собеседник, а вовсе не собутыльник, знаток женского сердца, а не какой-нибудь жалкий ходок. И, хотя ничто человеческое ему не чуждо, он думает о Родине и занимается творчеством в первую и во вторую очередь, делая и то и другое как умеет, и главное, не забывая о высоких образцах и великих традициях. И образцом, и традицией в «Американской дырке» назначен Курехин – и это, безусловно, счастливая находка, причем художественно вполне убедительная.

Про Евграфа этого, увы, не скажешь. Образ скорее расплывчат, малый джентльменский набор стандартен (кроме, понятно, любви к жукам), любовная история – с беспочвенной, как выясняется, ревностью к Курехину – чересчур идиллична.

И все же есть у этого персонажа чрезвычайно привлекательная черта: пристрастие к интеллектуальной (на его уровне) трепотне на самые разнообразные темы. Собственно, эта трепотня на десятках страниц и является «мясом романа».

Так они, разумеется, не разговаривают, «петербургские фундаменталисты» – ни друг с другом, ни со своими «лютками» и «рыбками». Так никто вообще не разговаривает. Но непонятно, почему интеллигентным людям не разговаривать именно так.

В порядке, как вы, наверное, догадались, жизнетворчества.

Заграница нам не поможет – сегодня это уже ясно практически всем. А вот мы, не исключено, поможем загранице. Не мытьем, так катаньем. Или глубоким бурением. Во всяком случае, «петербургские фундаменталисты» во главе с Павлом Крусановым пишут и об этом тоже. Если, конечно, нам самим поможет Сергей Курехин.