Нас ждет известный удел

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Киры Берестенко о том, почему журналист Олесь Бузина так и остался неуслышанным и непонятым соотечественниками.

Олесь был им непонятен в своей настойчивости существовать и быть услышанным

Говорят, что первым признаком прихода мудрости является желание промолчать. Мне это явно не грозит – как уже успели заметить мои коллеги-читатели, оно у меня атрофировано и не появляется даже с годами.

Особенно остро это понимаешь офлайн – когда не думаешь о последствиях, окорачивая перевязанного сине-желтыми ленточками автохама, или просишь своего процессуального оппонента в суде не подменять отсутствие правовой позиции псевдопатриотическими лозунгами.

Впрочем, в последнем случае мои юные коллеги знают, что говорят: есть только один императив – революционная целесообразность, а привести наше законодательство в соответствие с новыми «вызовами» времени (в частности, ввести уголовную ответственность за неправильные слова и «лайки», наглядно-воспитательную работу над авторами которых уже проводит «исполнительная служба» сайта «Миротворец» и других не менее национально сознательных ресурсов) – дело техники, с которым наши неустанные законотворцы обязательно справятся.

Так, под № 2765 в Верховной раде зарегистрирован проект постановления об утверждении заявления об отступлении Украины от обязательств, определенных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, Международным пактом о гражданских и политических правах и Европейской социальной хартией.

Суть этого документа кратко изложена в пояснительной записке к нему, где отмена обычая вспоминать о каких-то там человеческих правах, гарантированных упомянутыми международными актами, обоснована «объективной необходимостью принимать меры для дачи отпора вооруженной агрессии Российской Федерации».

Пока «временное отступление от обязательств относительно гарантирования определенных прав человека» касается только «территории проведения антитеррористической операции», но я оптимистична в этом вопросе: как показывает последняя «практика правоприменения» конвенционных норм в городе Киеве, право на жизнь к основным правам человека явно не относится.

1

Есть известное наблюдение о том, что не так страшно встретить ночью на кладбище пьяного гопника, как бледную девочку в белом платьице.

Недавно я заметила, что не менее страшно днем встретить на кладбище и просвещенных тетушек, имеющих индульгенцию от всяких неприятностей, а тем более смерти, и четко знающих, чем провинились «другие» – особенно те, которые по недосмотру адептов «миротворцев» там еще не лежат.

…Был холодный день Антипасхи – 19 апреля, когда похоронили Олеся Бузину. Я не была поклонницей его творчества и тем более не имела чести быть с ним знакома, но вопрос, идти на его похороны или «поберечь себя» (как мне часто отстраненно вежливо советуют на форуме), у меня даже не возник – возник ответ на него, когда я невольно подслушала разговор четырех довольных собой и чередой последних киевских событий тетушек: «Господи, спасибо, что я человек, и у меня есть душа, пусть даже она так болит!» – подумала я.

Если отбросить насмешки и кривляния тех не старых еще и благополучных пенсионерок, которые, «как положено», посетили в поминальный день могилы своих (уверена) вовремя почивших родственников и в качестве «бонуса» за свою «правильность» посмотревших заодно «эпизод» похорон «неправильного», а потому преждевременно ушедшего Олеся, из их разговора можно было сделать простой вывод: «много позволял себе, а посему – поделом».

Дамы говорили на правильном русском языке, не были озабочены политикой и явно не страдали радикальной формой «патриотизма» – когда природная потребность крови у некоторых индивидуумов камуфлируется якобы общественным запросом на «смерть москалям!» и кровь прочих вражеских элементов.

Благообразные внешне, они с циничностью обитателей ада выносили свой приговор человеку, который просто был им непонятен в своей настойчивости существовать и быть услышанным. Кто-то да услышал…

«А ведь он годился им в сыновья!» – подумала я, соизмеряя возраст обсуждающих смерть и осуждающих жизнь Олеся женщин, но тут же одернула себя за такое «подозрение» на их счет, сразу представив себе румяные лица их таких же правильных детей за обильным семейным ужином: «ай, молодец!» – как в рекламном ролике комплементарного застолью препарата.

Упиваясь неуязвимостью своей жизненной позиции (точнее, ее полным отсутствием), дамы с азартом обсуждали, «кто следующий» – вернее, следующая, поскольку рассматривали кандидатуры сразу трех «рыгыоналок», две из которых посмели здесь остаться в своих «дворцах», а третью вернуть, чтобы «повесить».

«Интересно, за что?» – невольно задумалась я, но тут же вспомнила старую песню доброй английской панк-группы и ответила себе сама: «А чтоб под ногами не болталась!»

2

Непоправимо… Это слово неразрывно связано с великим праздником Победы, во имя которой пролилась кровь миллионов людей, в море которой есть и капельки крови моей семьи: оба моих деда погибли еще в начале войны, а мои бабушки – тогда еще почти девочки – день и ночь работали в эвакуации, оставляя на ночь своих детей дома одних.

Мама вспоминает, что почти не боялась, когда линия фронта вплотную подошла к ним и начались бомбежки: они, дети, завороженно смотрели, как светятся в ночном небе пролетающие снаряды…

Интересно, откуда родом те бабушки с кладбища, на котором похоронили Олеся? Как удалось их родственникам, могилы которых они посещали, избежать ужасов войны, раз они так ничего и не объяснили своим дочерям про свою жизнь и чужую смерть? Или в этом тоже виноват Путин?

Впрочем, это я уже ищу оправдание себе, не оценившей творчества Бузины, пока он был жив и, как оказалось, даже жил в одном районе со мной. И в этом тоже виноват другой человек – тот самый автор реалити-шоу под названием S.N.U.F.F., по сценарию которого мы живем уже полтора года.

Те бабушки его не знают, как не помнят и киевлянина Михаила Булгакова, творчество которого так любил Олесь, а Пелевин логически завершил его мысль: «человек смертен не только внезапно, но и массово».

И эта аксиома не зависит от политических взглядов или их отсутствия: такая же баба Аня может маслице разлить, а можно просто не вовремя съездить в непальскую экспедицию.

Одно утешает: если быть нелюдем, не помнящим родства и предавшим память своих предков, вдруг станет немодно и неконъюнктурно, наши с Олесем правильные односельчане снова будут на плаву. Его книги будут изучать в школе, а те, кто считал, что он «слишком много говорил» и вообще «зазнался», как за соломинку схватятся за тех, кто сумел сохранить в себе душу и посмел не скрывать своих взглядов.

Ну а нам, сломанным или уцелевшим «соломинкам», грозит известный в нашей столетней истории удел: стать пресловутым «бревном», которое тысячи соратников помогали нести Ленину на субботнике. Просто не поместились на фотографии.

Но это не важно. «Быть живым означает рыть русло. А уйти – означает стать рекой, которая по нему течет» (Виктор Пелевин, «П5»).