Силовики засели в своих зданиях и ждали

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Сергея Савчука, который поведал историю своего друга, участника АТО в Донбассе.

Мы знакомы давно, больше десяти лет. Вместе служили на границе, вместе без лишнего нытья делили, как пишет воинский устав, «тяготы и лишения воинской службы».

Стоявшие в округе части ВСУ были больше похожи на бомжей

Вместе были в Иловайске, тогда еще крохотном умирающем от безработицы городишке, а не городе-символе, каким он стал теперь. По долгу службы изъездили весь Донбасс вдоль и поперек и можем рисовать его карту в темноте на ощупь.

После Донецкой настал черед Луганской области, и под колеса старой раздолбанной «восьмерки» моего товарища легли сотни километров ухабов и отвратительного асфальта местных дорог. За спиной остались Амвросиевка, Новоазовск, Дмитровка, Снежное, Саур-Могила, Бирюково, Краснопартизанск, Свердловск и Краснодон.

Нас объединяет взаимное уважение. Оно нивелирует разность политических взглядов. Мой собеседник обычный украинский офицер, честный, в меру грубоватый, в меру улыбчивый.

Не прыгавший на Майдане и одинаково материвший всех президентов и премьеров Украины, не наживший богатств и не получивший от государства, которому отдал многие годы службы, даже квартиры.

Сейчас мы разные: я давно на дембеле, он продолжает тянуть военную лямку, но нас объединяет любовь к своей стране и понимание масштабов произошедшего в целом и в Донбассе в частности. Далее просто рассказ этого человека. Без купюр и моих дополнений.

Действие первое

Нас предали сразу, с первого дня. Когда в мае по нашему участку начали бродить первые отряды ЛНР, тогда еще малочисленные и вооруженные чем попало, у нас резко пропала командная вертикаль. Исчезла разом и без предупреждения. Управление погранотряда, расположенное в Луганске, перестало выходить на связь и отдавать какие-либо приказы.

Тогда еще никто ничего не штурмовал, и массированные БД виделись лишь в страшном сне. Мы перестали получать письменные приказы, и сразу стало невозможно дозвониться командованию. Никто не брал трубки: ни командир отряда и его замы, ни командование регионального управления в Харькове, ни главное управление в Киеве.

В те редкие случаи, когда удавалось дозвониться до какого-нибудь мелкого клерка из управления, мы слышали либо дикую панику в голосе, либо полную растерянность и боязнь принимать любые решения.

Аналогичная ситуация была во всех ведомствах. Попытки установить взаимодействие с местной милицией, СБУ и прочими натыкались на аналогичные невразумительные ответы и отсутствие каких-либо инструкций относительно действий силовиков. По факту все засели в своих зданиях и ждали.

Находясь в отрыве от внятного командования, мы пытались нести охрану границы. Повторяю, в то время ополченцы были вооружены как попало: от ножей до арматуры и охотничьих ружей. Постепенно выход на границу стал опасен, так же как стало опасно появляться вне комендатуры, пусть даже и не в одиночку. По Свердловску, Краснодону и Краснопартизанску все чаще стали происходить нападения на военнослужащих, особенно вооруженных.

#{image=872537}Их били и отнимали оружие. А потом произошло несколько нападений на пограничные наряды. Служебные УАЗики расстреливали и у раненых отнимали оружие и БК. Вскоре мы вообще лишились возможности выходить с базы. Охрана границы не осуществлялась в принципе, а из управления отряда раз в несколько дней приходило мутное распоряжение: «Держитесь!».

Начальниками комендатур весь личный состав был переведен на казарменное положение, и все усилия были брошены на укрепление расположений и удержание людей от дезертирства и разложения. Могу сказать сразу, что вторую задачу мы провалили.

Поначалу нам удавалось избегать стрельбы. Сказалось то, что среди первой волны «сепаратистов» было много тех, с кем мы работали в той или иной области по роду своей деятельности: контрабандисты, мелкий криминалитет, афганцы, казаки. К нам приезжали их представители и без обиняков приказали не соваться на границу. В противном случае обещали стрелять на поражение. Что происходило на границе в то время, мы могли только догадываться и судить по донесениям с КПП, которые еще с горем пополам несли службу.

Ранее к нам на комендатуру прибыло двести мобилизованных из Харьковской области. Людей хватали прямо на улицах и на работе и отправляли затыкать дырки на границе. Среди приданных нам «партизан», можешь верить, можешь нет, было даже два профессора из харьковских институтов.

Спальных помещений у нас было максимум человек на 50, и люди спали прямо в коридорах на полу. Питание организовано не было, санитарно-гигиенические условия были ужасные. Доходило до того, что местные военнослужащие приносили продукты из дому. Без проблем можно угадать, какой там царил моральный дух и запах. А потом грузовик, на котором мы возили их раз в неделю в баню, остановили в центре Свердловска.

Толпа местных жителей с криками «Проклятые правосеки!» выволокла из кабины водителя, а мобилизованных запугали так, что те, вернувшись в расположение, наотрез отказывались куда-либо выходить и требовали немедленно вернуть их домой.

Помнишь случай «задержания» на украинском КПП Валерия Болотова, которого к тому времени успели объявить во всеукраинский розыск? Я там был лично. Он ехал совершенно спокойно и не прятался. Когда мы поняли, с кем имеем дело, то попросили его подождать и бросились трезвонить в отряд и СБУ.

И опять мы натолкнулись на стену молчания. Наше и смежное командование наотрез отказывались принимать подобную информацию. В таком идиотизме прошло несколько часов. Болотов смеялся нам в лицо и спокойно пил чай, пока мы пытались его «поймать».

Часа через два он сказал: ладно, парни, хватит этого цирка. Куда-то позвонил, и через полчаса к КПП подъехало несколько грузовиков, плотно набитых мужиками, вооруженными автоматическим оружием. В тот момент на КПП военнослужащих было человек десять. Вооружены были парой автоматов и пистолетами. Против полуроты мы, понятное дело, не плясали.

На прощание Болотов даже пожал нам руки и сказал что-то вроде: извините, пацаны, но вы тут ничего не решаете. Через час после того, как Болотов со своим кортежем растаяли на горизонте, к нам с пафосом и мигалками прибыла группа задержания из СБУ. В количестве аж пяти человек. Они сразу кинулись записывать нас в пособники террористов и саботажников, обвиняя в том, что мы умышленно отпустили особо опасного террориста.

К тому моменту мы озверели до такой степени, что разговор с операми из СБУ завершился тем, что смена пограничных нарядов в очередной раз похватала автоматы и с их помощью приказала господам из госбезопасности проваливать, пока целы. Забегая наперед, скажу, что последствий ситуация не имела, потом начались события куда как веселее.

Стоявшие в округе части ВСУ были больше похожи на бомжей. К примеру, возле Бирюково стояла какая-то часть ПВО. Какой кретин разместил эту рухлядь у самой линии границы, для нас до сих пор загадка. На трассе возле Павловки голодные грязные солдаты продавали солярку. На полученные деньги они покупали еду и элементарные средства гигиены. Поначалу местные жители их жалели и приносили продукты. Через месяц продукты исчезли, а по ночам из сел по блокпостам начали стрелять из автоматов.

А потом началась кровавая баня

Одновременно полыхнуло по линии границы, и произошел штурм управления пограничного отряда. В течение короткого времени были разгромлены и захвачены основные пункты пропуска: Изварино, Краснопартизанск, Бирюково.

И если КПП просто разбили минометами и захватили «сепаратисты», фактически закрепив за собой всю линию границы, а пограничные гарнизоны наглухо заблокировав на базах, то штурм Луганского погранотряда стал феерической кровавой клоунадой. Уже потом украинские СМИ превратили его в первый из мифов и «бастионов мужества», переврав все, что только было возможно. А на самом деле все было так.

В первых числах июня стало понятно, что ситуацию по границе и в области в целом никто из силовиков не контролирует. Нападение на отряд стало ее логическим продолжением. Его ждали и готовились, как всегда – отвратительно. При этом, когда «сепаратисты» начали штурм, оказалось, что никого из командования отряда на месте нет.

Командир части, начальник штаба и начальники отделов штаба сбежали. Через некоторое время из этих граждан СМИ сделали героев «обороны» Луганского отряда, командиру вручили звезду Героя Украины и пообещали досрочно дать генерала.

Но, повторяю, пограничный отряд обороняли рядовые бойцы и мобилизованные. Именно их лица мы и увидели на видео после окончания штурма, ни одного офицера там не было. Командир сидел дома и руководил по мобильному телефону.

Почему штурм длился трое суток? Да потому, что в то время контроль ЛНР над Луганском и окрестностями был очень условным. По факту там были малочисленные и очень разрозненные отряды с крайне плохим взаимодействием, которые были очень плохо вооружены.

Самым тяжелым вооружением были несколько РПГ, из которых и велся обстрел здания штаба. Любому из наших было понятно, что если у нападавших была бы пара-тройка СПГ или десяток «Шмелей», то вся оборона рухнула бы за часы. Попробуй оборонять четырехэтажное не капитальное здание, с двух сторон окруженное высотками, а с двух других голым полем.

Все трое суток боя оборонявшиеся отчаянно просили помощи у стоявших неподалеку армейцев. Министром обороны тогда был наш человек, бывший генерал-пограничник. Более того, он много лет командовал Харьковским пограничным управлением, и Луганский отряд для него был родным, ведь он бывал в нем и на участках его подразделений сотни раз.

Все время боя механизированные части МО стояли в паре десятков километров, в них была и различная «броня», и хватало людей. Они могли легко прийти на помощь, деблокировать и вывести из окружения оборонявшихся в штабе солдат, вывезти накопленное там оружие.

Не дать ему попасть в руки ополчения. Для этого им не нужно было даже идти по городу, ведь штаб отряда расположен в микрорайоне Мирный, на самой окраине города, и за нашей частью на десятки километров тянулось бескрайнее поле. Да и проход по городу не стал бы проблемой. Как показали дальнейшие действия, у отрядов ЛНР практически не было противотанковых средств. Но помощь не пришла.

Единственная попытка спасти своих была предпринята рядовыми командирами подразделений границы. Несколько начальников комендатур попытались совместными усилиями прорваться от границы в тыл и деблокировать штаб отряда. Не смутило даже то, что некоторые комендатуры были расположены от места боев более чем в ста километрах.

Сами наши комендатуры тогда никто жестко не блокировал, за ними только следили, и поэтому мы решили попытать счастья. Ни на одном из подразделений не было ни одной единицы даже легкобронированной техники, ни БМП, ни БТР. В наличии были только старые умирающие УАЗики, которые мы годами ремонтировали и заправляли из зарплат самих военнослужащих.

Невзирая ни на что, нам это почти удалось. Выдвинувшись, мы успели проскочить Свердловск, Краснодон, Молодогвардейск и, соединившись в соседями, двинули на помощь нашим.

В районе Новосветловки мы наткнулись на кочующий заслон ЛНР, который, видимо, успели предупредить. Нас обстреляли из автоматического оружия. Наши головные, дышащие на ладан УАЗы превратились в решето, а несколько бойцов сходу получили тяжелые ранения.

Мы были вынуждены вернуться. Вернувшись, мы попали в полную блокаду, и больше нам не давали возможности даже нос высунуть. Но сильнее всего давило осознание, что нас бросили, ведь ни до, ни во время прорыва, ни после него мы не получили ни одной команды от командования. Нас бросили на выживание своими силами.