Скоморошество

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Юрия Маракулина, в котором он по-скоморошьи рассказал о ситуации, которая сложилась вокруг оппозиционно настроенных музыкальных исполнителей.

Шевчук, Макаревич, Арбенина, отмена концертов, язвительные комментарии в сетях, статьи «в поддержку» и «в отрицание», аэрозоль в зале... Знаете, а я вот не хочу клеймо ставить. Давайте с другого конца зайдем.

Ох, Андрюша, был бы жив скоморох Егор, он же Летов Егорка, – разнес бы тебя на все корки

Советские рокеры, хиппаны, панки – кстати, в большинстве своем весьма умные и образованные люди – всегда любили исторические реминисценции, особенно связанные с «мудрым безумием», с шутовством. «Ведь «посмеяться» есть «посметь сказать», как писала одна сибирская барышня.

Есть мнение: «Рок – он сродни шаманству, сродни скоморошеству». Может, и так. Шут, скоморох или «дурак» – это персонаж весьма загадочный, безумно-мудрый и недобрый, кстати. Потому что не многие вещи меняют сознание сильнее, чем смех сквозь ужас и любовь сквозь слезы, и оттого любовь тут странная, много с чем перемешанная. Поверьте старому скомороху.Поэтому размашистые духовно-политические метания рокерско-скоморошьей ватаги меня не удивляют. Странно тут все, и безумие действительно ходит рядом с мудростью. Мало ли куда заведет...

А вот как может выглядеть картинка с точки зрения некоторой части нас, скоморохов-панков-хиппи с четвертьвековым стажем, тех, для кого советские рокеры были старшими братьями? Давайте по-шутовскому поговорим, зло, кровавыми словами. Как оно было, как оно есть, как некоторые вещи воспринимаются сейчас. Возьмем скомороший стих-«раешник» и...

Как мы были дети малые, мысли злые, щеки впалые. Как гуляли мы по улицам – сердца болят, глаза горят, кто увидит – тот зажмурится.

Ох, зарево, зарево – и не спрятать никуда его!

Идем по дороге – опа, скоморохи! А песни у них – ух! Захватило дух, слушали да пели, да по часам взрослели.

Не такие там, как все – жили на белой полосе, смеялись в петлях виселиц. А времена – попробуй, высунись, – то старшие товарищи, то кто-нибудь еще. Одной цепью связаны, кровищей перемазаны...

А они – к плечу плечо: у того единорог в траве, у того группа крови на рукаве. Пишут, как дышат. Умирают, а пишут. Ищут в поле полночь, а находят рассвет...

Ох уж эти их слова! – загорелась голова, научились и мы хохотать навзрыд и любить, когда болит, не бояться боли, не пугаться доли. Что сума да тюрьма, что смерть сама!

А потом страна во тьму...

Эй, старшие братья, а если я тоже бубен скомороший возьму?!

А нынче – ах! Половина в гробах, скоморохов и тех, кто за ними пошел... А чего бояться – все там будем, братцы!

Ох, скоморохи! Кто живет на крохи, а кто и в чести. Почему б не пойти, если получилось?

Только воля бы не забылась, когда рвал рубаху, не ведая страху. Только бы...

Не бить лбы об пол ни перед кем! Так о том и речь – волю бы сберечь, свою свободу да разум. Не разменять на копейки все сразу! Хотя все понятно – на всех нас пятна...А тут – ой! – в соседней стране потянуло войной. Лютою кровищей, да еще с грязищей. И в наш огород – мол, опять не тот народ, не кается, не плачет, да еще и не скачет! Даром не дает денег – вот народ-бездельник!

Тут бы посмеяться: «Вы рехнулись, братцы?» Да дела плохи – не все поняли скоморохи.

Скоморох Юра ляпнул сдуру: «Эй, народ! Каяться давайте, власяницы разбирайте, на колени хлоп, разбивайте лоб!»

«Юра, – говорят люди, – а не хочешь ли ты, Юра, колпаком своим пыль подмести?»

«А ну пусти!» – раздались крики, гнусавы и дики. То скоморох Андрей: «Люди! Скорей! Бейте того, кто помощи просит! Пусть их голод косит, топором лупят да в крови топят! Нынче за битого двух небитых дают!»

А народец-то крут: выждал время, да и дал в темя. Раз, другой: простаков-то бьют! Нынче за битого двух небитых дают...

А Андрей к царю в ножки – собакою, кошкой, ручку полизал, сапоги обтер... Ох, Андрюша, был бы жив скоморох Егор, он же Летов Егорка, – разнес бы тебя на все корки... Скоморох Витя руки бы тебе не подал – не за слова твои, а за все это сразу...

Ну, хорош точить лясы. Голова – чтобы думать, язык – чтоб сказать, а жизнь – чтобы было что вспомнить, когда умирать. Все мы будем кости – и Андрей, и Костя, и Диана, и Юра, и Витя, и Саша, и Лукич, и Миша, и Егор, и Янка – всем одна ямка.

Но, ребята, до ямы-лопаты, до черной доски и могильной тоски, до пули и петли, жив ты или нет ли, но скоморох волен! Здоров или болен, в шелках или в блохах – нет рабов-скоморохов. На царя не надейся, сам отвечай. Доля наша злая. А другой не знаю.