Новая военная база Китая несет риски для России

Свою первую зарубежную военно-морскую базу Китай купил в супермаркете военно-морских баз – в Джибути. У французов в этом африканском государстве четыре базы, у американцев две, у японцев и итальянцев по одной. Также имеется ограниченное немецкое и испанское военное присутствие, а с прицелом на будущее ведутся переговоры с потенциальными клиентами: Саудовской Аравией, Турцией, Индией, даже Россией. 

Крохотная, пустынная, отсталая, коррумпированная страна по полной использует свое единственное, но важное преимущество – географию. Севернее от ее побережья – Красное море, по которому из Средиземного попадают в Суэц, южнее – Аравийское, вход в Индийский океан. В плане передвижения торговых и прочих судов там всегда пробки 9 баллов. Это одна из важнейших артерий человечества, уязвимая благодаря близости Сомали с ее пиратами.

Поэтому французы дали Джибути независимость позднее, чем прочим своим колониям, – во второй половине 1970-х. Теперь им приходится тесниться там все больше, и с учетом того, что называют «обострением геополитической обстановки в мире», когда-нибудь все это изобилие сдетонирует. Но пока что эксперимент работает: Джибути – единственное место в мире, где относительно спокойно сосуществуют американские и китайские военные.

Теперь, если верить газете The Washington Post, начато строительство второй китайской военной базы за границами КНР – в Камбодже. Указано, что она является «стратегически важной целью Китая», который рассматривает этот регион «как законную и историческую сферу влияния», во что верится уже просто по определению.

Историческое влияние китайцев конкретно на Камбоджу можно считать определяющим. Так было в седой древности, так было в XX веке. Причем если коммунистический Китай патронировал красных кхмеров и Пол Пота, то «Гоминдан» Чан Кайши на Тайване – их противника Лон Нола (человека тоже жестокого и неприятного, но, конечно, и не настолько кровожадного, как Пол Пот).

Даже когда режим кхмеров пал, Камбоджу лихорадило еще десять лет. Она стала первой в числе покупок возрождающейся Поднебесной – ее взяли по дешевке, когда на страну было страшно смотреть. Пекин использовал урегулирование камбоджийского кризиса для возвращения на большую политическую арену так же, как объединившаяся Германия – распад Югославии. А после, инвестициями как в Камбоджу в целом, так в и ее политиков, «закрыл сделку».

Товарищ председатель Си Цзиньпин может делать в этой стране что хочет, а не только военно-морскую базу. Что, впрочем, не отменяет рисков того, что сдетонирует в этом регионе гораздо раньше, чем в Джибути.

Экспансия Китая в Южно-Китайском море, противостояние Пекина и Вашингтона, фактор Японии, Южной Кореи, Австралии – все это было, есть и будет. Но в данном случае нужно учитывать два дополнительных обстоятельства, одно из которых косвенно затрагивает Россию.

Первое – не нужно считать, что отношение камбоджийских элит к Китаю и отношение камбоджийцев к Китаю – это одно и то же. У многих как простых, так и не очень простых (в смысле – у интеллигентского сословия) кхмеров отношение сложное, и в этой сложности многое сплелось.

Например, восприятие китайцев как народа-колониалиста, помноженное на кхмерскую ксенофобию. Но главное – это поддержка КПК режима Пол Пота, по самым смелым оценкам отправившего на тот свет треть своих граждан всего за четыре года. 

Американцы красных кхмеров тоже, кстати, поддерживали, в том числе и поставками оружия в 1980-х – в период гражданской войны. Разумеется, негласно и даже небесплатно (за алмазы), но для камбоджийцев это секретом не является. А с учетом того, что оппозиция ассоциирует Китай с местными и обрыдшими властями, нельзя сказать, что закрепление Китая в Камбодже – это, как говорится, «конец истории». Возможно, только ее начало.

По крайней мере, было бы странно, если бы американцы не воспользовались этим обстоятельством и не начали «раскачивать камбоджийскую лодку» ради «победы демократии над коррумпированным режимом». Всё это мы видели на Украине.

Второй фактор – Вьетнам. Союзник России, но враг как Китая, так и Камбоджи, чьи судьбы наиболее ярко переплелись как раз при Пол Поте.

Отношение красных кхмеров к вьетнамцам, если перевести их «на европейские деньги», это отношение немцев к евреям в первой половине XX века. Почитая себя предками всех народов Индокитая, коренное население Камбоджи видело во вьетнамцах «паразитов». Присущий коммунистам интернационализм на Пол Поте в этом смысле никак не сказался, а у его супруги и боевого товарища Кхиеу Поннари на почве ненависти к соседям даже развилась шизофрения (именно в медицинском смысле).

На эту тему
• Образ «самого жестокого диктатора в истории» сильно исказили
• Пакистанцы полюбили Россию назло США
• Президент Байден стал опасен для всего мира

В качестве цели на скорое будущее руководство «Ангка» – партии красных кхмеров ставило захват Вьетнама по формуле «один к тридцати», где «один» – это погибший в бою кхмер-солдат, а «тридцать» – количество убитых им вьетнамцев. А шли к этой цели тем образом, что совершали набеги на территорию соседей, вырезая под корень местное население (так, в деревне Батюк были убиты более трех тысяч человек, спаслись двое).

Неудивительно, что вьетнамцы решились на интервенцию, взяли Пномпень и свергли Пол Пота. 

Такое усиление традиционного соперника (пусть даже в статусе «коммунистического товарища, попавшего под зловредное влияние СССР») сильно не понравилось китайцам – и они напали на Вьетнам. Война продолжалась месяц, после чего Пекин заявил о своей победе и вывел войска, но в реальности своих целей не добился – при приблизительно равном счете по потерям не смог ослабить вьетнамскую армию из-за ставки правительства на ополчение.

Как и гражданская война в Камбодже, китайско-вьетнамские приграничные столкновения возобновлялись на протяжении еще десяти лет. У стран до сих пор есть территориальные претензии друг к другу на суше и на море.

В случае Камбоджи формально все претензии урегулированы – но только формально. Когда слово берет камбоджийская улица, это легко перетекает в антивьетнамские погромы.   

Другими словами, предоставление кхмерами территории под военную базу КНР воспринимается в Ханое примерно так же, как в Москве воспринимают расширение НАТО и строительство антлантистами военной инфраструктуры вблизи своих границ. Во вьетнамском случае это может ускорить процесс, который идет уже несколько лет, – процесс политического сближения с США.

Конечно, руководству Вьетнама было бы психологически комфортнее опереться на Россию, но в сложившихся условиях оно может рассчитывать только на нейтралитет. Российские дипломаты и без того делают невозможное, чтобы многовековая китайско-вьетнамская вражда не сказывалась на отношениях Москвы с обеими странами, воспринимаемыми ею как союзные.

Но перед клубком азиатских противоречий российские дипломаты не всесильны.

Тревожный звоночек: согласно исследованию фонда Alliance of Democracies, к России благожелательно настроены 46% вьетнамцев. Это много – но это слишком мало, когда речь идет о традиционно дружественном Вьетнаме. Даже в Пакистане, с которым мы традиционно враждовали, теперь относятся к РФ чуть лучше.

Растущий страх Вьетнама перед Китаем и хроническое недоверие к Камбодже – это «окно возможностей» для американской внешней политики, которое теперь приоткрылось еще сильнее. Чтобы американцы в это «окно» не попытались влезть, должно случиться нечто экстраординарное. А та самая «новая геополитическая реальность» такова, что экстраординарное в ней тоже случается, будь то военный конфликт России и Украины или историческое примирение Вьетнама и США.