Белорусский протест стал частью мирового феминизма

Конец пятой недели белорусских протестов не привнес в ситуацию разнообразия – борьба между оппозиционной улицей и Александром Лукашенко идет по расписанию: суббота – «женский марш», воскресенье – большой общегражданский сбор, с понедельника по пятницу – локальные игры с силовиками в «казаки-разбойники».

Воспроизводиться в таком или примерно в таком виде протест может еще долго – хотя интенсивность кризиса спала, оппозиционные акции по-прежнему поражают многочисленностью.

Правда, в последние дни у силовых органов как будто бы лопнуло терпение: если пару недель назад случаи задержания были единичны, теперь опять арестовывают десятками и сотнями, в том числе и на «женском марше», прежде в этом смысле почти неприкосновенном.

Есть версия, что терпение белорусской милиции тут ни при чем и активизация репрессивного аппарата объясняется иначе. В понедельник Лукашенко совершит рабочий визит в Сочи, где запланирована его встреча с президентом России Владимиром Путиным – принципиально важная в контексте реализации интересов РФ в Белоруссии и дальнейшей судьбы самого Лукашенко. 

Нельзя исключать, что президент Белоруссии, возвращая насилие в политический кризис, пытается продемонстрировать Москве, что контролирует ситуацию, что не ослаб и «вот-вот» дожмет протесты – это усилит его позицию на непростых переговорах об интеграции.

Как бы там ни было, Батька явно не учел «женского» фактора в этом кризисе – в силу того, что учитывать такие факторы не считает нужным. Как следствие, после субботних задержаний на «женском марше» Сеть заполнили фотографии и видеозаписи, выставляющие белорусских силовиков в крайне неприглядном свете. Вид здоровых мужиков, применяющих насилие к кричащим и плачущим женщинам-активисткам, мягко выражаясь, провоцирует представления общества о норме, а при удачной работе фотографа вызывает ассоциации с временами нацистской оккупации.

С медийной точки зрения – это провал, но Лукашенко по большому счету всё равно, кто и что о нем сейчас подумает: он решает базовую для себя задачу сохранения власти и борется с коллективным внутренним врагом. Женщины не просто часть этого врага – это определяющая сила оппозиции и своего рода ноу-хау «белорусской революции». Женщинам она обязана, пожалуй, больше, чем любая другая.

И трудно не обратить внимание на то, что это происходит в эпоху так называемой третьей волны феминизма, когда женское движение становится серьезной политической силой и самодостаточным международным игроком.

Белорусские феминистки действительно принимают участие в протестах, местами формируя их стилистику (например, плакатами типа «Саша, нет значит нет» и «Насильно мил не будешь»). Однако то, что у антилукашенковской оппозиции преимущественно женское лицо, не столько победа феминизма, сколько следствие некоторых личных особенностей Лукашенко и его режима.

На эту тему
• Литва почти признала Тихановскую президентом назло России
• Белоруссия радикально изменилась всего за одну неделю
• Кого в русской истории могут признать «абьюзерами» и «харассерами»

Вообще, с точки зрения феминисток, Лукашенко сам по себе одиозное чудовище, как сказали бы сейчас – мизогин и сексист. Он регулярно позволяет себе комментарии на гендерную тематику, ныне неприемлемые не только для европейского, но и для российского политического класса.

Не так давно Батька лично зарубил подготовленный в МВД по просьбам общественников проект закона о борьбе с домашним насилием, найдя в этом насилии традицию и даже некоторую пользу. А в период предвыборной кампании неоднократно высказывался в том духе, что белорусы за бабу не проголосуют, а баба с Белоруссией не справится. Очевидно самому Лукашенко такого рода реплики кажутся чем-то нормальным и естественным – он так видит.

Но дело не в том, что Лукашенко говорит возмутительные с точки зрения равенства полов вещи, а в том, что он искренне в них верит. Его картина мира предопределила женскую составляющую белорусской революции, главными действующими лицами которой стали Светлана Тихановская, Мария Колесникова и Светлана Алексиевич. Если бы не сексизм и не брутальные мачистские методы Батьки, все сложилось бы совсем иначе.

Фамилия Тихановской попала в избирательный бюллетень только по той причине, что Лукашенко не верил в способность «какой-то домохозяйки» составить ему конкуренцию.

Можно предположить и то, что Мария Колесникова была бы арестована гораздо раньше – еще до выборов, вместе со своим начальником Виктором Бабарико, избирательный штаб которого возглавляла. Но тогда ее сочли безопасной, опять же из-за пола.

Что же касается Алексиевич, она сама по себе самая известная в мире белоруска. И сейчас это единственный человек, кто вошел в руководство координационного совета оппозиции, но не за границей и не под арестом – писательницу пока спасают нобелевский статус и послы стран ЕС, дежурящие в ее квартире.

Короче говоря, у белорусской оппозиции – женское лицо, в силу того, что опасных для себя мужчин Лукашенко обезвредил заранее, а женщин недооценил. Это не феминизм, а эксцесс исполнителя.

«Женские марши», переломившие ход белорусских протестов и ставшие их главной особенностью, тоже выросли из персональных особенностей Батьки.

Изначально он сделал традиционную для себя ставку на разгон, силовое подавление и уничтожение бунта в зародыше, но ставка сыграла против него – насилие стало массовым и еще больше возмутило непривычных к подобному белорусов. Женское движение появилось на четвертый день протестов именно как реакция на методы милиции – белоруски стали массово собираться в центрах городов, а силовики не решились выполнить приказ о пресечении привычным образом, через «винтилово» и дубинки.

Вскоре чисто женская акция стала еженедельной традицией оппозиции, но на первом этапе общегражданский протест как бы спрятался за спину женского, что заставило режим ограничить себя в насилии. Так оппозиция отвоевала себе улицы, хотя и не приблизилась тем самым к захвату власти.

При моделировании возможного успеха той или иной революции (не белорусской, а вообще любой) женский фактор учитывался политтехнологами задолго до третьей волны феминизма, даже несмотря на то, что роль революционных мускул играют почти исключительно мужчины. Считается, если авангард протеста составят женщины от 40-45 лет, режим фактически обречен, а силовое подавление акций неисполнимо.

Во-первых, эта группа населения не отличается протестной активностью, то есть деятельное участие взрослых женщин говорит о действительно массовой поддержке революции. Во-вторых, бить дубинками студентов одно дело, а посягать на архетип матери совсем другое – подобное чревато уже бунтом в личном составе и переходом части силовиков «на сторону народа».

Пока тон «женским маршам» в Белоруссии задают в основном молодые девушки, те же студентки. Возможно, в том числе и поэтому силовики решили вернуться к ограниченному проявлению насилия. Но оно все равно выглядит особенно возмутительным и провокационным, что в перспективе может подключить к борьбе с Лукашенко мировой феминизм собственной персоной.

За исключением соседних с Белоруссией Польши и Прибалтики, Запад пока что реагирует на белорусские протесты крайне вяло, Евросоюз даже не смог с первого раза утвердить довольно мягкий пакет санкций против Минска.

В данном случае западные лидеры руководствуются исключительно политической целесообразностью – там не уверены в скором падении Лукашенко, поэтому боятся слишком сильно «оттолкнуть его в объятия России» (по выражению обозревателя одной из германских газет). Такие факторы, как давление общественного мнения и запрос избирателей, в их поведении пока что отсутствуют – избирателям в США и Европе в общем-то наплевать на происходящее в Белоруссии.

Все может измениться, когда женское лицо протеста и применяемое к нему насилие, как следует разглядят в транснациональном движении феминизма. Оно уже сейчас обладает существенным медийным и политическим ресурсом, который может включить лоббистскую деятельность против Лукашенко и вывести информационную войну на совсем другой уровень.

Это можно сравнить с кампанией против Слободана Милошевича, проводившейся многочисленными мусульманскими организациями.

Женщины сейчас тоже признаны угнетаемым меньшинством, а то, что сексизм в международной политике пока что не персонифицирован в Лукашенко, даже как-то странно – он для этой роли подходит почти идеально.   

Женский фактор, ставший ноу-хау антилукашенковских протестов, в будущем, скорее всего, определит еще не одну «цветную революцию». Он был порожден внутренней белорусской спецификой, но имеет очевидную политтехнологическую ценность – следовательно, будет воспроизводиться в других странах.

Что же касается самой Белоруссии, гораздо более значимыми для ее судьбы сейчас представляются другие факторы – российский и экономический, а также их взаимосвязь. Судить о них предстоит по итогам переговоров Лукашенко и Путина, но готовиться стоит к тому, что происходящее сейчас очень дорого обойдется белорусскому бюджету и что эти пробоины в лукашенковском корабле придется затыкать России в обмен на столь глубокую интеграцию Белоруссии, какую не смогла бы обратить вспять революция с любой гендерной и политической идентичностью.