Попытка переворота заставила Эрдогана заняться реформой разведки

Накануне президент Турции заявил о том, что служба безопасности и разведки страны – MIT – будет реформирована из-за ошибок и непрофессионализма, которые высветились после неудачной попытки военного переворота. Это решение напрашивалось давно, а сейчас к нему (как и всегда в Турции) примешался личный фактор. Во время переворота Эрдоган не смог дозвониться до начальника MIT, не говоря уже о том, что контрразведка банально проспала разветвленный заговор в армейской среде.

В Лэнгли исторически считают турецкие спецслужбы ненадежными по определению и делятся информацией крайне неохотно

Пока что разговоры о реформировании MIT свелись к разделению структуры на две неравные части – внешнюю разведку и контрразведку. При этом в Турции собственной разведкой располагают практически все силовые структуры, например, национальная полиция и жандармерия. В зону ответственности MIT внутри страны входит борьба с терроризмом, коммунистическими и ультраправыми движениями, а также с сепаратистами, в первую очередь, конечно, с курдами. Прочие «разведки» заняты в основном прикладной деятельностью.

Точная численность и бюджет MIT за пределами канцелярии премьер-министра никому не известны, но, предположительно, штат организации может доходить до 8–10 тысяч человек, а расходы – до 300 миллионов долларов в год. Сейчас деятельность службы определяется законом от 1984 года, по которому ее глава (советник) подчиняется премьер-министру. Именно эту систему подчиненности и хочет изменить Эрдоган, переподчинив MIT президенту, а это уже требует конституционных изменений.

Уже сейчас можно сказать, что выделение разведки в самостоятельную структуру мало что изменит в системе и стиле работы MIT. Данный ход, конечно, повысит личную ответственность руководства нового ведомства, но это еще не панацея. Кое-где при соблюдении ряда условий такое срабатывает (как в России, например), но лишь при наличии авторитетного профессионала во главе самостоятельной внешней разведки, имеющего к тому же политический вес в элите страны (в России эту роль сыграл Евгений Примаков). А в современной Турции может не сработать ввиду местной специфики.

На эту тему
• Евгений Сатановский: Шаги прокурора
• Центральная Азия стала "полем битвы" между Эрдоганом и Гюленом
• Турецкая армия гораздо слабее, чем хочет казаться
• Тайная полиция султана прозевала "серых подполковников"
• Госдеп запланировал усилить Турцию и включить Кипр в НАТО
• «Теневое ЦРУ» предрекло миру новую большую войну
• Конфликт с Россией затруднил модернизацию турецкой армии
• Максим Войтенко: Был ли мятеж в Турции инспирирован Эрдоганом?
• Заговор против Эрдогана связали с уничтожением российского Су-24
• Угрозы премьера Турции вернуть "исторический долг" подталкивают к войне
• Михаил Ошеров: Помощь Эрдогану была тактической победой, но стратегической ошибкой
• Кому и зачем нужна отставка премьера Турции
• В Турции предотвратили государственный переворот

Работа турецкой внешней разведки сильно привязана к диаспорам, кроме того, сама система резидентур была организована под пантюркистские идеи, первенство в продвижении которых по планете и оспаривают между собой Эрдоган и Гюлен. Отсюда и обвинения со стороны турецкого президента в адрес беглого проповедника в том, что Гюлен «расставлял своих людей» в силовых структурах Турции.

В целом это правда. Причем организация Гюлена и аффилированные с ним фонды, школы и другие структуры занимались выращиванием кадров более двадцати лет, и кое-где сменилось уже два поколения людей, воспитанных в рамках нурджистской системы ценностей и ориентированных на пантюркистские идеи в их мягкой, ненавязчивой форме. В ряде учебных заведений создалась ситуация, когда преподавателями и профессорами трудятся те люди, которые когда-то сами были первыми учениками в гюленовских и, в широком смысле слова, нурджистских и других пантюркистских учебных заведениях. С этим отчасти связан и учиненный Эрдоганом массовый террор в учебных заведениях, и закрытие всех армейских школ, которые предполагается заменить единой военной академией.

До последнего месяца основными кадровыми резервами MIT были юридический факультет Анкарского университета, частный университет Билькент, Средневосточный технический и Босфорский университеты. MIT активно использует в своих целях также частный Институт внешней политики, который на деле финансируется государством и пользуется его политической поддержкой. Кандидаты на зачисление в штат MIT должны иметь две рекомендации от действующих сотрудников, в которых, помимо характеристики деловых и личных качеств, обязательно отмечается политическая надежность соискателей и их верность национальным интересам Турции.

Эта система сыграла с MIT злую шутку. В регионах поступление на службу в контрразведку превратилось даже не в коррупционный механизм, а в чисто восточную разновидность того же самого – возобладали клановость и семейственность. Родственники дают друг другу требуемые рекомендации для поступления, а в некоторых регионах в одном и том же подразделении могут служить одновременно дедушка, папа и внук, не говоря уже о зятьях и племянниках. И дело не только в престиже. Поступление на службу в MIT крайне выгодно с финансовой точки зрения, поскольку местные отделения контрразведки превратились в «силовые крыши» для преступности, особенно контрабанды. Изначально контрабандистов использовали как источники информации, в благодарность за что и прикрывали.

В целом структура MIT перегружена лишними функциями и критично коррумпирована. Правительство закрывало на все это глаза, считая, что чем бы дети ни тешились, лишь бы работу работали, да и кто тут без греха. Постоянные сбои в работе MIT действительно не носили характера системной катастрофы – вплоть до попытки военного переворота. Сейчас же действия Эрдогана можно признать справедливыми.#{interviewpolit}

Что до внешней разведки, на ней даже организационно лежит печать характерной «туретчины». Ее главное управление, которое сейчас предполагается выделить в отдельную структуру, состоит из двух отделов – отдела стран Ближнего Востока и Азии и отдела Европы. 1-й отдел, в свою очередь, состоит из отделения, работающего по кавказским и среднеазиатским республикам бывшего СССР, Ирану и Ираку, и отделения, занятого Сирией, Ливаном и другими ближневосточными странами. Устройство условно «европейского» отдела более интересно. Его первое отделение занято исключительно Грецией, Кипром и балканскими странами, второе – всем остальным Западом, причем Германия выделена в отдельную структуру из-за исключительности турецкой диаспоры в этой стране и исторических связей Берлина и Анкары.

Управление по делам СНГ было создано еще в 1992-м, в течение года были открыты резидентуры в Баку, Батуми, Бишкеке, Ташкенте, Алма-Ате, Ашхабаде. Резидентура в дружественном Азербайджане быстро превратилась в «центр сотрудничества», но в некоторые периферийные резидентуры, ставшие синекурой, назначались люди не слишком профессиональные по вполне понятным коррупционным причинам.

В любом случае, нынешний кадровый состав MIT – это составная часть военно-политической элиты турецкого общества, выросшая на идеях пантюркизма и попутно превратившая свое общественное положение в капитализацию личного и семейного статуса.

Другое дело, что начиная с середины 90-х годов во главе MIT стояли кадровые разведчики, некоторые из которых проходили специализированную подготовку в США. В эпоху Эрдогана их сменили «идейно стойкие», проверенные кадры, притом что профессиональный уровень этих самых кадров неуклонно падал. Техническое оснащение MIT также оставляет желать лучшего, а основная масса электронной информации поступает в Турцию из ЦРУ в рамках межведомственного обмена. Но в Лэнгли исторически считают турецкие спецслужбы ненадежными по определению и делятся информацией крайне неохотно. Сейчас же, после обвинений в адрес одного из американских генералов, который якобы руководил мятежниками чуть ли не лично, и вовсе может встать вопрос о пересмотре характера взаимоотношений между ЦРУ и MIT.

Необходимо понимать, что все это – исключительно внутритурецкие конфликты, связанные с конкурентной борьбой между двумя крупными идейно-политическими кланами (Эрдогана и Гюлена), которые, по сути дела, преследуют одну и ту же стратегическую цель – пантюркизм и постепенное сползание Турции в сторону исламизации. И если Гюлен всегда пользовался определенной поддержкой ЦРУ (так исторически сложилось еще в период борьбы с «коммунистической угрозой»), то «группа Эрдогана» – клан относительно молодой и менее подкованный идеологически. Проповедники – суфийские шейхи, создавшие за последние четверть века полноценное государство в государстве (в том числе через образовательную систему, добившись государственного финансирования школ имам-хатыбов) – куда более выгодно смотрятся на фоне прямолинейного, брутального и «безыдейного» Эрдогана.

Так что реформа MIT, скорее всего, приведет не к административному улучшению работы контрразведки и разведки, а лишь зафиксирует победу одного клана над другим. В Турции, как и в большинстве восточных стран с тяжелой исторической наследственностью, все это будет сопровождаться моральным террором, увольнениями и изощренной идеологизацией происходящего. Но суть не изменится.