Как отличить мажора-насильника от жертвы шантажа

Руслана Шамсуарова – сына вице-президента ЛУКОЙЛа Азата Шамсуарова – обвинила в изнасиловании 23-летняя Вероника Максимова. Как сообщил источник РБК, девушка прописана в Ростове-на-Дону, а в Москве учится на психолога в одном из вузов. Заявление она подала в отделение полиции района Дорогомилово.

Сам Шамсуаров дал правоохранителям другие показания относительно сферы занятости и намерений девушки. По его словам, Максимова работает в эскорт-услугах, секс между ними действительно был, но по обоюдному согласию. Однако девушка сослалась на свое тяжелое материальное положение и потребовала денег. Получив отказ, она позвонила своей матери и заявила, что Шамсуаров не выпускает ее из квартиры. После этого предполагаемый насильник выхватил трубку и заявил матери Максимовой, что ее дочь «может идти куда хочет».

Если уголовное дело будет возбуждено и дойдет до суда, то станет для Шамсуарова вторым. Сын вице-президента ЛУКОЙЛа – участник гонок с полицией на Gelandewagen, в мае 2016 года прогремевших на всю страну. Элитное авто принадлежало как раз Шамсуарову, но за рулем сидел не он, поэтому и отделался 300 часами обязательных работ за оскорбление сотрудников полиции. Кроме того, его Gelandewagen был конфискован в доход государства.

Из участников той гонки более прочих прославилась Мара Багдасарян, на некоторое время ее имя даже стало нарицательным и использовалось в отношении наиболее наглых «автоледи». Что же касается Шамсуарова, он вновь напомнил о себе в 2017 году, когда выложил в Сеть видео езды по разделительной полосе. Сам ли он при этом находился за рулем, неизвестно. В любом случае обвинение в изнасиловании куда более тяжкое – Шамсуарову может грозить до шести лет лишения свободы. При этом утверждается, что Шамсуарова с Максимовой познакомила как раз Багдасарян.

Как принято выражаться в подобных случаях, «виновных определит суд». Но есть проблема: население России (как, впрочем, и многих других стран) не склонно доверять ни суду, ни следствию в делах, обвиняемыми по которым выступают богатые и влиятельные люди или их дети, т. н. мажоры. В случае с теми же «гонками на Gelandewagen» приговор посчитала «непозволительно мягким» не только значительная часть общества, но и прокуратура (обжалование, впрочем, ничего не дало – Мосгорсуд подтвердил приговор первой инстанции).

Кто-то и вне разбора доказательств убежден, что Шамсуаров виноват ровно в том, в чем его обвиняют: в изнасиловании. Это не только феминистки, но и, например, люди, которые терпеть не могут мажоров, точнее – их наглое и вызывающее поведение. В России высокий показатель коэффициента Джини и низкий уровень толерантности к «проделкам богатых деток».

Легко представить себе привыкшего к безнаказанности и большим возможностям юношу, не умеющего услышать слово «нет». Как следствие, легко поверить показаниям Максимовой. В конце концов, Шамсуаров даже полицейским угрожал проблемами и намекал, что ему-то за гонки с шестью патрульными машинами точно ничего не будет.

Когда новость о новом обвинении в адрес Шамсуарова уже облетела СМИ и социальные сети, канал РЕН-ТВ раскрыл ряд подробностей произошедшего, ссылаясь на слова Максимовой. Подробности местами шокирующие, речь может идти даже о статье 127 УК РФ «Незаконное лишение свободы». Кроме того, в новом ракурсе предстают слова Шамсуарова о работе Максимовой в эскорт-услугах: могло показаться, что он снял проститутку, на деле – якобы «нашел в телефоне девушки доказательства ее распущенности».

Канал также публикует фото медицинской справки, подтверждающей факт насилия.

Но найдутся и те, кто показаниям Максимовой не поверит, объясняя это «собственным опытом» или как-нибудь еще. Некоторые открыто исповедуют ублюдочный принцип «сама виновата», но речь в данном случае не о них. Представить ситуацию, когда богатый человек становится объектом шантажа, тоже достаточно просто. Особенно сейчас, когда обвинения в преступлениях на почве секса становятся поводом для широких общественных кампаний, мотором в которых выступают феминистки с жизненным принципом «есть две точки зрения – женская и неправильная».

Мотив таких кампаний формулируется просто: преступник не должен уйти от наказания в любом случае, и если правосудие окажется не на высоте, его накажет само общество. Но есть у этой тактики и очевидно неприятное последствие: виноват или не виноват, а проблем все равно не оберешься. Как следствие, такие кампании могут быть как борьбой за справедливость, так и полем действия шантажистов, твердо знающих, что без добровольных помощников они не останутся.

Тренды, что называется, налицо: общество постепенно становится менее терпимым к преступлениям на почве секса, но в «мясорубку общественного осуждения» иногда попадают и ни в чем не повинные люди. При этом нет никаких признаков того, что подобные кампании пойдут на спад и «все устаканится, как оно было раньше».

Иногда происходящее называют чуть ли не «потрясением основ общества» и частью «гендерной войны», которую феминистки ведут против всего мужского пола. Меж тем представляется, что настоящей угрозой для общества являются не акции типа #MeToo, а некоторые требования, выдвигаемые радикалами для «защиты женщин от насилия».

В левых кругах США уже стало хорошим тоном обсуждать отмену священного для права принципа презумпции невиновности в случае с харрасментом и тем более изнасилованием. Проще говоря, сомнения больше не будут трактоваться в пользу обвиняемого (как это происходит сейчас), а в ситуации «слово против слова» обвиняемому нужно будет доказать свою невиновность (пока что все наоборот – обвинению необходимо доказать наличие вины).

Если когда-нибудь и впрямь дойдет до подобного (глядя из 2018 года, сложно поклясться, что не дойдет), это разрушит не только тысячелетние основы судопроизводства, но и фактически отменит одно из базовых прав человека – неприкосновенность личности. Иногда это право используют как раз для обличения «харрасеров», трактуя через «руки распускать нельзя», хотя оно совсем про другое – про то, что никто не может быть арестован и обвинен без достаточных на то оснований.  

Ряд консерваторов западной общественной мысли оценивают такую возможность как действительно серьезную угрозу для современной цивилизации, подчеркивая, что, если она не до конца оформилась сейчас (мало ли чего требуют феминистки), это не значит, что она не оформится в дальнейшем. Мало кто полвека назад предсказывал, что гей-браки станут почти повсеместным явлением в западном мире.

На эту тему
• Сын вице-президента ЛУКОЙЛа посоветовал стритрейсерше Багдасарян пересесть на осла
• Что стоит за секс-скандалом вокруг главной литературной премии мира
• Ирина Алкснис: Время перемен для «мажоров»

Особенно жаркие дискуссии на этот счет проходят в прохладной Скандинавии, и в итоге шведский парламент принял закон, который обязывает людей давать друг другу перед сексом формальное согласие на оный. За границами Швеции многие объявили эту новацию «ультралиберальным маразмом» и «очередной победой тирании мультикультурализма». Действительно, такой подход к половой жизни плохо согласуется с европейской культурной традицией, в том числе в области изящных искусств, которые воспевают романтику, тогда как бюрократическая волокита явно противоречит романтике.

Однако шведский закон не требует нотариально заверенных документов – достаточно аудиозаписи или даже сообщения в мессенджере. И на него можно посмотреть не только под углом «борьбы за гендерное равенство», но и как на страховку от шантажа.

Как сделать так, чтобы, с одной стороны, заставить насильников и «харрасеров» отвечать за содеянное, ликвидировать для них юридические лазейки и пойти навстречу участникам ожесточенных общественных кампаний, но, с другой стороны, спасти принцип презумпции невиновности, на который теперь очевидным образом покушаются. Шведы предложили свое решение, возможно, недостаточно изящное, но высмеивать его явно преждевременно.

Если тот же Шамсуаров вдруг невиновен, у него будет возможность пожалеть о том, что шведские законы в России не действуют и согласие Максимовой на секс не было зафиксировано.

Нельзя полностью исключить того, что скандинавы, уже не раз выступавшие новаторами в области борьбы за равенство полов (и многие из их новаций теперь мало кто возьмется оспаривать, разве что религиозные фундаменталисты), предвидели будущее и в этом случае. Возможно, через несколько десятков лет фиксировать формальное согласие на секс придется и в России – в качестве компромисса с ширящимся движением тех, кто считает, что жертва всегда права (включая и те случаи, когда это не доказано судом).

Да, звучит нелепо, а на практике будет звучать еще нелепее, но это гораздо лучше, чем отказ от презумпции невиновности или неподсудность «сильных мира всего», среди которых встречаются не только жертвы клеветы, но и настоящие насильники.