«Если бы полиция нейтрализовала Ленина, все могло бы пойти по-другому»

Ровно 100 лет назад произошла Великая Октябрьская революция или большевистский переворот – даже по этому уточнению видна полярность мнений о тех событиях, сыгравших ключевую роль в истории всего XX века.

О том, с какими мифами связана эта дата, как реагировало на смену власти население России и насколько адекватно представление о Владимире Ленине как о главном организаторе революции, газета ВЗГЛЯД поговорила с главным редактором журнала «Историк» Владимиром Рудаковым.

ВЗГЛЯД: Владимир Николаевич, как современники отнеслись к событиям 7–8 ноября (25–26 октября по старому стилю)? Сразу ли они поняли, что произошло?

Владимир Рудаков: Никаких социологических опросов в то время, разумеется, не проводилось. Но есть воспоминания целого ряда современников. И из них можно сделать вывод, что для большинства людей, не включенных непосредственно в процесс захвата власти, революция прошла незаметно. Они, что называется, легли спать в одной стране, а проснулись в другой.

В те октябрьские дни находившийся в Петрограде известный американский журналист Джон Рид писал: «Как и всегда бывает в таких случаях, повседневная мелочная жизнь города шла своим чередом, стараясь по возможности не замечать революции».

ВЗГЛЯД: Насколько тщательно готовилась революция? Или она стала оперативной реакцией на конкретные события?

В. Р.: Осенью 17-го года Ленин написал сразу несколько писем своим соратникам по партии большевиков, где говорил, что «промедление смерти подобно». При этом он постоянно «мониторил» ситуацию, чтобы выбрать день и час, когда все сложится наиболее благоприятным образом для восстания.

Главный редактор журнала «Историк» Владимир Рудаков (фото: из личного архива)

Подготовка собственно к силовому захвату власти шла недолго. Планомерно – со второй половины сентября. При этом в руководстве большевистской партии шли ожесточенные споры о дате выступления. Если Ленин выступал за немедленные действия, Зиновьев и Каменев называли их несвоевременными, полагая, что попытка захвата власти может только навредить большевикам.

В целом же к успеху ленинского плана привели два фактора. С одной стороны, готовность большевиков, техническая проработка деталей восстания. С другой, то обстоятельство, что власть буквально утекала из рук Временного правительства. Оно теряло своих последних сторонников как среди политических сил, так и среди военных. Известно, что революции всегда делаются в столицах. Поэтому вопрос состоял в том, кого поддержит столичный гарнизон. После подавления в августе 1917 года т.н. «Корниловского мятежа», которому симпатизировали многие военные, даже те из них, кто прежде был готов поддержать Временное правительство, окончательно отвернулись от Керенского. В итоге маятник истории качнулся не столько в сторону большевиков, сколько в сторону отказа в поддержке Временному правительству. И большевики этим воспользовались. 

ВЗГЛЯД: У Временного правительства были хоть какие-то шансы устоять?

В. Р.: В Петрограде серьезных сил на стороне Временного правительства не осталось. Министр-председатель Керенский совершенно дискредитировал себя и саму идею центристской власти, которую продвигал. Если в первые месяцы после Февральской революции ему еще удавалось балансировать между разными политическими силами, то к концу лета, когда стала набирать темпы всеобщая радикализация, пытаться усидеть на двух стульях было уже нельзя. Думаю, Временное правительство в существующем виде в любом случае прекратило бы свое существование. Вопрос стоял о том, кто придет следующим: правая диктатура или левая.

ВЗГЛЯД: Кто был реальным организатором революции? Ленин, Троцкий, кто-то еще?

В. Р.: Только Ленин. Он один обладал таким весом в своей партии, что смог убедить остальных руководителей большевиков выступить именно в этот момент. Троцкий был очень решительным и харизматичным лидером. Будучи председателем Петроградского совета, он внес существенный вклад в победу революции. Однако большевиком к тому времени он был без году неделя, фактически оставаясь «большевистским попутчиком», поэтому для старых соратников Ленина авторитетом не являлся. При этом, безусловно, Ленин использовал «ресурс Троцкого», и де-факто Троцкий был вторым номером среди организаторов революции.

На эту тему
• Ленин рисковал остаться осмеянным и непонятым политиком
• Распад исторической России был следствием шантажа
• Сергей Худиев: Как самоненависть может овладевать массами

ВЗГЛЯД: В советских книжках писали, что когда находящийся в розыске Ленин в те октябрьские дни пешком шел в Смольный, его едва не задержал полицейский. Если бы Ленина арестовали, история сложилась бы иначе?

В. Р.: Личностный фактор имеет большое значение. В апреле этого года мы выпустили номер журнала «Историк», который так и назывался – «Фактор Ленина». Думаю, без него события, о которых мы с вами говорим, вряд ли произошли бы, либо произошли в другое время и в ином виде. Фактически один человек – Ленин – убедил большевиков выступить именно тогда. И на протяжении целого ряда лет от него, от его энергии и политического чутья зависела жизнеспособность его партии.

Существовал целый ряд исторических развилок, которые могли окончиться для большевиков фатально. Одна из них, к примеру, «похабный» Брестский мир с Германией, как называл его Ленин. Если бы он (опять же, почти в одиночку) не убедил однопартийцев этот мир заключить, большевики не удержались бы у власти. То же касается и событий октября 17-го. Как бы беллетристически это ни звучало, но если бы полиция смогла нейтрализовать Ленина, все могло бы пойти по-другому. Другое дело: хватило ли бы у репрессивной системы Временного правительства сил надолго нейтрализовать лидера второй по популярности (после эсеров) политической партии страны?

ВЗГЛЯД: Как быстро узнало о событиях в столице население остальной России?

В. Р.: Скорость распространения информации зависела от скорости работы телеграфа, а дальше – умножалась на расстояние. Основные события, связанные с захватом власти, завершились к утру 25 октября по старому стилю: уже к 10 утра Ленин через СМИ заявлял о том, что «Временное правительство низложено». То есть министры Временного правительства еще заседали в Зимнем дворце, а Ленин уже разослал по всем «областным центрам» заявление о том, что власть перешла к Военно-революционному комитету Петроградского Совета.

Можно сказать, что уже с этого момента началось «триумфальное шествие советской власти». Причем часто вообще без сопротивления. Местные органы власти, являющиеся обломками императорских госструктур, находились в разной степени разложения и дезориентации. Не слишком «триумфальной» передача власти получилась разве что в Москве, где действительно велись серьезные бои.

ВЗГЛЯД: Сколько погибших и пострадавших было в октябре 1917 года?

В. Р.: В Петрограде речь шла о десятках пострадавших. В Москве – о сотнях погибших и пострадавших. Однако в рамках всей страны переход власти в октябре был относительно бескровным, даже более спокойным, чем в феврале того же года, когда победившая царизм публика в большей степени была склонна куражиться над побежденными и пыталась мстить старому режиму.

Замечу, что советская власть лишь 20 декабря 1917 года создала ВЧК – специальный карательный орган по борьбе с контрреволюцией, в течение шести недель до этого острой необходимости в нем как будто и не было.

ВЗГЛЯД: Как отнесся к событиям Октября Николай II?

В. Р.: У нас мало свидетельств о том, что он на самом деле думал. Остались его дневники, но они весьма лаконичны. Мы все помним его знаменитую запись, датированную 2 марта 1917-го: «Кругом измена, трусость и обман». И это он пишет о событиях, которые разворачивались непосредственно на его глазах.

В октябре, когда он уже вел жизнь обывателя, находясь под домашним арестом, он и вовсе пишет о другом. 25 октября: «Тоже отличный день с легким морозцем. Утром показывали Кострицкому (придворный зубной врач) все наши комнаты. Днем пилил». 26 октября: «От 10 до 11 час. утра сидел у Кострицкого. Вечером простился с ним, он уезжает в Крым». И все! Ни слова о политике!

Правда, нужно иметь в виду, что Николай долгое время не получал сведений о происходящем в столице. Судя по всему, впервые он узнал о большевистском перевороте только в середине ноября (по старому стилю) – то есть через две с лишним недели. «Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и Москве. Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени», – писал свергнутый император 17 ноября.

ВЗГЛЯД: Каким было отношение к 7 ноября в первые годы после революции?

В. Р.: В первые годы даже сами большевики называли это событие переворотом. Представление о том, что имела место Великая Октябрьская Социалистическая Революция, сформировалось позже – ближе к 10-летнему юбилею Октября. Тогда представители нескольких внутрипартийных группировок – Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и Сталин – каждый по-своему стали излагать свои взгляды на происходившее в 1917 году, что и привело к переосмыслению, героизации и мифологизации революции.

В частности, к началу 30-х победившая «группировка» Сталина сформировала миф о том, что у революции было два вождя: главный – Ленин и второй – Сталин. Под этот миф создавались художественные, кинематографические и литературные произведения. Тогда же события 7 ноября окончательно трансформируются в сознании людей в некое масштабное историческое свершение, давшее начало сотворению нового мира.

ВЗГЛЯД: Является ли залп «Авроры» частью мифа?

В. Р.: Выстрел был, но он был сигналом не к революции, а к штурму Зимнего дворца. Большую часть других правительственных учреждений к этому времени большевики уже захватили. Но поскольку залп крейсера очень красиво ложился и на литературный, и на кинематографический материал, вскоре он стал символом начала революции.

ВЗГЛЯД: Что можно сказать о взятии Зимнего? Что в советском изложении – правда, что – миф?

В. Р.: Образом взятия Зимнего дворца мы обязаны фильму Сергея Эйзенштейна «Октябрь» (1927 год). Потом эта картинка «продавалась» едва ли не как документальная хроника событий. Конечно, это была не документальная, а художественная реконструкция, хотя и очень убедительная.

Если говорить о деталях, штурм Зимнего не был столь масштабным, как это показано в фильме. Это был один из эпизодов революции – не единственный и не являющийся краеугольным камнем. Министры уже фактически не имели реальной власти. Их арест был делом времени, с тем же успехом за ними могли прийти и на следующий день.

ВЗГЛЯД: Как менялось отношение к празднику 7 ноября в СССР? Почему в какой-то момент эта дата померкла на фоне 9 мая и Нового года?

В. Р.: 7 ноября до самого конца существования СССР считалось одним из главных праздников в нашей стране. Другое дело, что начиная с 70-х энтузиазм по поводу революции стал потихоньку спадать. Пафос уступал место рутине, героический миф – анекдоту. Но партии все равно нужно было демонстрировать массовый приток людей на соответствующие мероприятия, всячески стимулировать их. И хотя энтузиазм подувял, люди все равно ходили на эти демонстрации, воспринимая их, во-первых, как дополнительный повод отдохнуть, а во-вторых, как возможность пообщаться, как и на любом другом массовом празднике.