Первая мировая навсегда изменила Европу. Тотальное превосходство обороны над наступлением породило позиционный тупик, который свелся к бесконечным попыткам пробить лбом каменную стену. Занимались этим все – кто-то более, а кто-то менее удачно. Временами стена даже пробивалась, но тогда наступающий не мог развить успех – мощные, ощетинившиеся стволами и броней подвижные части, которые можно будет бросить в дыру во фронте, чтобы окружить врага, появятся в завершенном виде лишь к 1940-м годам.
Получившаяся война на истощение обернулась кипами похоронок без внятного результата. В итоге, когда одна сторона победила другую, она была истощена немногим меньше, чем те, кто проиграли.
Характеры от пережитой эпопеи ни у кого лучше не становились. Поэтому, когда в январе 1919-го стартовала Парижская мирная конференция, дальнейшую судьбу мира определяла не коалиция победителей, а сборище параноидальных невротиков. Результат получился соответствующий – следующая мировая война грянула всего через 20 лет.
Каждый думал о том, чтобы перенастроить баланс поствоенного мира в свою пользу. Какие-то группы стран хотели сохранения Германии, какие-то желали раздробить ее на части. Кто-то видел одно применение земель развалившейся Австро-Венгрии, кто-то – другое. В этой обстановке старые договоренности не стоили ничего.
Большие обещания
Под конец войны участвовавшие в Первой мировой страны были доведены до ручки. Но почти все они вступали в конфликт с совсем другим настроением. Бодрость, патриотические манифестации, желание разбить врага. Италия в этом смысле ничем не отличалась от других великих держав.
Взять, к примеру, будущего дуче – Бенито Муссолини. До войны он бегал от срочной службы в армии, не остановившись даже перед эмиграцией. В 1914-м все было совсем по-другому – он, как и многие соотечественники, отправился на фронт добровольцем.
Вообще, Италия входила в союз с центральными державами, но когда грянули пушки, не только не бросилась воевать на их стороне – итальянское общество требовало вступления в войну на стороне Антанты – противоположного блока!
Причина была проста – итальянцы претендовали на свои исторические территории, которые контролировались Австро-Венгрией. Отобрать их было гораздо проще, сражаясь против нее, а не на нее стороне. Вопрос стоял только за ценой. Италия поторговалась с Антантой за свой кусок пирога в случае победы. В итоге сошлись на том, что Рим получит существенное территориальное приращение на Балканах и будет контролировать почти все побережье этого полуострова со стороны Адриатического моря, оттяпает кусок Австро-Венгрии и даже германские колонии в Африке. Куш казался достаточно серьезным, чтобы вступить в войну.
Разочарование
Проблемой итальянцев оказалось то, что они воевали значительно хуже своих противников и регулярно были биты. Яркое описание падения духа и массовой сдачи оставили записки Роммеля о Первой мировой. Что забавно, в 30-е годы, после того, как Гитлер подружился с Муссолини, в очередное переиздание книги германский генерал добавил сноску: мол, то были не те итальянцы – сегодня, ведомые железным дуче, они совсем другие. Позже, в годы Второй мировой, отправка Роммеля для спасения итальянцев в Северную Африку показала, что никакие не другие, а все те же.
Успехи итальянцев на фронтах Первой мировой оказались крайне скромны, а потери – велики. Италия не оказалась настолько полезным союзником, чтобы ее всерьез уважали на Парижской конференции. Хотя она формально и входила в «большую четверку» стран, принимавших ключевые решения, это был, очевидно, младший партнер.
Кроме таких эмоциональных вещей, как уважение, большую роль играли и интересы. Другим победителям для баланса в свою пользу было нужно сильное единое государство на Балканах, а не усилившаяся Италия. В итоге, несмотря на договоренности и плату кровью, ей не досталось и половины того, о чем удалось договориться в 1915 году. Кусочек Далмации, История и Южный Тироль – более чем скромные приобретения.
- Как Россия билась за Крым
- Спасти США от краха может только Россия
- Как стал возможен Освенцим
Чему это учит? В первую очередь тому, что международное право, как и любое другое – это в первую очередь результат баланса сил, а не объект религиозного поклонения, не фетиш, который важен сам по себе. Первостепенно не то, кто что смог когда-то выторговать себе на бумажке, а то, есть ли у него силы и умение продолжать быть частью баланса, который породил эту самую бумажку, и отстоять то, что было записано на ней в его пользу.
В ходе Парижской конференции итальянцам наглядно продемонстрировали этот принцип – неудачное выступление против Австро-Венгрии во время Первой мировой подорвало их политический и военный вес. Влияние упало. Несмотря на человеческие жертвы, желаемые приобретения во многом обернулись пшиком.
Это не утратило актуальности и сегодня. Мечты украинцев о НАТО и Евросоюзе в отсутствие реальных успехов на поле боя обернутся жестоким разочарованием – таким же, как у итальянцев, которые в итоге, возмущенные разницей между ожиданиями и реальностью, позволили прийти к власти Муссолини.
Не менее показательна судьба Италии должна быть и для тех, кто считает, что можно одержать над ненавидящим вас врагом победу на поле боя, вынудить его подписать некий договор и после этого жить спокойно. В реальности он восстановит силы, дождется удобного момента и нанесет удар в самое неудобное для вас время – потому что заключенные договора в условиях изменившегося баланса сил не стоят ничего.
