Выступая на форуме «Российская энергетическая неделя», Владимир Путин заявил, что за диверсиями на «Северных потоках» стоят силы, стремящиеся разрушить связи России и Евросоюза. Прежде всего такие акции направлены против самой Европы, ее промышленного и хозяйственного потенциала. Они преследуют задачу «прибрать к рукам европейский рынок».
Россия, по словам Путина, готова сделать всё, чтобы не допустить подобного исхода событий. Но это возможно только при обоюдном согласии.
В условиях нынешнего кризиса Европа оказалась на развилке. Но спасти ее может (как это, по крайней мере, хорошо просматривается из России) не евроатлантическое партнерство, а континентальное сотрудничество, о котором когда-то мечталось. Общее пространство от Владивостока до Лиссабона. При этом сама возможность такого пространства всегда была страшным сном для решал на другом берегу Атлантики, да и что там лукавить, на другом берегу Ла-Манша тоже.
А ведь мы помним иные времена. В начале века о единой Европе говорилось много. Да и окружающая действительность, казалось бы, свидетельствовала о возможности оптимистичного сценария. Русские люди жили и работали на Западе, европейцы – в России. Личные, хозяйственные и культурные связи с каждым днем укреплялись. Взаимопонимание росло. Визовый режим упрощался. Шла речь о его полной отмене. Казалось, что и цивилизационной дистанции почти не существует, и предубеждения советского времени – давно дань истории.
Но украинский кризис с середины 2010-х годов развеял подобные грёзы. За десять лет Украина стала яблоком раздора между Россией и Европой. А после 24 февраля этого года и вспоминать о былых возможностях и надеждах смешно и досадно. Конечно, трудно удержаться тут от вопроса: «Кому это было выгодно?» Но мы знаем на него ответ. На первый взгляд кажется, что теперь всё кончено. Европейцы сделали выбор. Подтвердили его поставками оружия, которое убивает русских. Солидаризовались с самой оголтелой русофобией, приняли множество антирусских заявлений и деклараций. Провозгласили, что не готовы учитывать ни стратегических интересов России, ни глубины и сложности самой украинской проблемы.
Однако реальность, как это часто бывает, и интересней, и противоречивей. Европа неоднородна. Достаточно посмотреть хотя бы на упорное сопротивление Венгрии. О катастрофе санкционной политики на той же «энергетической неделе» много говорил министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто. Он подчеркнул, что и в условиях «текущей ужасной ситуации» России и Европе необходимо общаться. О реальной цене «евроатлантического единства» для европейской экономики не преминул напомнить в эти же дни и венгерский премьер Виктор Орбан: «Если сравнить цены на газ в Америке с ценой, по которой газ из Америки продают Европе, увидим громадную разницу. В пять-десять раз дешевле энергия в Америке, чем у нас, где мы ее покупаем у них. Теперь надо задать вопрос нашим американским друзьям: а кто в этой ситуации выигрывает?».
Но Венгрия – особая статья. При современном разломе она оказалась в европейском доме своего рода enfant terrible, и хоть и голосует за осуждающие Россию заявления и воззвания, при любом случае подчеркивает свою особую позицию и не спешит на звук дудочки крысоловов из Вашингтона и Лондона.
- Cъезд китайской компартии начертит маршрут развития мира
- Зачем Маск устроил скандал вокруг интернета для ВСУ
- США обнародовали новые методы борьбы с Россией
Однако в том-то и дело, что и остальная Европа далеко не однородна, прежде всего внутриполитически. Трагически сложилось, что по мере разрастания украинского кризиса власть в большинстве европейских стран захватили леволиберальные атлантисты, готовые служить стратегическим задачам и интересам Демпартии США. Однако ими не исчерпываются ни европейские политические элиты, ни тем более люди Европы.
Социологические измерения показывают, что во всех европейских странах существуют группы, твердо стоящие на стороне России в украинском кризисе. Это где-то от 10 до 20%. В электоральном плане не так много, но фактически – десятки миллионов человек. И это в ситуации информационной войны, крайне далекой от сколь-нибудь свободной дискуссии, когда российские СМИ на Западе запрещены, сайты и телеграм-каналы заблокированы, а пророссийские, да что там, позволяющие высказать толику сомнения в «генеральной линии» эксперты и обозреватели находятся под жесточайшим прессингом.
Как гласит «Китайская книга перемен», любая ситуация доходит до своего предела и перерождается в следующую. Даже самые нелепые ограничения свободы информации могут сыграть свою позитивную роль. По мере разрастания экономических проблем европейский обыватель неминуемо поймет, что его откровенно дурят. Заставляют жертвовать как минимум благополучием за ничем не оправданный пафос и сомнительные интересы не имеющих никакого отношения к его судьбе и жизни кругов и кланов, к тому же в большинстве находящихся очень далеко от европейских берегов. К чему эта благотворительность?
Уже и сейчас миллионы европейцев в недоумении: почему именно они должны платить за чужие интересы и чужую войну? Как показали манифестации последних месяцев, свои вопросы к власти они выплескивают на площади и проспекты. С наступлением холодов ситуация неминуемо обострится. И это – на фоне переманивания производств и тех спекулятивных цен, по которым заокеанские союзнички продают своим европейским «партнерам» энергию – может привести к постепенному прояснению в европейских мозгах. И, соответственно, к подвижкам в политических элитах, как это на наших глазах случилось, скажем, в Италии.
Так что даже нынешняя Европа отнюдь не так безнадежна, как порой кажется. Однако у европейской медали есть и совсем другая сторона. Русская. Готовность Москвы сотрудничать с Европой и шире – согласие на «континентальную солидарность» – давно перестали быть очевидными для российского общества. Несмотря на то, что хозяйственно, да и психологически, несмотря на все санкции и разрывы, мы, а особенно наши элиты – тысячами нитей связаны с Европой – события последнего десятилетия поставили перед нами в этом отношении очень серьезные вопросы. Доверие к Европе потеряно. Со времен Петра Великого и Екатерины, провозгласившей в преамбуле к Основным законам, что «Российская империя есть прежде всего европейская держава», наш европейский выбор ни разу (в том числе и в годы СССР) не подвергался столь решительному испытанию на всех уровнях – хозяйственном, политическом, культурном, идеологическом. И, главное, военном.
Тем более для России путь от Запада на Восток – открыт. «Нас там ждут, мы там дома», – как говорил при совершенно других обстоятельствах еще в начале ХХ века князь Э.Э. Ухтомский. Мир за сто лет стал совсем другим, но география не изменилась. Так что европейцам стоило бы осознать, наедине с кем они остаются, если отказываются от России.
