Примечательно, что нынешний западный мир категорически не хочет не только как-нибудь разрешить, но даже и откровенно сформулировать вопиющее противоречие в своем учении: между культом «прогресса» (специфического) и культом «разнообразия» (южного и восточного).
С одной стороны, хочется пятьсот гендеров, психотерапию, пацифизм, жениться на своем коте, на троих сразу, краситься в фиолетовый, рожать из пробирки, запретить мужчин, запретить мясо, и еще что-то такое себе отрезать, пришивать, опять отрезать и демонстрировать все эти достижения публично.
С другой стороны, хочется ввозить, ввозить, ввозить, и целовать, и всячески тетешкать приезжих средневековых людей, и настаивать на том, что эти средневековые люди практически святы, а святы они, поскольку они иные, другие, и в этой инаковости самая сладость, тогда как все старое-местное – фу.
Но возникает вопрос: а что если этим вторым – все то, модное-современное, не понравится? И не просто не понравится, но они еще и начнут что-нибудь делать такое, чтобы несимпатичный им мир слегка испортить? Меж тем, никакой машины ассимиляции для них не предусмотрено, ну какая же может быть ассимиляция, если чуждость и есть добродетель и знамя, мы же хотим «разнообразия», а вовсе не единства, оно ведь какое-то фашистское, это единство, не так ли? Нечто подобное, кстати, имело место в СССР, где в 1920-е годы тоже никто не хотел, да и не мог задуматься о том, что будет, если Шариков захочет слегка загнать за Можай Швондера, и в 1937 году это и произошло.
Но в СССР, при всей моей к нему антипатии, работала та самая машина ассимиляции, работала довольно жестко – и никаких сантиментов в жанре «ценности иных» у нее не было. Так что бывшие крестьяне, конечно, отправили на Колыму революционную интеллигенцию, ярко используя в этом деле мотивы средневековой и сельской конспирологии, но и сами уже были давно и прочно втянуты в строительство индустриального человека: ать-два, ать-два, казарма-завод-райком, который человек к 1956 году успешно и цивилизовался.
Ничего подобного, однако, в англиях и америках, как и на патронируемых ими территориях, не происходит. Тут не ленинцы и сталинцы, тут римляне и готы с вандалами. Тем более что, повторюсь, невозможно никого ассимилировать, если ты сам с презрением отвергаешь собственный культурный канон: если Пушкин – это угнетатель-крепостник, а Россия – тюрьма народов, то никто не захочет стать русским, и это же касается западного мира. Если Америка – это не лэнд оф вэ фри и хоум оф вэ брэйв, а сплошное рабство, то тогда и тряпку снимать незачем, напротив, ею нужно гордиться.
Я понимаю, что хочется создать какого-то нового, следующего, всемирного советского человека. И, как на советских пропагандистских плакатах эстонцы и туркмены, армяне и азербайджанцы, наряженные в свои фольклорные одежды, кружились в счастливом хороводе – всем хорошо, а русских не надо, – так и сейчас есть потребность в картинках, на которых веганы и полиаморы бы взялись за руки с шейхами, племенными вождями и дамами в элегантных никабах, и все, ну буквально все, кроме белого гетеросексуального мужчины, наконец-то побежденного и оплеванного, ушли бы в лучшее будущее, и там ходили бы на терапию и рассказывали друг другу о своих травмах.
Но что-то мне подсказывает, что такого не будет. Что шейхи и полиаморы не поженятся. А кто-то кого-то, напротив, утилизирует самым печальным образом. И я даже догадываюсь, кто кого.
Источник: Блог Дмитрия Ольшанского
