Одна из постоянно висящих в топе конфликтных тем – это отношение к истории России и особенно к истории ХХ века. Мы являемся свидетелями попыток реанимации если не коммунистической идеологии – то, по крайней мере, ее лозунгов, символов и ключевых фигур: таких как Ленин, Дзержинский или Сталин.
У этих попыток много причин, которые стоит рассматривать отдельно. Но они ставят перед нами вопрос о том, как нам следует видеть нашу историю, особенно такие тяжелые ее страницы, как революция, Гражданская война, диктатура и репрессии – и как преподавать ее детям.
Об этом ведутся бурные дискуссии. Люди эмоционально реагируют на то, что кажется им обидным или, напротив, лестным, оставляя за кадром те вопросы, которые надо уточнять в первую очередь. Где лежат наши корни? Какова наша идентичность как национального, культурного, цивилизационного сообщества?
В самом деле, чтобы оценивать те или иные явления в отечественной истории, мы должны определиться с критериями оценки, с тем, что такое хорошо и что такое плохо. Каковы наши убеждения и ценности. Без этого мы обречены наблюдать довольно бессмысленную перепалку между представителями двух идеологических лагерей – либералами и красными. Или, как их еще можно было бы назвать в отношении их подхода к истории – «очернителями» и «лакировщиками».
Для «очернителей» практически все в нашей истории ужасно и отвратительно и свидетельствует о какой-то врожденной испорченности России со времен если не князя Владимира, то, по крайней мере, татаро-монгольского ига. Трагические события ХХ века используются для обоснования тезиса о вечной и уникальной плохости России. Еще в романе Достоевского «Бесы», действие которого разворачивается в 1870-е годы, революционный интеллигент восклицает: «Но никогда Россия, во всю бестолковую тысячу лет своей жизни, не доходила до такого позора»
За истекшие бурные 150 лет эта субкультура ничуть не изменилась и ничему не научилась – и продолжает обличать всю ту же «позорную Россию», ухватившись за трагические события ХХ века как за очередное доказательство ее позорности. То обстоятельство, что катастрофу 1917 года долго и старательно готовила именно революционная интеллигенция, упорно шатая скрепы и внушая людям презрение к религии, к истории и к государству, ею не замечается. Более того, в этой среде обычно принято поддерживать февральскую революцию – потому что Российская империя «себя изжила». Монархию, мол, свергли правильно – но тут откуда ни возьмись внезапно выскочили большевики и все испортили.
Эти усилия по риторическому уничтожению России, изображению ее страной, которая не имеет права на существование и уж точно не имеет права на преданность своих граждан – вызывают совершенно понятное отторжение, которое переходит в тенденцию рассматривать все те фигуры, которые либералы подают со знаком «минус» – со знаком «плюс». Если люди, которые сильно и открыто вас не любят, одновременно сильно не любят Ленина, Дзержинского и Сталина (и, более того, используют их для обоснования своей нелюбви к вам) – соблазн назло врагам ухватиться за эти имена будет почти непреодолимым.
- Многие из нас лишились иллюзий раньше, чем девственности
- Двадцатый век был столетием диктаторов
- Подвиг, как и любовь, анализу не поддается
«Лакировщики» справедливо указывают на то, что воспитывать людей в презрении и отвращении к своей стране – есть национальное саморазрушение. Они исходят из того, что ничего подлежащего осуждению в нашей истории не было, а была длинная череда славных достижений и побед, в тени которых отдельные недостатки совершенно теряются. Так что «не позволим очернять наше славное прошлое» и назло врагам будем прославлять тех, кого они разоблачают.
Однако нет ничего более неразумного, чем делать что-то «назло врагам». Борьба с очернительством в эпоху интернета – нерешаемая задача. Залакированная версия истории возможна только в тоталитарном государстве, где доступ граждан к информации надежно ограничен. Это и в СССР в итоге не получилось, а в наши дни это тем более невозможно. Попытка лакировать историю в ситуации, когда любой школьник может достать из кармана смартфон и навести справки, будет контрпродуктивной.
Замалчивая факты, которые легко доступны, можно убедить аудиторию только в одном – что ей лгут. Это, в свою очередь, сделает ее беззащитной перед новой волной разоблачителей и открывателей глаз.
Лакированный патриотизм предполагает, что преданность возможна только по отношению к безупречной Родине с безупречной историей, в которой нет ничего, кроме поводов для восхищения. Когда выясняется, а это выясняется неизбежно, что Родина – это не филиал Царства Божия на земле, а одна из стран этого падшего мира, с не менее трагической историей, чем у других стран, такой лакированный патриотизм рушится. Поэтому важно понять, из чего мы исходим, давая те или иные оценки – как мы определяем нашу культурную и цивилизационную идентичность. И эта идентичность вполне очевидна. Наши подлинные корни – в Крещении Руси, наша история формируется под влиянием православного христианства, именно оно создает идеал нашей личной и общественной жизни.
Вы можете не иметь личной веры – но все мы принадлежим к культуре, которая, как и другие великие культуры, была сформирована устремлением человека к вечному спасению. Наши цивилизационные ценности, конечно, разделяются и неверующими людьми – но сложились они именно в пространстве веры.
В свете христианского идеала мы можем признать в нашей истории и грех, и тяжкие отпадения – но более всего этот свет дает нам увидеть, что в жизни России (и каждого из нас) есть смысл и предназначение. Одна из наших цивилизационных ценностей – истина. Истина имеет значение. В последовательно обезбоженном мире мы вольны верить в то, что нам больше нравится или больше соответствует нашим планам и интересам. В христианской картине мира мы все неизбежно, хотим этого или нет, столкнемся с истиной и праведным судом Божиим. Любой обман неизбежно вскроется.
Мы можем обманывать других людей и самих себя – мы можем выстраивать сложные системы взаимообмана и почти искренне верить в них. Но каждый из нас неизбежно приближается к тому моменту, когда все это рухнет – мы столкнемся с истиной, которую уже не сможем отрицать. При этом существует огромная разница между заблуждением, вызванным неосведомленностью или ошибками в суждении – и готовностью отрицать истину, потому что так кажется удобнее. Попытки выстроить «полезную» и при этом ложную картину истории неизбежно кончатся тем, что она окажется и бесполезной.
Для христианской цивилизации основополагающим текстом является Библия – и в ней народ Божий это никоим образом не безупречный народ с безупречной историей. Он проходит через тяжкие отпадения, которые влекут за собой великие бедствия. Но в нем остается верный остаток – те, кто отказываются преклонить колени пред Ваалом – и благодаря которому народ возрождается. Потому что у народа есть его подлинное предназначение, от которого он временами может отпадать, которому он может изменять – но которое, собственно, и делает его народом и оправдывает его существование перед лицом Божиим. Верность своему народу – это не верность его изменам и падениям, но верность его подлинной идентичности и подлинному предназначению.
Другое библейское по своим истокам представление – то, что человек создан по образу Божию и призван к вечной жизни. Каждый из нас – вечен, и земная жизнь – это время, когда мы принимаем решения, которые обернутся для нас вечной жизнью или вечной гибелью. «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мар.8:36). Есть вещи, которые нельзя делать, потому что они оскверняют и губят душу. Даже ради строительства коммунизма – или чего бы то ни было еще. Макар Нагульнов в «Тихом Доне» говорит: «Да я... тысячи станови зараз дедов, детишек, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл. Для революции надо... Я их из пулемета всех порешу!»
Макар готов на несомненные злодеяния, которые ввергнут его душу в ад – потому что ему внушили, что души у него нет, всякое сознательное бытие навсегда обрывается со смертью, и вера в то, что Бог взыщет за кровь неповинную «дедов, детишек, баб» – это поповский обман.
Мы, русские – христианский, православный народ, а «красный проект» требовал решительного отречения от этой нашей идентичности. Сейчас люди пытаются интегрировать православные и коммунистические символы.
Но это – самообман с самого начала, нелепый и оскорбительный как для искренних верующих, так и для искренних коммунистов. Коммунизм, Ленина, Сталина и Дзержинского невозможно примирить с православной Россией, преподобным Сергием Радонежским и Андреем Рублевым. Примирение возможно между людьми (люди меняются), но не между мировоззрениями.
Тезис «Бога нет, Церковь – как и всякое богопочитание – подлежит искоренению» невозможно примирить с верой в Бога и созданную Им ради спасения людей Церковь. Невозможно одновременно считать благом православную веру и насильственное насаждение атеизма при коммунистах. Попытки задним числом записать Сталина в православные поражают возмутительным неуважением к его собственной, недвусмысленно заявленной позиции.
Гонения большевиков на Церковь – не случайный эпизод и не трагическое недоразумение; это неизбежное порождение идеологического проекта, в котором всякая религия рассматривалась как обман трудящихся. Высказывания В.И. Ленина о вере в Бога мы здесь приводить не будем в силу их крайнего экстремизма, они достаточно хорошо известны. Невозможно быть и наследниками святой Руси, и наследниками тех, чью позицию «принявший революцию» поэт обозначил словами «пальнем-ка пулей в святую Русь».
Если мы принадлежим к тысячелетней православной цивилизации, мы не можем считать своей идеологию, которая ставила прямо заявленной целью ее разрушение. Мы можем только признать, что эта идеология была тяжким заблуждением, изменой нашей национальной и цивилизационной идентичности, которая повлекла за собой самые ужасные последствия.
При этом оценка коммунистической идеологии и ее деятелей и оценка советских людей в целом – это разные вещи. Люди, которые жили в этот период нашей истории, были, как и всегда, очень разными – мерзавцами и героями, идеологическими фанатиками и мирными обывателями, которые старались жить по совести. Каждый человек имеет право на справедливое рассмотрение его личного дела, а многие из тех, кто работал или сражался в те годы, имеют право на нашу благодарную память.
Но вот прославление идеологических маньяков, которые залили страну кровью (таких как Ленин, Дзержинский, Сталин, Войков или Бела Кун), возможно только при отречении от нашего тысячелетнего наследия, при отказе быть народом христианской культуры. И это гораздо более разрушительно, чем осознание (в любом случае неизбежное) того, что в истории нашей страны были страшные падения – как и в истории других стран. Мы вообще живем в падшем мире с очень трагической историей.Если люди способны любить Родину только при условии ее безупречности – значит, они вообще неспособны ее любить. Поэтому нам стоит принять, что мы – христианский народ с тысячелетней историей, который знал и взлеты, и падения, и святых, и негодяев. И нас есть унаследованные от нашей традиции ценности, которые позволяют отличить первых от вторых.
