На днях в Facebook* случилась прекрасная полемика между уважаемыми людьми – Денисом Викторовичем Драгунским и Сергеем Александровичем Медведевым. Отмечу, что самого Драгунского мало кто осмелится обвинить в мракобесии или охранительстве. И тем не менее его, сказать по правде, вполне невинный пост вызвал решительный отпор.
Драгунский задался вопросом: «Почему среди протестующих – люди по большей части обеспеченные, удачливые, хорошо устроенные в этой социальной реальности? А вот среди людей по-настоящему бедных, затравленных жизнью, не уверенных в завтрашнем дне – большинство искренне принимает сторону власти?». И со своей стороны предложил ответ: «Противники режима – это те, кто живет хорошо, но уверен, что при смене режима будет жить еще лучше. Сторонники режима – это те, кто живет плохо, но уверен, что при смене режима будет жить еще хуже. Вопрос, таким образом, не в наличном статусе субъекта, а в том, будет ли он (пускай даже ошибочно) считать, что получит выгоду от перемен. Ну или, наоборот, что ему солоно придется».
Вообще-то, как говорит мой личный опыт – на митинги из числа моих знакомых ходят в основном те, чей уровень доходов отнюдь не потрясает воображение и не вызывает во мне чувства глубокой зависти. Впрочем, это наблюдение ни о чем не говорит – за исключением того, что я и сам нищеброд, и, соответственно, общаюсь с нищебродами. Никакой детальной социологии я не проводил – с этим нужно в МВД, ну или в ФСБ, не знаю, кто из них занят учетом средних доходов митингующих, но выборка у них должна быть неплохой: слепая, случайная – все по науке.
Однако на процитированное выше рассуждение Дениса Викторовича немедленно отозвался уважаемый Сергей Александрович, известный светоч освободительной мысли, заявивший:
«Хорошо и плохо – субъективные категории, а не функции от уровня дохода. Человек, получающий 400 тысяч, физически страдает от зрелища избиваемых москвичей, политических репрессий и ежедневной информации о несправедливости и воровстве. Ему муторно, и он идет протестовать. Человек, получающий 40 тысяч, пьет водку под пельмени, счастлив от Крымнаш и от того, как стали уважать Россию. Он поддерживает избиение либералов полицией. Так что люди идут на бульвары под дубинки вовсе не ради высоких зарплат и уровня жизни, это поход за достоинство».
Отвлекаясь от формы, в которую облек свою мысль уважаемый автор, меня лично заинтересовал другой, весьма распространенный как среди охранителей, так и среди освободителей ход рассуждений – а именно: принципиальное уклонение от признания наличия интересов. Противостояние и выбор позиций последовательно описываются в моральных категориях – одни выбирают достоинство, другие бесславие, одни – свободу, другие – рабство и т. д. Причем делают это они исключительно в силу своей собственной природы и способности остаться верными ей – или изменить себе, пасть – в объятия власти, страха, Запада или любой другой адской сотоны.
Со своей стороны замечу, что никоим образом не спорю с подобной моральной трактовкой – однако для меня, например, именно в этом случае кажется отсутствующим противоречие между вопросом об интересах и о делаемом человеком политическим выборе по моральным основаниям.
Вопрос об интересах, например экономических – вопрос объективного плана. То есть о том, каковы будут последствия реализации этого или другого политического сценария. Например, не потеряю ли я в доходах от победы той или иной силы – или, например, что ценой среднесрочной потери доходов я в итоге приобрету расширение своих возможностей.
Соответственно, если я действительно исхожу из моральных побуждений, то противоречие моего выбора моим экономическим интересам лишь поднимает цену этого выбора – я жертвую своими интересами одного порядка ради тех, которые я считаю высшими. И, напротив, если мое моральное сознание находится в согласии с моими конкретными экономическими выгодами или выгодами моего класса, говоря марксистским языком, то под вопросом оказывается уже само моральное сознание – в какой степени то, что я сознаю должным и правильным обусловливается моей позицией и диктуется моими интересами.
Поэтому, вообще-то, разговор об интересах должен быть на первом плане – как для прояснения ценности нравственного выбора, так и для понимания – привлечения или отторжения – тех, кто руководствуется исключительно или преимущественно прагматическими соображениями.
Вопреки этому почти все участники общественной дискуссии как бы договорились вести разговор в моральной плоскости, взяв в качестве не требующего доказательства тезиса известную фразу «в семье не без урода». И все дело сводится к тому, чтобы прилепить ярлык «урода» к противной стороне, указав, что именно она руководствуется интересами, а ее собственные действия – сугубо бескорыстны. Речь только о достоинстве, о моральном негодовании и прочих возвышенных категориях.
Риторика, которая здесь работает – это риторика наблюдателя, страдающего от созерцаемого – того, кто «физически страдает от зрелища», сам находясь в безопасности, и кого это зрелище побуждает подвергнуть себя риску. «Ему муторно, и он идет протестовать», руководствуясь не интересом и даже не сознанием – а чувством, ведь его именно «мутит». То есть перед нами логики аффекта, власть чувств и империя страстей. Но если так – а почему бы не так – то тогда вроде бы логика взаимности требует не столько учитывать интересы другого, ведь мы выше их – а его чувства. Дабы не оскорбить, не нанести страданий словом, не сделать так, чтобы другому стало муторно от чтения твоих слов.А то я тут посмотрел выпуск федеральных новостей с репортажем из Симферополя, сварил миску пельменей и налил рюмку водки, открыл Facebook – и «душа моя страданиями человечества уязвлена стала». И пельмень в горло не идет.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
