Возмущение совками

@ Rudolf/Arco Images/Global Look Press

6 мая 2019, 09:30 Мнение

Возмущение совками

«Гомо советикус» – это люди, отдававшие жизнь свою за други своя на фронтах Великой Отечественной? Или стукачи, написавшие четыре миллиона доносов? Строители БАМа или держащие фигу в кармане члены творческих союзов?

Алексей Алешковский Алексей Алешковский

президент гильдии сценаристов Союза кинематографистов России

Феномен советского человека довольно давно обсуждается в разных пропагандистских контекстах: и как кладезь добродетелей – благородный тип, выведенный под чутким руководством коммунистической партии, и как вместилище всевозможных пороков – Голем, созданный чудовищной советской системой. Последний получил презрительную кличку «гомо советикус», в просторечном обиходе – «совок». Обычно этот термин употребляется людьми, которые пытаются подчеркнуть свое явное отличие от совков умом, честью и совестью. Внутривидовое соперничество заложено у нас в генах. Поэтому считать себя умнее и лучше других либо глупо, но логично, либо разумно, но этологично. А вот считать себя другим биологическим видом – скотство, присущее лишь человеку.

Тем не менее интеллигентные люди, почитающие себя свободными и цивилизованными, сплошь и рядом постулируют свое отличие от быдлорабов, не соответствующих их тонким гуманистическим критериям. Разумеется, этическая сепарация производится не с эстетическими, а с практическими целями. Потому что расчеловечивание оппонента легитимизирует (по крайней мере, в философском отношении) его правовую несостоятельность. На родине демократии рабы (как и женщины) правами свободных людей не обладали; точно так же современный лозунг «спрячь от бабушки паспорт» как бы констатирует ее невозможность стать дедушкой, то есть субъектом, права которого для свободного человека считаются очевидными.

Свобода, равенство, братство – провозгласил Робеспьер, и с тех пор эти слова стали базовыми постулатами прогрессивных общественных идеалов. Разумеется, их пропагандисты с тех пор руководствовались красивым лозунгом, а не его содержанием. Обозначающим, а не обозначаемым, как сказали бы семиотики. Декларация прав человека и гражданина трактовала вполне конкретно: «Свобода состоит в возможности делать всё, что не наносит вреда другому». А дефиниция братства возвращала прямиком к Золотому правилу: «Не делай другим того, что не хотел бы получить сам; совершай по отношению к другим такие благие поступки, каких ждешь по отношению к себе». Правда, Декларация была принята в 1795 году, когда идеалисты уже залили Францию кровью своих оппонентов и даже отрезали голову самому Робеспьеру.

Для любых безнравственных поступков необходимы нравственные основания. В политике это еще объяснимо, потому что политика и нравственность – вещи несовместные. В основе политики лежит выгода, даже если называть ее общественным благом: кесарю – кесарево. Интереснее феномен носителей нравственного императива, которые оперируют им как дышлом. Тут стоит уточнить, что надежной связи между словами и поступками человека в принципе не существует. Читаешь фейсбук и видишь, как прекрасный индивид лепит что-то совершенно людоедское – вероятнее всего, даже не соображая, что несет. Или явный подонок сеет разумное, доброе и вечное: теория вообще суха, в отличие от вечно зеленеющего древа демагогии.

Странному устройству нашей квантовой системы ценностей есть научное объяснение. И даже название: труднозапоминаемый термин «компартментализация». Взятый из биологии, в науке о сознании он означает локализацию несовместимых ценностей в несообщающихся отсеках. Есть замечательный еврейский анекдот, сюжет которого основан на запрете совершать определенные действия (в частности, прикасаться к деньгам) в Шабат – день субботний, когда человек, подобно Господу, должен почивать от трудов своих: «Представляешь, Моня, иду я по улице в Шабат и вдруг вижу под ногами кошелек! Казалось бы, что делать? И тут смотрю: чудо! Вокруг Шабат, а под ногами – четверг!»

Нравственный императив чаще всего становится для нас нравственным паллиативом – способом убаюкать изредка просыпающуюся совесть. Поэтому возмущение совками как бы ставит возмущающегося на некий моральный пьедестал, с которого становится удобным отделять агнцев от козлищ: есть люди первого сорта и есть совки. Любопытно, что этот феномен давно перешагнул постсоветские границы: отношение противников Трампа к своим оппонентам пришло явно из-за железного занавеса, и аналогии с Советским Союзом сегодня как никогда наглядны: скажем, «политкорректные» попытки Барака Обамы и Хиллари Клинтон называть террор против христиан на Шри-Ланке террором против туристов и «почитателей Пасхи» можно сравнить только с советскими фигурами умолчания о Холокосте: фашисты ведь убивали людей всех национальностей.

Принципы формирования социологической выборки «гомо советикус» глубоко загадочны. Это – люди, отдававшие жизнь свою за други своя на фронтах Великой Отечественной? Или стукачи, написавшие четыре миллиона доносов? Строители БАМа или держащие фигу в кармане члены творческих союзов? Добродетелей Вольтера, декларировавшего готовность отдать жизнь за свободу высказывать убеждения, которые он ненавидит, давно никто ни от кого не ждет. Сейчас бы не убивать и не оправдывать убийств носителей ненавистных вам взглядов. Чтобы не становиться карикатурами на собственные идеалы, не надо выносить совок из избы.

..............