Александр Васильев: Этот мост поломался, несите следующий

Обрушение конструкций ограждения Шулявского путепровода в Киеве вызвало в СМИ и социальных сетях, пожалуй, больший переполох, чем непосредственно в уличном движении украинской столицы.

Движение по аварийному мосту уже восстановлено, а новость «в Киеве рухнул мост» бурно обсуждают по сей момент. А все потому, что символизм ситуации, как принято говорить, зашкаливает.

Мир, рожденный полвека тому назад, в 1968-м, стал разрушаться и стремительно клониться к своему закату

Сам путепровод проходит над проспектом Перемоги и связывает улицу имени знаменитого кинематографиста Александра Довженко с улицей имени Вадима Гетмана – главы Нацбанка Украины, при котором в обращение была введена гривна и который был застрелен в 1998 году членом «донбасской преступной группировки».

Тон обсуждению инцидента задали украинские СМИ, сообщившие, что «бетонные конструкции моста были повреждены в результате нескольких пожаров, произошедших под ним, на месте рынка секонд-хенд. Мост держался на временных металлических опорах».

Андрей Манчук, активист запрещенной новыми властями леворадикальной организации «Боротьба», вспомнил, что десять лет назад масштабный пожар, нанесший заметный вред инфраструктурному объекту, стал результатом деструктивной деятельности украинских неонацистов.

Торговлей секонд-хендом промышляли африканцы, и киевские скинхеды выкуривали их из-под моста старинным казацким способом.

Впрочем, дело не только в расовой ненависти. Рынок горел несколько раз, пока наконец не переехал в специально арендованные цеха расположенного по соседству некогда машиностроительного завода «Большевик».

Мост признали аварийным еще в 2010 году, но движение по нему, естественно, не ослабевало.

Путепровод проходит над проспектом Перемоги (фото: кадр из видео)

Несколько лет назад были предложены два проекта реконструкции развязки, предусматривающие более или менее масштабный снос прилегающих к дороге заводских построек «Большевика».

Киевская мэрия времен Януковича, когда впервые за годы независимости были построены новые масштабные инфраструктурные объекты (многоуровневые развязки и новые станции метро), планировала приступить к реконструкции в 2015 году.

Мэрию вместе со всей преступной бандой Януковича прогнали на Майдане, а мост вместо реконструкции в 2014 году был торжественно покрыт желтой и синей краской «в знак поддержки украинской армии».

Между тем, торговая жизнь, посреди скреплявших мост металлоконструкций, не замерла и после переезда секонд-хенда.

Там разрослись «малые архитектурные формы», которые, видимо, подражая столичному собянинскому урбанизму, мэр Киева Кличко недавно распорядился снести.

Говорят, что при сносе пострадали и поддерживающие мост железные скрепы.

Казалось бы, что может быть символичней: тут вам и украинский неонацизм с неизменным почерком поджигателей, и торговля секонд-хендом, которая по итогам 2016 года вошла в число 30 крупнейших бюджетообразующих отраслей, и патриотические граффити, и декоммунизация, и деиндустриализация, и распад инфраструктуры.

И вот многострадальный Шулявский мост уже выглядит как метафорический символ самой Украины!

На эту тему
• Кличко уволил своего зама после обрушения моста в Киеве
• Мост «от усталости» обрушился в центре Киева

Как тут не вспомнить классика мировой дипломатии Генри Киссинджера, заявившего в прошлом году в интервью программе «Вести в субботу», что «результатом переговоров по Украине должно стать то, чтобы она стала мостом между Востоком и Западом».

Так и хочется сказать: этот мост поломался, несите следующий.

Впрочем, к нынешнему инциденту вся эта история прямого отношения не имеет.

Ведь обрушение случилось не там, где негры торговали подержанным тряпьем, украинские патриоты их жгли, а потом кличковские урбанисты проводили зачистку, а на другом участке аварийного сооружения. Там, где подпорок не было. 

Однако если приподняться над уже поднадоевшей всем за последние три года фантасмагоричной киевской рутиной, то символизм падения бетонных конструкций нисколько не ослабевает.

Шулявский мост, повреждение которого вызвало такую бурную реакцию, был сдан в 1968 году.

В том самом году, когда были Пражская весна, а потом августовские русские танки, когда был Красный май в Париже, на Первом канале впервые вышла программа «Время», погиб Юрий Гагарин, американцы устроили бойню в Сонгми, убили Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди, а потом выбрали Ричарда Никсона.

При всем антагонизме систем, противостоящих друг другу в холодной войне, и подавление Советами Пражской весны, и суды над вышедшими из-под контроля хунвейбинами в Китае, и избрание кандидата-республиканца в США – явления одного порядка.

Это была реакция. Реакция консервативных сил на глобальный бунт, в первых рядах которого стояло послевоенное поколение, выросшее в условиях мирового экономического бума.

Оказалось, что, несмотря на все противоречия, в глубине души эти силы предпочитали иметь в качестве партнеров-оппонентов друг друга, а не некие неведомые силы, выводящие по всему миру на улицы многотысячные толпы молодежи, опьяненной невесть откуда подувшим воздухом свободы.

В самом конце 1968 года новоизбранный президент Ричард Никсон назначил советником по национальной безопасности того самого Генри Киссинджера, которого я уже цитировал выше.

В ответ на то, что Советский Союз гусеницами танков раздавил ростки молодой чехословацкой демократии, новая администрация США вместо очередного крестового похода за попранные либеральные ценности делает прямо противоположное – инициирует «разрядку международной напряженности», архитектором которой и стал Киссинджер.

Казалось, что в 1968-м «мечтатели» проиграли свой бой «молчаливому большинству». Однако это поражение стало всего лишь политическим, а от того таким непрочным. Зато мы можем уверенно сказать, что настоящая «культурная революция» победила как раз не в Китае, а на Западе.

Да и сам Никсон, как известно, вынужден был уйти в отставку в 1974 году, не дожидаясь окончания своего второго президентского срока.

Молодые бунтари (из числа тех, кто сумел пережить все превратности сексуальной и психоделической революций) сняли джинсы, сбрили бороды, состригли хаер и начали свое восхождение из университетских кампусов к «командным высотам» в политике, культуре и экономике.

Так ценности 1968 года постепенно утвердились в качестве непререкаемого канона на победившем в холодной войне Западе.

И вот в 2016 году настал черед бунтовать уже против этих ценностей во главе с новым лидером «молчаливого большинства» Дональдом Трампом.

Так мир, рожденный полвека тому назад, в 1968-м, стал разрушаться и стремительно клониться к своему закату. Вот и мост на Шулявке стоял, стоял, а потом, как образно выразился Виталий Кличко, устал. Устал и упал.

Однако киевский мост не одинок. И масштаб проблемы вовсе не исчерпывается впадающей в состояние failed state Украиной.

Например, Оровиллская плотина, та самая, что протекла сейчас в Калифорнии, вызвав масштабное наводнение, была сдана в том же самом 1968-м.

Еще в 2008 году в русской версии знаменитого американского журнала «Популярная механика» вышла статья «Мосты в будущее: построить мост – это еще полдела», посвященная состоянию инфраструктуры в США. Ее, автор Дэн Коупел констатировал:

«Создается впечатление, что аккуратно выстроенный мир начал разваливаться на куски, а ремонт и поддержание в порядке всей этой инфраструктуры вдруг предстали почти невыполнимой задачей.

Хотя бы потому, что работы оказалось столь много. Американцы ХХ века были самыми трудолюбивыми строителями за всю историю человечества. А теперь им на голову свалилась обязанность поддерживать в порядке все, что они понастроили, – магистрали, мосты, плотины.

#{smallinfographicright=757822}Управится ли с этой задачей Америка XXI века?

...Сейчас Америка проживает грандиозное наследство, состоящее из железобетонных чудес света. Эти памятники величественнее, чем что-либо построенное в Древнем Риме, и строили их циклопы, вооруженные сварочными горелками, мастерками и клепальными молотками...»

А вот уже Дональд Трамп в своей программной Геттисбергской речи анонсирует среди первоочередных мер принятие специального закона об инфраструктуре, констатируя: «У нас проблемы с дорогами, мостами, тоннелями, больницами, школами – плюс 20 триллионов долларов долга. Это рекорд!»

И тот же мотив в инаугурационной речи: «Мы тратили триллионы долларов за океаном, пока американская инфраструктура приходила в упадок...

Мы построим новые дороги, шоссе, мосты, аэропорты, тоннели и железнодорожные пути через всю нашу прекрасную страну».

Аналогичные проблемы можно встретить и в Европе, причем не на проблемной южной и восточной периферии ЕС, а в самом его сердце, в Германии.

Несколько лет назад об этом подробно писала Washington Post, в статье с говорящим заголовком: «Немецкая автомобильная и железнодорожная инфраструктура разрушается, вызывая тяжелые экономические последствия».

Авторы акцентируют внимание на том, что даже для поддержания существующей инфраструктуры необходимы значительно большие вложения, чем те, что позволяют себе сегодня немцы. Показательная цитата:

«Германия через 5–10 лет не будет иметь тот же уровень инфраструктуры, что и сегодня», – сказал Рейнхард Майер, министр по делам транспорта земли Шлезвиг-Гольштейн.

Без дальнейших инвестиций, по его словам, «мы должны жить с инфраструктурой, где мосты не работают. Или, например, Кильский канал с его шлюзами не работает. И это не очень смешно, учитывая то, как это важно для экономики в Германии».

Я привожу здесь эти примеры вовсе не для того, чтобы в очередной раз рассказать о том, как «загнивает Запад», и сделать прогноз в духе Данилы Багрова: «Скоро всей вашей Америке кирдык!» Нет.

Новости о разного рода инфраструктурных проблемах можно без труда отыскать и в российской прессе, особенно в региональной.

Например, не так давно в Ростове в путепроводе на улице Малиновского образовалось сквозное отверстие прямо на проезжей части. Власти давно обещают построить здесь новый мост, причем сделать это в 2018 году.

Для того, чтобы преодолеть все эти инфраструктурные проблемы, нужно не просто вкладывать больше средств. Нет. Начать нужно с отказа от прежней идеологии «постиндустриального общества», уходящей корнями в ту самую революцию 1968 года.

Истинным символом новой эпохи может стать грандиозный Крымский мост, ставший возможным не только благодаря инновационным инженерным решениям и обильным денежным вливаниям. Ничего бы этого не понадобилось без воли крымчан к единству с Россией и воли российской элиты к пересмотру сложившегося мироустройства.

Новая эпоха вновь потребует больше стали, угля, чугуна, а потому не удивительно, что в первых рядах происходящей на наших глазах глобальной контрреволюции оказались индустриальные регионы, где, по словам Трампа, «проржавевшие заводы разбросаны там и сям по стране, как надгробия».

И это не только про «Ржавый пояс» США, отдавший эксцентричному республиканцу свои голоса. Это еще и про английский Мидленд, выбравший Brexit. Но и нам не стоит забывать, что первым индустриальным регионом планеты, восставшим против превращения заводов в ржавые надгробия, стал Донбасс, вдохновленный крымским примером.

Спустя полвека запас прочности старого мира иссяк. Новый – строить нам.