Владимир Мамонтов: Про министра обороны

Я вообще в это время в Ялте был, на крепкой такой и даже жаркой украино-российской конференции, которую организовал журнал «Международная жизнь», где встречался и с бывшим руководством Черноморского флота. Обсуждали в кулуарах количество подводных лодок (по данным отставников, их осталось две с половиной), вопросы финансирования. Итоги наглухо закрытого доклада министра Анатолия Сердюкова Совету Федерации, в котором он сообщил, и это сразу стало известно все той же пронырливой прессе, о сокращении численности состава флота на как минимум 500 офицеров. Контр-адмирал Владимир Соловьев, который теперь не вояка, а сотрудник Института стран СНГ и общественный деятель, очень об этом решении горевал. Потому что к нему недавно приходил друг, полковник, уволенный с отвоеванного, не сдавшегося «лихим 90-м» Черноморского флота, и слезно просил пристроить куда-нибудь. По профессии – морской разведчик. И куда его в сугубо сухопутную штатскую жизнь пристроить – непонятно. Как и других минеров, локаторщиков и судовых артиллеристов. По иронии судьбы эти списанные русские офицеры идут на севастопольский берег по одному трапу с уволенным командующим украинской частью флота, «оранжевым адмиралом» Тенюхом. Которого новый президент Украины быстренько заменил – по политическим соображениям.

А Севастополь, за эти годы закономерно почувствовавший себя еще большим форпостом России, не понимает: так ради чего мы держали оборону от оранжевых орд? И где баталист Франц Рубо, восславляющий наш подвиг?

По тем же соображениям, с дымом и брызгами потопив ющенковскую канонерку, пока американский линкор прикрытия на Ирак с Афганистаном отвлекся, и решив долгосрочную проблему Черноморского флота, России не стоило бы увольнять верных офицеров. Но министр Сердюков, как и любой другой эффективный менеджер на его месте, знает, что политика – вещь важная, а 24 тыс. моряков для нынешнего состава флота – много. Что годы противостояния не пошли на пользу квалификации кадров и их боеготовности. Что зарубежные военные базы для страны – дорогое удовольствие. И он увольняет.

А Севастополь, за эти годы закономерно почувствовавший себя еще большим форпостом России, не понимает: так ради чего мы держали оборону от оранжевых орд? И где баталист Франц Рубо, восславляющий наш подвиг? Не то какое-то рубо получается...

Я вот думаю: будь я назначен таким менеджером – уже бы умом рехнулся, запил бы. С одной стороны, приходит ко мне не старый еще мужик, но седина, навечно примятая экватором  околыша, уже редеет. Разрешите обратиться и все такое. Слуга царю, отец солдатам. С другой – я знаю, что отцу детишки в ходе боевой учебы дачу построили. С третьей – дача по нынешним меркам бедняцкая. С четвертой – часть его, занятая ручным прослушиванием вражеских территорий граммофонными трубами, давно отдублирована и заменена спутником, который заодно и Adult Channel передает. Вся территория, как наша, так и вражеская, даже иранская, давно загуглена. Так что тихое строительство дачи не нанесло стране большого ущерба. Ну разве чуток бюджетных денег растворилось. Но их столько уже растворили, что вояке с намертво въевшимся потным нимбом вокруг головы и не снилось – мне ли, налоговику с большим стажем, не знать. С пятой стороны, он фактически стоял на переднем крае и держал российский флаг высоко. И стратегическим интересам страны служил. Точно служил? Точно. Святой, православный крест.

Это еще удивительно, что армия после всех передряг вообще осталась жива, Черноморский флот – это так, наиболее доступный пример. На меня очень сильное впечатление произвело посещение далекой базы атомных подводных лодок – в Вилючинске на Камчатке. Мощью этой черноспинной армады, сохраненной наперекор всему. Наличием аквапарка, построенного в последние годы. И останками прошлой жизни, которая еще не вся снесена и заменена новой, драным жильем и угрюмой бедностью, которая торчит пока еще из многих углов этого поселка, находящегося в герметичной автономке от страны, где мотовство одних так легко уживается с нищетой других. А пуще всего поразил меня командир подводной лодки со святым именем на борту. Интеллигентностью, юмором, знаниями. Спокойствием. Спортивной формой.

Это еще удивительно, что армия после всех передряг вообще осталась жива, Черноморский флот – это так, наиболее доступный пример (фото: ИТАР-ТАСС)

Зарплатой. Конечно, узнав сумму, я не пошел и не отказался от своей в его пользу. Но мне хотя бы стыдно теперь про этих людей поверхностно писать и думать.

Я как сравню его с некоторыми мне попавшимися за жизнь разными штабными, откормленными, вороватыми, чуть что – насквозь православными и готовыми на любую ссылку в Крым за царя-отечество-веру, мне просто нехорошо делается. Они же первые лицемерно трындят, что назначили меня (это я как бы от имени министра-менеджера) ошибочно, вносят сумятицу и пакостят исподтишка, а сами и есть первые транжиры и лихоимцы. И если я как министр-менеджер приехал бы в воинскую часть, а там казарма не достроена и полигон не достроен, а высится божий храм, то я бы...  Я бы...

К сожалению, я бы, скорее всего, налился бы кровью и, преодолевая в себе с помощью ревнивого и беспрерывно зудящего окружения комплекс штатской штафирки, начал бы диалог с мужских и ярких слов, желая сразу застолбить, кто тут кому начальник. А то были уже случаи: люди так запутывались, где мэр, где президент, что потом приходилось премьер-министру это объяснять в кратких, но отчетливых выражениях.

А если бы я был боевой офицер, да еще полковник, да еще и десантник, то услыхав (при подчиненных, заметьте, т. е., ревнивом и беспрерывно зудящем окружении) таковы слова,  к сожалению, тоже налился кровью, и в моем ответе наверняка тонко, по-военному просквозила бы линия,  что, мол, вас, товарищ успешный налоговик, назначили нами командовать с конкретной целью: найти средь нас воров и расхитителей. Вот и ищите. А мы тут страну пока защитим. Честь имею.

Но, повторяю, это просто предположения мои. Мысли вслух.

Тут, думаю я, остыв, надо было прежде всего точно определить, кто передо мной навытяжку стоит. И тем более если не навытяжку. Если, скажем, за непочтением и православием воровство, развал и разложение – один разговор. Хотя расклада начальник-подчиненный не отменяет. А если здесь заслуженный офицер, а имеют место отдельные недочеты, а вера истинна и сердцевинно важна, то другой. Вполне ведь возможно, что в сей битве пострадают люди, служащие стране честно. С которыми я как министр-менеджер и должен был бы провести реформу армии, если бы больше им доверял. Лучше знал. А вот подзуживающие, те, кому реформа армии – крышка, те уйдут в тину. Эти не страдают ни при каких раскладах.

И уж чего бы я точно не стал делать – это требовать снести храм. Или даже перенести его в другое место, как теперь поясняют те, кто хотел бы всю эту не слишком красивую историю как-то умять. Храм тут точно ни при чем.

А потом приехал бы я домой и не спал бы полночи, все думал, чего делать с зарплатой контрактников, осенним призывом, послеобеденным отдыхом воинов, бунтом американских сенаторов, пытающихся заморозить ратификацию соглашения по ПРО (ну, впрочем, это скорее по ведомству Сергея Викторовича Лаврова) и прочими противоречивыми оборонными хлопотами.

Эх, если бы решением всех этих загадок было бы увольнение – да по известному адресу – «этого наглого полковника»!