Сергей Миркин Сергей Миркин Режим Зеленского только на терроре и держится

Все, что сейчас происходит на Украине, является следствием 2014 года и заложенных тогда жестоких и аморальных, проще говоря – террористических традиций.

0 комментариев
Ирина Алкснис Ирина Алкснис Предатели вынуждены старательно вылизывать сапоги новых хозяев

Реакция на трагедию в «Крокусе» показала, что у несистемной оппозиции, уехавшей из страны, за громкими словами о борьбе с тираническим государством и авторитарной властью скрывается ненависть к стране и ее народу.

5 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
14 января 2007, 17:59 • Авторские колонки

Игорь Манцов: «Верю каждому зверю»

Игорь Манцов: «Верю каждому зверю»

Один внимательный человек заметил и подробно описал, насколько неаккуратны были авторы телефильма «Большая перемена»: в одном эпизоде у Ганжи-Збруева перевязана правая рука, в другом левая, в третьем снова правая, а в четвертом снова левая.

Другого пристального человека возмутило то обстоятельство, что картина Павла Лунгина «Остров» снята в глянцевой манере, отчего, по его мнению, случилось не столько серьезное высказывание на духовную тему, сколько «игра в попов». Дескать, православие в фильме безопасное, безответственное, дистанцированное, ровно такое, какого и желает современный российский обыватель.

Это лишь два примера не вполне, на мой взгляд, адекватной критики кинематографа. В кино по определению невозможен полный контроль автора над текстом, ошибки и несообразности для фильма целительны. В смысле, они подразумеваются, заложены в природу кино или, как говорят порой записные интеллектуалы, имманентны. В моих глазах статус «Большой перемены» резко повышается оттого, что авторы могли себе позволить неаккуратность по пустякам. Это значит, что они концентрировались на чем-то другом. Результат налицо, то бишь на экране.

Американские присяжные идут на поводу у истериков из Белого Дома и автоматически сажают невиновного чужого, выгораживая виновного своего...

Что же касается «глянцевой картинки», то в последние годы все уважающие себя режиссеры снимают именно так: «в манере телевизора», в манере безучастной цифры. Припомнил, положим, три шедевральных фильма победителя Каннского фестиваля 2005 года: и «Дитя», и «Сломанные цветы», и «Скрытое» сделаны именно так. Да что там говорить, субъективная камера, поминутно свидетельствующая об индивидуальном «почерке художника», – глубокая архаика. Возмущаться тем, что картинка усредненная, банальная, могут лишь интеллектуалы постсоветского разлива, которые превыше всего ставят категорию «уникальность». Раньше, при Советской власти, интеллектуалов принуждали сливаться с народом. Теперь, изрядно раскрепостившись, они культивируют свое частное мнение и свои индивидуальные особенности слишком агрессивно.

Кстати же, при ближайшем рассмотрении пресловутые «индивидуальные особенности» чаще всего оказываются общими местами.

В некотором роде «Остров» – «игра в попов», не поспоришь. Но ведь и всякий кинематограф не более чем игра, светская забава. За подлинной духовностью – в другие места. Глянцевая же картинка выступает в кино последнего десятилетия опознавательным знаком демократичности. Смыслоразличение осуществляется теперь на других уровнях. Допустим, на уровне игры с повествовательными стратегиями или на уровне игры с разными типами актерского поведения.

У нас то и дело подтаскивают кино к большой литературе и кабинетной философии. Но кино – это другое.

Вот, сию минуту нашел в дневниках Роберта Музиля: «Ирреальность фильма сравнивают с ирреальностью сказки. Не считаться с наинасущнейшими вероятностями. Это логика чувства, логика желаний. Но сегодня это желания людей среднего сословия». Музиль имеет в виду не «средний класс», но «обывателя»; не столько сытого человека, сколько «не интеллектуала». Как же можно обвинять Лунгина в том, что он материализовал некую массовидную эмоцию, добился некоего здорового усреднения и тем самым выполнил социальный заказ? Лунгин всего-навсего правильно ощущает специфику кинематографического искусства. Его и ему подобных вечно поправляют слишком усердные «читатели» или чрезмерно возомнившие о значимости собственного интеллектуального продукта «писатели».

Кадр из фильма Павла Лунгина «Остров»
Кадр из фильма Павла Лунгина «Остров»

Кто-то остроумно заметил, что главная отличительная черта интеллектуала – желание любой ценой контролировать свою ПОДПИСЬ, отвечать за нее и за сопутствующее этой персональной подписи АВТОРСТВО. Однако, повторюсь, в кино полный контроль невозможен, а «подпись» иллюзорна. «Остров» тем и хорош, что предъявил важный сегмент коллективного бессознательного. Это же качество, кстати, присуще практически всем выдающимся картинам как нового времени, так и времени старого.

Нормальному зрителю «Большой перемены» абсолютно все равно, какая рука Ганжи в каком кадре перевязана, ибо не этими пустяками нормальный зритель жив-здоров. Такой зритель не поощряет пресловутого «совершенства», хватает иных забот.

Теперь два слова про странную американскую картину режиссера Габриэля Рэйнджа «Смерть президента». Полуторачасовой фильм сделан из хроники и стилизованных под хроникальные интервью монологов прямо на камеру. Дело якобы происходит в октябре 2007 года. В Чикаго выстрелом снайпера убит президент США Джордж Буш. ФБР арестовывает случайно оказавшегося на месте преступления сирийца Джамаля Абу Зикри, некоторое время обучавшегося военному делу на территории Афганистана. Но, скорее всего, президента убил американец – ветеран легендарной военной операции «Буря в пустыне» Клэйбон. Застрелил предавшего, по его мнению, идеалы демократии Буша, а после застрелился сам.

В пользу того, что виновен именно Клэйбон, свидетельствует слишком многое: найденная в его личных вещах военная карта центра Чикаго с прочерченным красным карандашом маршрутом следования плюс секретный план перемещений Буша и записка, осуждающая текущую президентскую политику. В пользу того, что виновен сириец, говорит единственно отпечаток пальца, обнаруженный на подоконнике той квартиры, откуда был произведен выстрел. Отпечаток, кстати, то ли совпадает, а то ли не совпадает. Достоверность отпечатка проблематична, но 12 присяжных объявляют Зикри виновным и делают это, скорее, на основании того обстоятельства, что он с Ближнего Востока и что некоторое время тусовался в Афганистане.

Публицистический аспект интересен мне менее всего. Авторы хотели сказать, что права и свободы в нынешней будто бы демократичной Америке ущемляются. Но мы-то, извините, помним об этом еще с тех незапамятных времен, когда безостановочно работала советская пропагандистская машина. Она, конечно, перевирала, но кое в чем была, естественно, права. Удивляться антидемократизму и агрессивности нынешних Штатов могут только патологические антисоветчики. Трезвые люди всегда понимали, что, как говорится, на свете счастья нет, а есть покой и воля.

Итак, на публицистику наплюем. Американские присяжные идут на поводу у истериков из Белого Дома и автоматически сажают невиновного чужого, выгораживая виновного своего...

Интереснее другое. Перед нами – торжество «достоверности», лебединая песня «достоверности». Полтора часа документальных съемок: ноль выразительности, но смотреть все-таки не скучно. Почему? Потому что испытываешь удовольствие особого рода. Даже зная, что тут вымысел, что тут еще не случившийся «октябрь 2007 года», все равно слегка кайфуешь. Невыразительность, перемешанная с достоверностью – гремучий коктейль. Медленно плывешь по волнам достоверности, утешаешься бескорыстной невыразительностью, которая, знамо дело, не соврет. Купаешься в «правде». Фильм предъявляет современный механизм социокультурной адаптации. Киноизображение есть слепок с реальности. А документальное изображение – сама РЕАЛЬНОСТЬ.

Странная американская картина режиссера Габриэля Рэйнджа «Смерть президента»
Странная американская картина режиссера Габриэля Рэйнджа «Смерть президента»
Стоп, стоп, но ведь в данном случае мы имеем дело с абсолютной фальсификацией, с еще не случившимся в природе «октябрем 2007»! А наплевать, все равно стремительно выходим в открытое море неподкупной правды! На спинке, брассом, с аквалангом или даже на комфортабельной яхте…

Физическая реальность как божество современного человека. Цифровое киноизображение как способ бытования этого языческого божества. Есть ли что-нибудь КРОМЕ, ВОВНЕ, ПО ТУ СТОРОНУ? Существует ли в мире что-нибудь существенное НЕВИДИМОЕ? Телевизионные новости давно отменили подобные наивные вопросы. Наученный телевизором современник знает, что «кроме, вовне и по ту сторону» ничегошеньки нет.

Теперь становится понятнее та переакцентировка, которую осуществляет современный кинематограф. Его глянцевой картинкой маркируется сам способ мышления современного человека, приученного телевизором к дармовой «достоверности». Теперь задача передового кинематографиста в том, чтобы как можно более ненавязчиво поставить перед зрителем вопрос о природе этой достоверности. В фильме «Остров» изобразительный глянец вступает в конфликт с невозможной для нашего нынешнего «искусства» тематикой, с немыслимой в последние годы внешней бесконфликтностью. В картине «Смерть президента» больно ранит предположение о том, что «сирийская разведка мешает матчам NBA». Предположение дикое, гротеск непереносимый, однако же ласковая усыпляющая достоверность цифрового видеоизображения помогает примириться и с этой дикостью, и с этим абсурдом.

Если только будет нужно, те, кому это будет нужно, с легкостью убедят в неограниченных возможностях сирийской разведки большую часть народонаселения. Вопрос о целесообразности и здравом смысле даже не возникнет.

..............