За гибель русского крейсера отомстили русские мины

Начало Первой мировой войны оказалось для Балтийского флота Российской империи в целом удачным. Буквально накануне ее начала 1 августа 1914 года, когда уже стало ясно, что военные действия неминуемы, балтийцы начали оперативно выставлять в Финском заливе мощные минные заграждения, призванные преградить германским дредноутам дорогу на Санкт-Петербург и Кронштадт.

Тут надо сказать, что минное дело традиционно стояло в русском флоте на высоте. Например, из всех моряков именно минеры достигли наибольших успехов в несчастливую русско-японскую войну, отправив в мае 1904-го под Порт-Артуром на дно морское двух гигантов Империи восходящего солнца – броненосцы «Хацусэ» и «Ясима». И в новую войну минное оружие тоже проявило себя сполна.

26 августа 1914 года новейший немецкий крейсер «Магдебург», отправленный в набеговую операцию к русским берегам, налетел на риф и вскоре был захвачен. На его борту русские обрели сверхсекретную книгу сигнальных кодов, позволившую «взломать» шифр, использовавшийся немцами при передаче радиограмм – что обеспечило Балтфлоту стратегическое преимущество.

В течение следующих полутора месяцев никаких громких событий не происходило. Балтийцы продолжали выставлять минные заграждения – причем не только у своих берегов, но и на возможных курсах противника. Имели место несколько стычек с вражескими кораблями, не давшие, впрочем, решительных результатов.

А 11 октября русский флот постигла трагедия – одна из наиболее горьких в его истории. В этот день броненосные крейсера «Баян» и «Паллада» возвращались на базу из дозора в устье Финского залива. 7800 тонн водоизмещения, артиллерия из двух 203-мм и восьми 152-мм орудий выводили их в число наиболее мощных российских крейсеров на Балтике. На координатах 59°36' N 22°46' О на пересечение курса русского отряда вышла германская подводная лодка U-26 под командованием капитан-лейтенанта Эгевольфа фон Беркхайма. Он выпустил две торпеды, угодившие в корпус «Паллады».

Русский военный офицер Василий Меркушов рассказывал, что катастрофа произошла вскоре после того, как на кораблях подали сигнал к обеду. Пока большинство экипажа принимали пишу, наверху оставались вахтенные начальники, сигнальщики, матросы, назначенные специально для наблюдения за водной поверхностью, и дежурная прислуга противоминных 75-мм пушек. Однако им в эти моменты пришлось смотреть против солнца, которое, отражаясь от воды, ослепляло людей. В силу этого перископ подводной лодки своевременно обнаружить не удалось.

На эту тему
• Один против двадцати: забытый подвиг русского летчика
• Кто и как разыскивает пропавшие подлодки СССР
• Как русские моряки принудили шведов к миру

В 12 часов 14 минут вахтенный начальник «Баяна» лейтенант Селянин заметил у обоих бортов шедшей впереди «Паллады» три вспышки. «Вслед за этим взвились клубы бурого дыма, смешанного с паром, и поднялись столбы воды, скрывшие несчастный корабль от посторонних взоров. Раздался страшнейший взрыв. Вероятно, мина с германской подводной лодки попала в бомбовые погреба или в минный погреб, которые сдетонировали – одновременно с ними взорвались бывшие под парами восемнадцать котлов, что и послужило причиной мгновенной гибели крейсера. Вахтенный начальник немедленно застопорил машины «Баяна» и пробил боевую тревогу, а взбежавший на мостик командир дал полный задний ход», – с горечью повествует Меркушов. Через полторы-две минуты вздыбившийся почти на километр столб дыма и пара немного рассеялся – и на месте, где только что находился огромный крейсер, показались мелкие обломки, плававшие по поверхности...

Офицер «Баяна» лейтенант Павел Лемишевский, только в полдень сменившийся с вахты и спустившийся в каюту, чтобы переодеться, рассказывал: «Не успел я это сделать, как услышал звуки как бы от пистолетного выстрела. Надевая на ходу китель и бинокль, выскочил на верхнюю палубу. Передо мной стоял столб дыма бурого цвета, смешанного с паром. Когда дым приподнялся, на месте «Паллады» никого не оказалось. В этот момент «Баян» находился в 1–1,5 кабельтова от места гибели. В бинокль были видны летающие фуражки, бумажки и разная мелочь. Крейсер остановился и медленно двинулся назад...».

Зрелище было настолько ошеломляющим, что, по словам Меркушова, офицеры и команда «Баяна», выскочившие на верхнюю палубу прямо из-за обеденных столов, застыли в остолбенении, а судовой врач и вовсе помешался. Дым от взрыва продержался в воздухе около семи минут и был виден с разных судов и береговых постов на расстоянии до тридцати миль...

Безжалостная осторожность

Тогда у всех на памяти была недавняя катастрофа в Северном море, где 22 сентября одна-единственная немецкая подлодка U-9 в течение часа утопила британские броненосные крейсера «Абукир», «Хог» и «Кресси». Гибель трех кораблей и 1459 моряков (последний раз флот Великобритании понес сопоставимые людские потери более чем за век до того, при Трафальгаре), оказались возможны потому, что «Хог» и «Кресси» вместо того, чтобы покинуть опасное место, направились на помощь команде «Абукира», торпедированного первым. Лишь после столь трагического урока командиры флотов стран Антанты затвердили правило – нельзя оставаться для помощи торпедированным судам, если не хочешь разделить их участь!

В случае с «Баяном» такая тактика оправдалась. Его командир капитан I ранга Александр Вейс, памятуя о гибели трех английских крейсеров в Северном море, шлюпок не спускал и постарался удалиться от опасного места. «В 12 часов 24 минуты, когда все еще стояли на своих постах, с кормового мостика передали: «Мина! Подводная лодка с кормы!». Командир дал полный ход вперед и положил лево на борт. Одновременно артиллерия всего правого борта и всех калибров открыла огонь по следу. Грохот стоял в течение десяти минут», – пишет Меркушов. Крейсер удалось спасти, но у «Баяна» уже не было возможности спустить шлюпки для поиска возможных выживших с «Паллады». Когда через десять минут к месту трагедии подошли миноносцы «Резвый» и «Новик», они уже никого не нашли.

Таким образом, на «Палладе» погиб весь ее экипаж из 598 человек – от капитана I ранга Сергея Рейнгольдовича Магнуса до последнего юнги. U-26 же благополучно вернулась на базу, где на ее экипаж пролился дождь наград – все 30 человек получили от обрадованного кайзера Вильгельма железные кресты 1-й и 2-й степени. Впрочем, их век тоже оказался недолог: менее чем через год, в августе 1915-го, U-26 без вести пропала в Финском заливе. Спустя почти сто лет, в июне 2014-го, ее обнаружила на дне неподалеку от полуострова Ханко «в невероятно прекрасном состоянии» группа финских водолазов. Причиной гибели подлодки стал взрыв на мине. Знаменательно, что субмарина лежит неподалеку от погубленной ею «Паллады». Оба корабля обследовала одна водолазная команда под руководством Имми Валлина.

Трагедия «Паллады» ввергла русских моряков в уныние и ярость, однако возможность отомстить представилась очень скоро. 5 ноября полудивизион особого назначения в составе миноносцев «Генерал Кондратенко», «Охотник», «Пограничник», «Сибирский стрелок» и эсминца «Новик» выдвинулся к германским базам Мемель (ныне Клайпеда) и Пиллау (ныне Балтийск) с целью постановки минных заграждений. На подходах к Мемелю набросали 140 «гостинцев», у Пиллау – 50. Спустя год на заграждении у Пиллау погиб германский пароход «Бреслау» и подорвался эскадренный миноносец S-149. Мемельская же ловушка захлопнулась почти сразу...

17 ноября из Мемеля вышла целая эскадра, возглавлявшаяся контр-адмиралом Эхлером Берингом. Командование немецкого флота поставило перед ним задачу по «закупорке» русского военного порта в Либаве (Лиепае), для чего предполагалось затопить на входе в гавань четыре судна. Приговоренные к потоплению суда «Юлия», «Марта», «Эльфи» и «Марциал» конвоировали легкий крейсер «Любек» и 20-я полуфлотилия миноносцев – G-132, G-133, G-135. Сам Беринг держал флаг на 9800-тонном броненосном крейсере «Фридрих Карл» (1902 года постройки). Находясь на большом расстоянии от других судов, он осуществлял дальнее прикрытие операции – четыре 210-мм и десять 150-мм орудий броненосного крейсера должны были стать весомым «аргументом» для русских кораблей, если такие оказались бы поблизости. К операции также привлекли легкие крейсера «Амазоне», «Аугсбург» и подводные лодки U-23 и U-25.

Грозная русская мина

Однако Берингу крупно «не фартануло». В 1.46 17 ноября «Фридрих Карл», находившийся в тридцати милях западнее Мемеля, «въехал» прямиком на минное заграждение, выставленное русскими 5 ноября. Подрыв на первой мине (вес заряда – 96 кг) не слишком впечатлил немцев – крейсер лишь слегка вздрогнул, и экипаж сначала решил, что они протаранили подводную лодку. Но вскоре начали поступать донесения о том, что во внутренние отсеки «Фридриха Карла» начала поступать забортная вода. Сначала адмирал рассудил, что стал жертвой подлодки – наткнуться на вражеские мины вблизи своих берегов он не рассчитывал. Беринг скомандовал уходить полным ходом на запад – дабы избежать повторной атаки. Но корабль затапливало так быстро, что почти сразу «Фридриху Карлу» пришлось развернуться в обратном направлении и поспешить к берегу. Этот курс вновь вывел его на минное поле.

В 1.59 раздался второй взрыв. Так ничего не понявший Беринг снова решил, что в крейсер угодила торпеда с британской субмарины. Корабль кренился на правый борт и садился кормой, левая машина прекратила работу и скорость упала до ничтожных восьми узлов.

А поскольку руль в момент взрыва заклинило в положении 20° на левый борт, «Фридрих Карл» мог теперь лишь описывать круги на месте (почти двадцать семь лет спустя такая же ситуация повторилась со знаменитым немецким линкором «Бисмарк», которому британский самолет торпедой заклинил руль).

Беринг не мог даже воззвать о помощи, так как взрыв сорвал радиоантенны и вывел из строя динамо-машины.

Запредельными усилиями германцы всё же восстановили радиосвязь. В 2.50 полетела радиограмма с воплем о помощи. Однако другие корабли находились слишком далеко и могли прибыть в лучшем случае через пару часов. «Фридрих Карл» сдавался в борьбе с морем, постепенно отвоевывавшим отсек за отсеком. «Несмотря на непрерывную работу пластырной партии под руководством старшего офицера, вода постепенно прибывала. Машинная команда во главе со старшим инженер-механиком в борьбе за живучесть корабля работала по шею в воде, не покидая своих постов. Отсеки постепенно заливались водою, и за 3 часа 24 минуты корабль принял 2300 т воды, имея 14° крена на правый борт», – рассказывалось в вышедшей в 1938 году в СССР книге К.П. Пузыревского «Повреждения кораблей от подводных взрывов и борьба за живучесть».

Хуже всего, что на корабле почти не было шлюпок – перед выходом в море с крейсера сняли деревянные спасательные средства, дабы в случае боя не оставлять пищи пожару. В этот момент адмирал Беринг, обращаясь к капитану I ранга Лешу, позволил себе шутку из разряда висельного юмора: «Мы унесем с собой на дно последнее утешение: английские торпеды никуда не годятся». Однако немцам повезло. «Фридрих Карл» продержался достаточно долго, чтобы дождаться появившегося в 5.25 «Аугсбурга». В итоге всю команду с него успели снять – за исключением восьми матросов, погибших от взрывов. В 7.15 «Фридрих Карл» перевернулся кверху килем. Но он все еще держался на поверхности, и Беринг велел подошедшему «Амазоне» отбуксировать свой бывший флагман на мелководье. Но попытка оказалась безуспешной: вскоре многострадальный «Фридрих Карл» отправился в свой последний поход – на дно.

Вскоре расстроенному Берингу стало известно, что потерей крейсера его неприятности в тот день не ограничились. Лоцманский пароход «Эльбинг», вышедший на помощь «Фридриху Карлу», в 8.22 тоже угодил на мины и погиб вместе со всем экипажем. Что касается «закупорочного» конвоя, то он-таки достиг Либавы. Немцы обстреляли город и, как и предполагалось, затопили на входе в порт четыре парохода. Но сделали это столь неудачно, что вся операция фактически пошла коту под хвост – закупорить Либаву не удалось.

Потоплением «Фридриха Карла» успехи русского минного оружия не ограничились – оно погубило еще немало германских военных кораблей и грузовых судов. Вот что писал в своих воспоминаниях один из немецких подводников Эрнст Хасхаген: «В начале войны лишь одна мина представляла опасность – мина русская. Ни один из командиров не шел охотно в Финский залив. «Много врагов – много чести» – отличное изречение. Но вблизи русских с их минами честь была слишком велика. Германии, надо прямо сказать, делать там было нечего. Каждый из нас, если не был к тому принужден, старался избегать «русских дел».

Например, практически эталонной стала операция ноября 1916 года, когда удалось у берегов Эстонии выставить минное поле на пути 10-й флотилии германских эсминцев. В результате большая ее часть погибла – на свидание с Нептуном отправились семь из одиннадцати новейших немецких кораблей. Впрочем, это уже совсем другая история...