В наших обеих столицах у театральной публики как-то особенно принято не любить власть, подтрунивать над ней, подлить ей по большому и по малому. Столичная театральная публика почитает себя элитарной, молится на своих «звезд», рассматривает посещение театров, как активную светскую жизнь. Продвинутыми почитаются театры или постановки, которые буквально вопиют о своей протестности и неудовлетворенности посредством раздевания и прочей ерунды, которая вызывает недоумение.
И очень напоминает ситуацию, когда маменькин сынок-ботаник или папина дочка-стерва отрываются по полной, когда уезжают в пионерлагерь подальше от бдительных глаз родителей, а за свободу почитают дурацкую и бессмысленную триаду «пить, курить и материться», и по мелкому подлят – в знак протеста, а против чего – и сами не знают.
Из театральной среды вылазят под свет софитов актеры и режиссеры, которые гневно и часто убедительно (актеры же!) пересказывают то скудное, что услышали в душноватом кругу «своих» или вычитали в не самых интеллектуальных оппозиционных блогах. Для кого-то эти правдолюбы из театральной среды кажутся моральными авторитетами. Одна одинаково играющая старушка кое-кем даже почитается совестью нации.
А что же эти правдорубы строят? В какой институциональной среде живут сами? Какие дела и делишки стоят за их словами? На самом деле, это крайне интересная тема, которая стала как-то по-особенному актуальной в последние коронавирусные месяцы, когда парад уходов великих театральных деятелей обнажил потроха русского театрального хозяйства. И что же мы видим?
В нашей театральной среде царит полный и бесповортный авторитаризм. Театры заточены на фигуры своих творческих лидеров. Причем практически несменяемых. Мы наблюдаем в последнее время массу примеров того, как театральные генералиссимусы уходят в отставку только вперед ногами. По сути, наши столичные театры – это ненаследственные монархии.
Театральные монархи царят так странно и безусловно, что оставленные ими театры мгновенно сиротеют. После того, как их покидают, уходя в мир иной, театральные императоры, эти маленькие и большие театральные государства впадают в продолжительную смуту. Стационарные русские театры – это вообще очень специфические террариумы единомышленников, а потому периоды театральной смуты – это самые настоящие театральные преломления, модели исторической Русской смуты. Сегодняшние театральные хозяйства с экономической точки зрения абсолютные банкроты – они постоянно нуждаются в государственных деньгах. В некотором роде сегодняшний Минкульт – это МВФ для всего отечественного театрального хозяйства, которое сидит на постоянной игле госфинансирования.
Основным театральным населением являются актеры. Театральный актер – это абсолютно зависимое существо. Театральное актерство – это разновидность почти абсолютного рабства. Театрально-актерский люд сначала торгуется на двух рабских рынках – при поступлении в театральный вуз, а потом по его окончании. Потом театральный актер превращается в крепостного, который попадает в абсолютную зависимость от режиссера. Театральный народ, театральный средний класс – это абсолютно зависимые, несамостоятельные люди. И тем более странно слушать рассуждения этих людей о том, как нам обустроить страну. Вообще это очень странно, но сегодня актеров журналисты почти не спрашивают об их профессии, о том, в чем они реально разбираются.
- Кехман: МХАТ не должен Ольге Бузовой ни копейки
- В Минкультуры узнали об увольнении худрука МХАТ Боякова из СМИ
- Бояков по просьбе Кехмана ушел из МХАТа
Театральный бизнес – уметь казаться, показывать нередко талантливый и даже гениальный, но спектакль. Многие говорящие из театрального мира головы не изрекают нечто настоящее и значимое, а всего лишь кажутся. Они очень умеют казаться, это их профессия. Очень многие театральные поучаствовали в перестроечном погроме страны, а потом куда-то делись, испарились. А страну разрушили. А цирк уехал.
В театральной капле действительно отражается океан текущей, наличной российской действительности. Театр не про страну. Это, скорее, страна про театр. И ничего эти люди не могут сделать со своими театральными королевствами, в которых, бывает, и подворовывают, и разводят кумовство в духе среднеазиатских республик. Зато другим театральные люди убедительно и вдохновенно советуют.
Не слушайте театральных людей. Не верьте театральным людям. Просто наслаждайтесь театральными постановками, погружайтесь в театральную действительность, но не забывайте, что это всего лишь спектакли. И если театральный человек начнет что-то такое фрондерское лопотать в сторону Путина, мысленно давайте ему легкий подзатыльник.
Но кое-что новое в театральной Москве рождается. Точнее, пыталось родиться. Оно и новое, оно и, в хорошем смысле, старое. Оно органично проживало свою иерархичность, но оно в наши дни являлось самым настоящим андеграундом в либеральной театральной Москве. Этим новым был МХАТ им. Горького на Тверском бульваре. Обязательно сходите на «Лавра» Эдуарда Боякова, пока еще можно. Но история нового МХАТа скоропостижно закончилась. К сожалению. Все описанное выше взяло верх. И это просто удручает.
