Когда на севере – в Киеве на Майдане – еще курились черным дымом покрышки, а победившие мятежники еще только начали делить захваченные министерские кресла, расположенный в тысяче километров южнее Крым охватило предчувствие большой беды. Мы поняли это сами, когда 26 февраля 2014-го прилетели туда. Мы – это депутаты российского парламента. У нас не было четкой официальной цели. Скорее, это была потребность хоть как-то, хотя бы морально поддержать, выразить солидарность со всеми, кто был против киевского переворота.
Андрей, докладываю! Моя сестра позвонила мне наутро после голосования 16 марта из Феодосии и сказала: я в три часа ночи заняла очередь на референдум
Мы пытались почувствовать настроения всех слоев крымского общества – не только политически активных. Может, прозвучит смешно, но мы – депутация Госдумы – заходили не только в университеты, школы или магазины, но и в самые обычные места – в спортзалы и даже в пивные, общались с людьми напрямую, минуя местное начальство, без посредников.
Нас было человек десять, в том числе и такие всемирно прославленные люди, как Валентина Терешкова и Ирина Роднина. Мы прошли тогда своими ногами и Севастополь, и Симферополь. При этом нас все время, все несколько дней поездки окружало много людей, не меньше чем человек триста. Это не была охрана, это были просто местные неравнодушные люди.
И все они были в большой тревоге. За шесть дней до нашего приезда случился Корсунь-Шевченковский погром. Сторонники Майдана в Черкасской области напали тогда с холодным и огнестрельным оружием на крымчан, возвращавшихся с Анти-Майдана в Киеве. Как известно, их жестоко избили – и тем самым ясно дали понять, что ожидает большинство крымчан в случае победы Майдана. Майдан и победил всего два дня спустя после того погрома.
Депутат Балтики
В толпе вокруг нас лица все время менялись – одни люди отходили, подходили другие, но рефреном звучал один и тот же вопрос: «Вы нас не бросите? Ведь идет беда по всем признакам. Россия нас защитит? Заберет к себе? Это ведь наша родина!» Один и тот же вопрос звучал везде – и в пивных, и в спортивных залах, и в стенах крымского филиала МГУ.
Отдельно я общался там и с военными – уже один на один, без свидетелей. Тут разговор звучал другой, пожестче. Мол, вы детей заберите – а мы тут ляжем. Ляжем, но и вокруг нас при этом много кто ляжет. Понимаете? Одно дело орать такие вещи с трибуны, типа как Ляшко. И другое дело – человек в форме говорит тебе такое глаза в глаза. Зальем тут все кровью, но ни шагу назад. Такому веришь. Настроены были очень твердо.
Самый волнующий момент был у меня в седьмой школе Севастополя. Подбежала ко мне стайка девчонок: «Хорошо, что вы приехали, Андрей Иваныч! Мы за вас голосовали». От удивления я опешил: «Откуда вы? Когда голосовали?» Оказалось, это наши девчонки, выпускницы калининградского университета, – вышли замуж за военных моряков и уехали в Крым. Устроились на работу учительницами в школу. Вот они и задали мне вопрос: «Андрей Иваныч, мы вас знаем и уважаем. Скажите, Россия нас не бросит?»
А нас снимают камеры, вокруг сгрудились люди. Я понял, что попал. Что сказать? Это же Украина. Решения еще никакого не было. Я вздохнул и сказал: «Да, девочки, я вас в беде не брошу. Как ваш земляк и морской офицер».
В это мгновение я решил: если все пойдет не так, если таким девчонкам будет грозить опасность, мне придется завязывать с депутатской карьерой и ехать защищать Севастополь. Дал слово на камеру. Всё.
Старость троллейбуса
Уже в июне 14-го года, после воссоединения, я вернулся в Крым. Ехал в Феодосию, проверить состояние порта – как депутат из комитета по транспорту, специалист по портовым сооружениям.
Когда вышел из аэропорта, то подумал, что рядом с ним власти создали зачем-то «музей троллейбусов». Бросалось в глаза скопище старых троллейбусов времен моего детства. А потом вдруг один из этих музейных троллейбусов тронулся и поехал на маршрут. Я убедился: в Крыму в украинское время просто конь не валялся. Киеву было не до Крыма – он упивался своей самостийностью.
Когда я теперь заговариваю с жителями собственно Украины, они уже и не очень переживают по поводу Крыма. В глубине души они и сами сознавали, что Крым так и не стал украинским. Они чувствовали – что не твое, твоим никогда и не будет.
Принятое в 1954 году решение прирезать к Украине Крымскую АССР было чисто волюнтаристским. Настоящие политики, настоящие государственные деятели должны думать на будущее, должны помнить, что любой их неосторожный шаг может спустя годы и десятилетия до неузнаваемости изменить мир к худшему, как в эпизоде с бабочкой у Рэя Брэдбери, а может даже поссорить народы, привести к трагедии.
Теперь уже мы знаем, что хмурые тревожные последние дни февраля 14-го года сменились радостью «крымской весны». Голосование 16 марта, третью годовщину которого мы отмечаем, спасло в итоге жизни тысяч крымчан. Президент Путин, взявший в те дни всю ответственность на себя, действовал точно и четко и предотвратил кровопролитие.
«Папа и мама! Ваша мечта сбылась – вы вернулись в Россию!»
Сам референдум я не застал, но о том, на каком эмоционально накаленном фоне он прошел, я узнал потом. В Феодосии в июне я случайно встретил однокашника, офицера. Мы столкнулись на улице и узнали друг друга, несмотря на годы. Очень несентиментальный мужчина, видавший виды капитан I ранга. В Феодосию, где осталась его сестра, он приехал в отпуск. Он говорит: «Я служу сейчас в Мурманске, но вот в этом доме напротив я родился и вырос. Андрей, докладываю! Моя сестра позвонила мне наутро после голосования 16 марта из Феодосии и сказала: я в три часа ночи заняла очередь на референдум. Простояла бог знает сколько часов и проголосовала как надо. А когда результаты референдума огласили, я поехала на кладбище и сказала: «Папа и мама! Ваша мечта сбылась – вы вернулись в Россию!»
Меня, тоже несентиментального человека, это очень тронуло, или, как сейчас молодежь говорит, «торкнуло». Вот насколько мотивированы были люди! Говорить о каких-то подлогах, называть всенародное массовое голосование «фейковым», как это принято в Киеве, просто смешно.
Наш президент принял тогда единственно верное решение – провести референдум, несмотря на напряженную обстановку. Были соблюдены все демократические процедуры. Референдум – высшая форма народовластия. Например, Запад, когда уводил из Сербии автономный край Косово, вообще не проводил там никакого референдума.
Время показало, что решение Путина было правильным. Те, кто в феврале 14-го года дубинками и коктейлями Молотова снес ряды полиции на Майдане и ворвался во властные коридоры, потом развернули карательную операцию на юго-востоке. На смену горящим покрышкам Киева пришли горящие хаты Донбасса. Если бы не референдум 16 марта, пепелищами мог покрыться и мирный Крым. Принятое тогда в Кремле решение уберегло этот благословенный край от надвигавшейся большой беды.
