Нет никакого единого «европейского правосудия»

Ситуация с вынесенными прошлым летом в Гааге тремя арбитражными решениями по делу ЮКОСа, осуждающими Россию к выплате 50 миллиардов долларов в пользу офшорных фондов, контролируемых бывшими акционерами компании, на которые были оперативно переоформлены ее акции, вызывает у обывателя вполне оправданные сильные эмоции.

В любой из стран, где у России есть имущество, можно ожидать попыток его продать

Задетое национальное чувство с трудом может принять ситуацию, когда внутрироссийский, по сути, спор рассматривается иностранцами, а группа не самых бедных иностранных резидентов, основываясь на юридических зацепках, требует от России выплатить суммы, сравнимые с бюджетом небольшого государства.

Еще сильнее читатель начинает беспокоиться, когда знакомится с комментариями тех аналитиков, которые обвиняют разом все европейское правосудие в политизированности и призывают «вспомнить опыт большевиков 1917 года» и «национализировать все доли западных компаний в российских предприятиях».

Вместе с тем многие решения на «Западе» принимаются не по велению чьей-то злой воли, а строго в формате и рамках соответствующего юридического поля.

Вынесший решения орган нередко обозначают как «Гаагский суд». С судебной системой Нидерландов – страны своего нахождения – так называемый Постоянный третейский суд не имеет ничего общего. Если стороны не доверяют судам государства, они могут договориться, что спор будет рассматриваться в рамках негосударственной системы – арбитража (третейского суда).

В мире много центров третейского разбирательства. Сами они спор не рассматривают, оказывая сторонам техническую помощь в организации арбитража.

Разрешают спор арбитры, которые обычно организационно центру не подчиняются и выбираются сторонами. Речь о согласившихся рассматривать спор частных лицах с серьезной репутацией, пользующихся доверием сторон. На практике, конечно, выбирает «своего» арбитра не сама сторона, а адвокаты, защищающие в арбитраже ее интересы.

Россия назначила арбитром американского юриста, возглавлявшего в свое время Международный суд ООН. Акционеры ЮКОСа в итоге выбрали швейцарского адвоката. Арбитром-председателем был канадский адвокат – бывший председатель Международного арбитражного суда в Лондоне.

В 2005 году Россия могла и отказаться участвовать в арбитраже. Могла оспаривать его компетенцию, основания для этого были. Тем не менее Россия оплатила высокий обеспечительный взнос и активно в течение десяти лет в лице своих адвокатов участвовала в процессе.

Насколько эффективно – это уже другой вопрос (это доказывает материал, освещающий процесс с точки зрения адвокатов ЮКОСа). Заседания проходили в Гааге, но с таким же успехом, если бы у сторон была соответствующая договоренность, арбитры могли бы собраться в Париже, Лондоне или, что вполне возможно, в Москве.

Итак, решение вынесено, победившая сторона требует от России оплаты. Что же дальше? Взыскивать она может в любой стране. Везде, где есть имущество, которое может быть арестовано, продано и конвертировано в живые деньги.

Чтобы решение частных, по сути, лиц приобрело реальную исполнительную силу, оно должно получить формальное признание со стороны государства. В каждой из стран, где акционеры ЮКОСа могут пытаться получить с России исполнение, решение о его возможности – так называемую экзекватуру – принимает местный суд, который обязан обосновать свое решение ссылкой на конкретные юридические нормы.

И вот здесь оказывается, что нет никакого единого «европейского правосудия». Право остается вещью по большей части достаточно локальной. 13 мая этого года Европейский суд справедливости – высшая судебная инстанция Евросоюза – вынес по спору Газпрома и Литвы решение о том, что правила исполнения арбитражных решений определяются каждой страной ЕС самостоятельно.

Подходы могут быть самые разные. Например, Россия обжаловала решение арбитров по ЮКОСу в голландском суде. Суд решение в итоге не отменил. Но и возможная отмена не сыграла бы однозначной роли. В ряде стран, той же Франции, международный арбитраж считается юридически не связанным со страной его проведения, а отмена его решения государственным судом не является автоматическим препятствием для последующего исполнения.

Теоретически, взыскатели могут предъявить решение арбитров к исполнению и непосредственно в России, которая присоединилась к Нью-Йоркской конвенции 1958 г. и обязалась признавать арбитражные решения. В этом случае уже российский судья должен будет ссылаться на конкретные положения российского закона.

Опуская детали, отмечу, что право большинства европейских стран прямо запрещает пересматривать решения арбитров по существу спора. Т.е. все рассуждения о том, что три шестисотстраничных решения в пользу ЮКОСа несправедливы и что-то не учли, юридически повисают в воздухе.

Да, нужно с сожалением признать, что арбитраж Россия проиграла. Возможно, курирующие от России ситуацию лица недостаточно серьезно отнеслись к процессу, в котором страна формально согласилась участвовать. Недаром лиц, ответственных за процесс со стороны России, упрекают в том, что они «решили, что достаточно дать крупной международной юридической фирме много денег, и она (Россия) легко выиграет дело». Представленная арбитрам адвокатами ЮКОСа версия событий оказалась более убедительной.

Противник России готов бороться за выплаты. На практике по арбитражам такого масштаба взыскатель никогда не получает всей суммы. Годы исков и арестов обычно приводят к мировому соглашению, условия которого широкой публике не разглашаются. Тем не менее ситуация очень серьезна. В любой из стран, где у России есть имущество, можно ожидать попыток его продать.

И в каждой такие процессы будут проходить по своим правилам и с разной вероятностью успеха. Принцип иммунитета государства (России) от взыскания также будет судом каждой страны интерпретироваться по-своему. Негативные прецеденты, увы, имеются. Так, в Литве в 2006 г. во исполнение английского арбитражного решения были проданы два особняка, принадлежавшие Калининградской области.

Профессионально я могу говорить только о Франции. Интересы акционеров ЮКОСа в Гааге представляли французские адвокаты, серьезная недвижимость у России здесь тоже имеется. Несколько лет назад французские суды уже сталкивались с волной арестов российского имущества по иску швейцарской Noga, опирающейся на шведское арбитражное решение. В итоге дело было закрыто мировым соглашением.

И здесь нужно ответить на упрек в ангажированности французских судов. Принцип разделения властей и независимости суда от правительства формально никто не отменял. Суд выносит решение не по звонку президента, а по тем правилам, которые предусмотрены для него законом его страны.

Правительство может не отдавать Москве «Мистрали», в то время как лионский суд разрешает экстрадировать в Россию бывшего министра финансов Московской области Кузнецова. Грозные требования французскому президенту прекратить аресты останутся сотрясанием воздуха, в отличие от их активного оспаривания во французских судах.

Серьезность ситуации заключается в том, что Франция создала максимально благоприятные условия для исполнения решений арбитража. Список оснований для отказа ограничен. Более того, как решения об экзекватуре, так и решение об аресте имущества принимаются без участия должника, а последующее обжалование приостанавливает процесс исполнения, только если так решает суд.

Тяжба с акционерами ЮКОСа вышла на новый уровень. Игрокам предстоит одновременно вести сразу несколько шахматных партий, со своими правилами для каждой из досок-стран. Результаты каждой из них будут во многом зависеть от степени включенности сторон и подготовки «игроков». В общем, у адвокатов России впереди очень долгая и очень кропотливая работа.