Тот факт, что на поприще японской прозы преуспели не только Харуки Мураками и Банана Ёсимото, умозрительно ясен любому российскому читателю, но книгам японских классиков еще только предстоит завоевать место на полках. Впрочем, прогресс в этом отношении заметен. Очередная старая японская книга, ставшая новинкой в России, − роман Кэндзабуро Оэ «Эхо небес», написанный двадцать лет назад, но по-прежнему удивляющий нестандартным подходом к трагедии.

75-летний Оэ − лауреат Нобелевской премии за 1994 год, один из тех, кому Япония обязана своей завидной интеллектуальной адаптацией к современности. Фантаст, реалист и гуманист, ценитель европейской и русской гуманитарной мысли, перешагнувший границы японской традиции задолго до своих новомодных земляков.

Книга «Эхо небес» в оригинале называется по-другому, буквальный перевод названия звучит как «Неизбывное в человеческой жизни». Такое заглавие, в принципе, подразумевает работу с вечными темами и самыми фундаментальными общими вопросами, и нельзя сказать, что в романе они не затрагиваются. Однако то, о чем идет речь, вряд ли можно назвать прообразом человеческой жизни вообще, ибо описанная тут ситуация столь же ужасна, сколь и специфична.

Мариэ Кураки, на чьей судьбе сосредотачивается рассказчик, − наверное, одна из самых несчастных литературных героинь XX века. На активную, бодрую и независимую женщину обрушиваются страшные семейные несчастья. Ее старший сын страдает врожденными отклонениями в развитии, а с младшим, смышленым и здоровым, случается нелепое дорожное происшествие, и он лишается возможности ходить.

Мариэ проявляет мужество и самоотверженность, она готова воспитывать двух детей-инвалидов, причем делать это едва ли не в одиночку, вдобавок решая проблемы ушедшего из семьи мужа. Но жестокость судьбы безгранична. Младший сын, не желающий смиряться с перспективой жизни в инвалидном кресле, задумывает самоубийство и склоняет к этой идее брата. План в результате срабатывает − оба мальчика падают с высокого обрыва.

Буквальный перевод названия романа − «Неизбывное в человеческой жизни» (обложка книги)

У Мариэ начинается жизнь после смерти, бессмысленные черные будни, отягощенные алкоголизмом бывшего мужа. Но «Эхо небес», по аналогии с романами воспитания, можно назвать романом реабилитации. Основная часть этой скорбной истории посвящена попыткам вернуться к полноценному существованию, заполнить пустоту, возникшую после гибели детей, научиться жить с нуля.

Мариэ увлекается театральными постановками филиппинского режиссера, гастролирующего в Японии, и заводит роман с молодым американцем, играющим в его труппе. Пытается обрести смысл жизни в лоне ультрасовременной религиозной общины под руководством ее лидера, распространяющего некое эклектичное неканоническое учение. И, наконец, попав в Мексику, начинает наиболее благотворный из своих «проектов», который и оказывается последним.

Несмотря на простой, в общем-то, сюжет, текст Оэ местами напоминает лекцию, эссе или биографическое исследование. Рассказ удлиняется за счет отступлений, роман реабилитации усложняется, обрастая культурологическим жиром и как бы норовя превратиться в роман идей. Писатель К., муж подруги Мариэ, выступающий в качестве наблюдателя и рассказчика, дает развернутый интеллектуальный комментарий всему происходящему, а сама Мариэ ищет утешения не только в религии, но и в литературе. Герои совершают обстоятельные экскурсы в тексты Бальзака, Йейтса и Фланнери О'Коннор. Рассказчик читает повесть русского писателя Андрея Белого «Серебряный голубь» и затем обнаруживает следы этого чтения в своем сне, а филиппинский режиссер рассуждает о космической воле.

Читатель, ожидающий от трагического романа большей простоты и эмоциональности, может упрекнуть Оэ в излишней умственности и сухости. Более того, вся эта история может показаться слишком сконструированной, предназначенной, в конечном счете, служить всего лишь материалом для «продвинутых» авторских интерпретаций. Рассказчик К. чрезмерно академичен, а фигура героини, пусть и подверженной человеческим слабостям, слишком идеальна − альтруизм Мариэ граничит со святостью.

Но Оэ, видимо, специально стремится взглянуть на волнующие его вещи отстраненно, и «Эхо небес» − не первый его опыт такого рода. В более раннем романе «Объяли меня воды до души моей» трагедия тоже была объектом пристальной рефлексии, а вымысла, несущего печать чистого умозрения, было еще больше. В этом просматривается метод, плоды которого обнаруживаются не сразу, но лишь по прочтении нескольких перекликающихся книг. Сосредоточившись на эмоциях и не оставив места своим необязательным на первый взгляд рациональным построениям, Оэ не создал бы собственный мир, который стал в конечном счете большой философской метафорой современности. Тема детей-инвалидов, отнюдь не случайная для Оэ (он сам − отец больного сына), английская поэзия и оригинальный взгляд на будущее человечества уживаются в этом мире на редкость органично.

Если же ограничиться «Эхом небес», то автора можно квалифицировать как чемпиона по сопряжению далеких друг от друга вещей. И, в частности, по соединению живого чувства со стоическим бесстрастием.