Андрей Геласимов: Интеллигент превращается в продюсера

- В первой российской экранизации «Доктора Живаго» чего больше – пастернаковского первоисточника или работы сценариста Арабова и режиссера Прошкина?
- Разумеется, в этом фильме доминирует пастернаковский материал. В противном случае авторам фильма пришлось бы снять подзаголовок «По мотивам романа Бориса Пастернака». Однако при сохранении основных сюжетных линий и персонажей создатели этой экранизации заметно поменяли акценты, мотивации, а также психологические портреты героев Пастернака. Я не один раз встречал в Англии женщин, которых звали Лара. На мои удивленные расспросы о причинах русского имени каждая из них отвечала, что родители были поклонниками романа «Доктор Живаго». Боюсь, что образ этой героини в нынешней российской экранизации не породит новое поколение девочек с именем Лара.

В сознании миллионов читателей пастернаковского романа этот персонаж всегда был воплощением возвышенной романтической любви. Создатели нынешней экранизации явно решили развенчать этот миф. Надо признать, это им удалось. В художественный мир, созданный гением русского поэта, почему-то вторгся натуралистический метод, свойственный скорее французу Золя. Быть может, именно с этим связан недосягаемый образ Парижа, к которому стремится в финале фильма центральный герой.

Дегероизированная Лара в фильме стала намного более благосклонна к адвокату Комаровскому, которого, кстати, тоже теперь не узнать. Из откровенного подлеца и мерзавца он превратился в человека рационального, энергичного и не без чувства юмора – в общем, во всех смыслах героя современного нам общества.

Радует, конечно, толерантность создателей фильма по отношению к дурным людям, однако подобная перемена полярности свидетельствует о грустных вещах. Наша интеллигенция перестала быть непримиримой и щепетильной в вопросах личной морали. И это пугает.

Понятно, когда неразборчивым становится банкир или политик, однако с художника другой спрос. Если в первоисточнике герой являлся нам негодяем, то, очевидно, в этом был какой-то смысл. Мне кажется, позиция самого Пастернака вполне заслуживает доверия.

Известный российский прозаик Андрей Геласимов

-Чем вызван бум экранизаций классической прозы в формате телевизионного сериала?
- Бум экранизаций вызван прежде всего сценарным кризисом. Телевидение кинулось к великим романам, рассчитывая на их проверенные временем персонажи и крепко сколоченные сюжеты.

Вторая причина – рейтинги и внимание телезрителя, а следовательно, стоимость рекламных минут. Раскручивать сериал, опирающийся на звонкое имя, несравненно легче, и я бы сказал – приятнее, чем продвигать неизвестный потребителю материал. Сказывается специфический национальный консерватизм.

Тебя не напрягает несоответствие между посылом (великие романы) и исполнением (усредненный телевизионный жанр)?
- Попытки этих экранизаций, разумеется, дело хорошее, но пока выходят они как-то кривенько.

Расхваленный сериал Бортко по «Идиоту» Достоевского с романом конечно же не идет ни в какое сравнение. Фильм губит слащавость и элементарное отсутствие органики многих артистов. Гениальная игра Миронова и Чуриковой на этом фоне выглядит чуждым элементом. Ну и, конечно, ни в какую бездну Бортко следом за Достоевским не заглядывает. Калибр не тот.

Однако в сравнении с его же экранизацией «Мастера и Маргариты» этот проект выглядит настоящим шедевром. Вся ирония Булгакова и его органическое неприятие пафоса улетучились из фильма после первой же серии. Мастер оказался настолько патетичным и тупо монументальным, что от скуки просто сводило челюсти. Ровно такой же неудачей оказалась и недавняя попытка экранизировать «Золотого теленка». Вообще непонятно, зачем это было делать после удивительного фильма с Юрским, Гердтом, Куравлевым и Евстигнеевым.

Все эти экранизации, на твой взгляд, фиксируют изменение интеллигентского сознания?
- Они определенно отражают серьезные сдвиги. То, что раньше называлось интеллигенцией, теперь явно не прочь заработать хорошие деньги. А поскольку к торговле сырьевыми ресурсами этих людей не подпускают, то они нацелились «подрубить капусты» на культурной грядке.

Раньше они просто не знали, каким образом маркетировать культуру, и от этого искренне любили ее, а теперь, на их счастье, телевидение превратилось в сверхприбыльный бизнес. Так что можно уже не ходить в потертых пиджачках и стареньких брючках.

Бывший интеллигент стремительно превращается в продюсера. Он, может быть, еще помнит свои унылые филологические годы в университете, но такие понятия, как щепетильность, достоинство и порядочность, для него уже атавизмы. Отвалились как хвост у человекообразной обезьяны.

Мне кажется, пора вообще отказаться от термина «интеллигенция»

Какое место занимает интеллигенция в современном обществе? Она уже была и мозгом, и отходами, и прослойкой, что сейчас? Не проще ли утвердить моду на тип западного, независимого интеллектуала, перестать беспокоиться и начать просто жить?
- Мне кажется, пора вообще отказаться от термина «интеллигенция». При нынешнем состоянии общества это понятие ничего, кроме усмешки, вызвать не может. Я как-то раз пытался сесть в переполненный автобус, рядом с которым уже сгрудилась большая толпа. Так вот, один из них нетрезво кричал: «Я кандидат наук! Пропустите меня». Теперь, наверное, работает на телевидении. Что, впрочем, и хорошо, потому что в современном обществе важнее быть не столько интеллигентным, сколько успешным. Успех, как жизненная концепция, оказался обаятельнее, чем бесконечное томление по поводу духовности нации.

- Почему среди твоих героев мало типичных интеллигентов? Будут ли они в новом романе «Степные боги»?
- В «Степных богах» интеллигент только один. Да и тот нетипичный, и даже не русский. Это пленный японец, который учился когда-то в Парижском университете, а теперь загибается у нас в плену. В других книгах у меня мало таких героев по одной простой причине – они автоматически проигрывают в драматизме любому нормальному персонажу. Чем больше герой размышляет и рефлексирует, тем меньше в нем силы.

Интеллигенция, как объект художественного исследования, – не самый перспективный путь развития литературы. Будучи лишена векторной силы поступка, она по самой своей природе обречена на двухмерное изображение. В то время как меня в литературе интересует объем плюс законы аэродинамики текста. Я хочу, чтобы роман был элегантным и мощным, как боевой самолет. А фигуру интеллигента очень трудно представить в кабине истребителя. Если только в комическом ключе.

И вообще, ты знаешь, произведение искусства – это не часть культуры. Это скорее способ атаки. Как львица атакует быка, так архитектор строит свое здание. Или Кустурица снимает свой фильм. А поскольку интеллигенция – это прежде всего культурная публика, то, значит, к искусству она имеет весьма опосредованное отношение. Как и искусство к ней.