Обмануть советских русских оказалось слишком просто

В рядах Народного фронта Латвии была взращена и подготовлена политическая элита, к которой перешла вся власть после поражения власти советской. При этом основатели НФЛ активно привлекали на свою сторону русскоязычных, не скупясь на обещания.

В первом же пункте устава НФЛ говорилось: «Неформальный Народный фронт Латвии – это созданное на основе гражданской инициативы политическое движение для борьбы за демократический народный социализм». Помимо прочего, движение выступало за то, чтобы гражданство Латвии получили все постоянные жители республики, которые «декларируют это желание» и «недвусмысленно связывают свою судьбу с Латвийским государством». Более того, НФЛ поддерживал «право национальных меньшинств на всеобщее среднее образование на родном языке», «открытие национальных школ в Латвии и их дальнейшее развитие» – и даже обещал способствовать получению высшего образования на выбранном языке вне Латвии.

«Надо отказаться от образа врага»

Надо понимать, что это были не просто обещания – это преподносилась идеология новой постсоветской жизни. «Образование демократического общества в Латвии, возобновление ее государственной независимости возможно только при активном участии (без исключения) всех национальных групп, которые живут в республике», – подчеркивали «фронтовики». Следовательно, по их мнению, Латвии необходимы «новый межнациональный принцип мышления, консеквентная и особая национальная политика, которая людей не разделяет, а сплачивает».

«Необходимо отказаться от образа врага, – увещевал устав НФЛ. – Права человека и свободы на территории Латвии обеспечить каждой персоне независимо от ее расы, цвета кожи, пола, национальности, религиозных или политических убеждений, социального происхождения, имущественного положения, занимаемой должности, рождения или других обстоятельств».

Наконец, самый знаменательный пункт программы: «Независимое латвийское государство должно гарантировать равноправное развитие всех национальных групп, не ограничивая их политические и социальные права... Кодексу межнациональных отношений надо отвергнуть любую идеологию, которая поддерживает национальное высокомерие одного народа по отношению к другим народам, в нем не должно быть места шовинизму, антисемитизму, русофобии, национальному протекционизму, национальному нигилизму, имперскому образу мышления».

Полтора года спустя в ходе выборов в Верховный совет (ВС) Латвии большинство жителей республики проголосовали за НФЛ. Еще через два месяца ВС принял Декларацию независимости Латвии, гарантировавшую политические права всем ее жителям. В тот момент мало кто из латвийских русских мог предполагать, чем это обернется в итоге.

«Если бы тогда мне или моим старшим родственникам кто-то сказал, что спустя ровно 28 лет в моей родной 88-й школе в Плявниеках (район Риги – ВЗГЛЯД) нельзя будет изучать математику на русском языке; или что наш сосед должен будет уволиться из пожарной части только потому, что его предки приехали работать в Латвию в 1956 году (запрет на профессии для неграждан); или что моего дедушку, ветерана Великой Отечественной войны, будут звать оккупантом – я бы просто покрутил пальцем у виска. Но все это реальность сегодня», – констатирует евродепутат от Латвии Андрей Мамыкин.

На своей странице в «Фейсбуке» он выложил сканы листовок 1990 года, в которых на русском языке написано:

«Мы не намерены в этом независимом государстве отделять латышей от представителей других народов. Закон для всех будет одним. Все будут иметь равные права. И не будет разных правд – правда будет одна. Решать будем сообща».

Там же содержится призыв «не верить сплетням» о националистическом характере НФЛ, поскольку движение выступает за «за образование нацменьшинств на родном языке» и «против выдвижения на руководящие посты по принципу «правильной» национальности». Сейчас, когда в Латвии бытует поговорка «моя профессия латыш», местные русские вспоминают о подобных обещаниях с грустной усмешкой.

«Мы сознательно обманули нелатышей»

15 октября 1991 года Верховный совет Латвии принял постановление о «восстановлении гражданских прав и натурализации», в результате чего большая часть местных русских и других «людей нелатышской национальности» лишились политических прав. Именно с этого момента в Латвии появился уникальный для международной практики статус «негражданина», каковым были наделены около 740 тыс. человек. Впоследствии эту практику переняла Эстония, после чего общее число «неграждан» в Прибалтике неуклонно снижалось – из-за эмиграции, смертности и введенной значительно позднее процедуры «натурализации».

К настоящему моменту в Латвии проживают порядка 228 тыс. «неграждан». А русский язык последовательно выдавливается как из официальной среды, так и из сферы образования.

Почему же обещания, которые НФЛ дал русским Латвии, не были исполнены? Его деятели неоднократно проговаривались, что речь шла о циничном обмане. Например, один из создателей Народного фронта Янис Фрейманис написал в своих мемуарах:

«Мы сознательно обманули нелатышей-колонистов, в то время приблизив их к себе и прося от них только лояльности независимой Латвии... Латвия и в моем понимании для всех не может быть общим домом – это так, и считаю, что большинство латышей думает точно так же. И хорошо, что так, по меньшей мере мы, латыши, просуществуем дольше как народ... В глубине сердца большая часть латышей никогда не ставила и еще до сих пор не ставит знак равенства между латышом и нелатышом, и поэтому понятно, что, когда Народный фронт Латвии перенял власть и восстановил независимость, эти эмоции вышли наружу, и было совершенно ясно сказано, какой народ в Латвии будет хозяином».

Член правления Латвийского комитета по правам человека (ЛКЧП) Александр Кузьмин заявил газете ВЗГЛЯД, что у случившегося были как внешние, так и внутренние причины.

«Главная внешняя причина: сначала СССР осенью 1991 года, а затем и постсоветская Россия в 1990-х не были готовы отстаивать интересы соотечественников в Прибалтике. С Запада серьезного давления на Латвию в этом плане также не было – дескать, до силовых конфликтов в республике дело не доходит, ну и хорошо. А главная внутренняя причина банальна – борьба за власть и ресурсы. Антирусская политика означает, что политическая элита, вышедшая из НФЛ, до сих пор контролирует политику на уровне страны, исключая нелатышей из процесса принятия решений. Также эта политика позволяет управлять общественным мнением, используя жупел «русской угрозы», – отмечает юрист.

В свою очередь известный в Латвии журналист Элина Чуянова в беседе с газетой ВЗГЛЯД высказалась довольно резко: «Революцию делают идеалисты, а плодами ее пользуются мерзавцы – это классика жанра. На смену вегетарианским идеалистам из НФЛ пришла жадная и алчная «нью-буржуазия», которой не нужны были конкуренты во власти, не нужны были партнеры по распилу богатейшего советского наследия. Законы, принятые в первые годы независимости, направленные на лишение политических и части экономических прав всех прибывших после 1940-го, стали гарантией фактического единовластия в стране – власти латышского большинства».

На эту тему
• Власти Латвии решили крупно заработать на русском языке
• Латыши сорвали «сепаратистские планы Кремля» в неожиданном месте
• Андрей Бабицкий: Болит душа у латыша

«В этом виновата советская власть»

Обман по поводу гражданства и статуса русского языка был громким, циничным, но далеко не единственным. Оппозиционный публицист и общественный деятель Илья Козырев напомнил газете ВЗГЛЯД, что история становления независимой Латвии содержит последовательность из нескольких «кидков».

«Первыми латыши кинули латгалов, родственный народ с очень близким языком. В 1917 году латгалы провели съезд, где решали, желают ли они быть вместе с Латвией или останутся в Витебской губернии, частью которой была тогда Латгалия. Решили, что да, вместе с Латвией, но на условиях культурной и языковой автономии. В результате в Латвии до сих пор официально отрицается само существование латгалов как отдельного народа, а латгальский язык был признан диалектом латышского только в начале этого века. Доходит до смешного – в Латвии нет ни одного человека, у которого в свидетельстве о рождении была бы запись «латгал». В России такие люди есть, в Польше и Белоруссии есть, а в Латвии нет. Даже во время переписи населения было категорически запрещено называть себя латгалом – нет такой национальности», – отмечает Козырев.

Следующими в этой очереди стали немцы. «В 1919 году было необходимо изгнать из Латвии красных латышских стрелков, которые к началу года контролировали почти всю территорию Латвии. Они тоже строили независимую Латвию, но другую, «неправильную» – социалистическую. Воевать с красными было некому, и тогда правительство Латвийской Республики обратилось к остаткам немецкой армии, которая ожидала приказа вернуться в Германию. Немецким добровольцам были обещаны земля и гражданство, если они будут защищать Латвию не менее четырех недель. Но через три месяца правительству удалось договориться с Антантой – и латыши немцев кинули», – отмечает Козырев.

Еще хуже пришлось евреям. «Латыши честно заслужили серебряную медаль в европейском холокосте, уничтожив 89,5% довоенной общины (на первом месте Литва с 90%). Энтузиазм был столь велик, что немецкое командование даже вынуждено было распорядиться о запрете самочинных расстрелов. Разумеется, не из чувства гуманности, а потому, что доходы от еврейской собственности были записаны в бюджет рейха вплоть до 1944 года, тогда как латыши исповедовали принцип «кто еврея расстреливает, тот его и грабит», – продолжает публицист.

Исходя из всех этих «кидков», по его словам, вполне закономерно, что при первом удобном случае латыши кинули еще и русских. «Что касается вопроса, почему мы поверили обещаниям латышей... В этом, безусловно, виновата советская власть, которая считала необходимым скрывать любые негативные эпизоды в истории народов, населявших Советский Союз», – резюмирует Козырев.

С ним согласен историк Владимир Симиндей. «Народный фронт Латвии лишил большую часть русских сограждан гражданских, политических, ряда имущественных и неимущественных прав. Это произошло потому, что некому было принудить власти государства к соблюдению изначальных контуров построения общегражданской нации, а не этнократии. В начале 1991 года Россия была и объективно, и субъективно слаба, тогда как западные структуры упивались победой в холодной войне. На Западе не стеснялись давать умопомрачительную фору липовым «молодым демократиям» в Восточной Европе, в которых буйным цветом прорастали этнонационализм, ультраправый радикализм и русофобия вперемешку с «антикоммунизмом». Ну а насчет обещаний, сделанных в 1988–1989 годах... Многое объясняет укоренившийся в Латвии афоризм экс-премьер-министра Эйнара Репше: «Как можно было не обещать?!» Обмануть ближнего, особенно если это этнический «чужак», считалось делом, отвечающим высоким стандартам племенной морали...», – заявил Симиндей газете ВЗГЛЯД.