Должно быть многие помнят, как в романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок» выдавал себя за умалишенного, скрываясь от чистки, бухгалтер Берлага. Назвавшись вице-королем Индии и попав в сумасшедший дом, он столкнулся там еще с тремя симулянтами, один из которых ему сказал: «Возьмите, например, меня… – тонкая игра. Человек-собака! Шизофренический бред, осложненный маниакально-депрессивным психозом, и притом, заметьте, Берлага, сумеречное состояние души. Вы думаете, мне это легко далось? Я работал над источниками. Вы читали книгу профессора Блейлера «Аутистическое мышление?». Другой из деланных душевнобольных говорит: «Он, наверно, выписывал немецкий журнал «Ярбух фюр психоаналитик унд психопатологик».
Надо пояснить, что в 1893 году немецкий психиатр Эмиль Крепелин разграничил две болезни психики – шизофрению и маниакально-депрессивный психоз. А в 1912 году швейцарский психиатр Эйген Блейлер (это он придумал слово «шизофрения») действительно опубликовал работу Das autistische Denken в сборнике Jahrbuch für psychoanalytische und psychopathologische Forschungen – Ильф и Петров просто немного урезали длинное немецкое название ежегодника. Как известно из дальнейшего сюжета романа, фальшивым сумасшедшим не помогают ни книга Блейлера, ни сумеречное состояние души – профессор Титанушкин разоблачает симулянтов и выкидывает их из больницы. В образе проницательного Титанушкина угадываются черты знаменитого советского психиатра Е.К. Краснушкина. Это он позднее будет возглавлять делегацию советских врачей-психиатров на Нюрнбергском процессе, где в ходе судебно-психиатрической экспертизы им будет разоблачена симуляция нацистского преступника Гесса.
Если забыть комичность этого сюжета с Берлагой, отставить в сторону идеализированный образ видящего на три метра под землей профессора Титанушкина и посмотреть на истинные реалии психиатрии, то мы увидим совсем иную картину. Следует признать, что как сто лет назад, так и сегодня, шансы обмануть психиатрическую экспертизу для человека, проштудировавшего хотя бы одну книгу «фюр психопаталогик», достаточно велики.
Случаев успешной симуляции сумасшествия ради ухода от уголовного наказания мы принципиально касаться не будем. Они есть «пошлый трюк», как верно констатирует мафиози в светлом берете из фильма «Ширли-мырли». Пошлый, потому что является насмешкой и моральным преступлением против истинно страдающих душевнобольных. Но хочу напомнить о двух громких симуляциях сумасшествия, вошедших в историю психиатрии и ценностно ее обогативших.
Первый случай произошел в 1887 году в Нью-Йорке. Тогда Нелли Блай (подлинное имя – Элизабет Джейн Кокрэн), журналистка местной газеты New York World, возглавляемой Дж. Пулитцером, отважилась выполнить задание редакции – проникнуть в женскую психбольницу на острове Блэкуэлл. Сегодня он называется островом Рузвельта. Это небольшой, три километра в длину, кусок суши, расположенный в проливе Ист-Ривер между Куинсом и Манхэттеном. В 1841 году здесь была открыта Нью-Йоркская психиатрическая больница (просуществовала на острове до 1955 года). До сих пор ньюйоркцы обходят это место стороной. Нелли Блай не читала Блейера, книг которого к тому времени еще не существовало. Не думаю также, что она была знакома с работами Р. Крафта-Эбинга и Э. Крепелина, только-только завоевывавших признание в те годы. Однако Блай тщательно готовилась.
Для начала она заселилась в женскую гостиницу. Здесь она не спала всю ночь, чтобы привести свою психику в состояние невротического расстройства. Всю ночь она репетировала перед зеркалом мимику душевнобольной. В ее книге, написанной по следам этого журналистского расследования, есть рисунок, где мы видим Блай накручивающей экстравагантный пучок волос у себя на голове. В таком шальном виде на следующий день она начала манифестировать свое сумасшествие перед персоналом гостиницы: «Кругом так много сумасшедших! Никто не знает, что они сделают!». Поведение Блай возымело действие, и очень скоро по решению суда она была отправлена в психбольницу на остров Блэкуэлл. В результате осмотра несколькими врачами она была признана сумасшедшей. В больнице она столкнулась с ужасными условиями содержания пациентов. Их били и оскорбляли, давали пить грязную воду, а в качестве пищи – гнилую говядину и иссохший хлеб. По всей больнице бегали крысы. Пациентов заставляли принимать ванны, выливая на их головы ведра холодной воды. Она была грязная, поскольку не менялась от пациента к пациенту.
Опыт Блай состоял в том, что она сразу, едва попала в больницу, начала вести себя обычным образом. Но (что и требовалось доказать) персонал больницы не заметил перемен в своей пациентке. Блай стала требовать ее освободить, но это было воспринято лишь как проявление симптомов заболевания. Побеседовав с пациентками больницы, Блай обнаружила изрядное число тех, кто был столь же нормален, как она. Какой вывод сделала Блай?
Первое: насколько легко быть записанным в касту сумасшедших. Второе: как трудно вернуть себе прежнее звание здорового человека! Операция по внедрению Блай была хорошо продумана – через десять дней редакция газеты спасла своего агента под прикрытием. Последовавшие вслед за этим статьи Блай о ее пребывании в психбольнице имели эффект разорвавшейся бомбы. Скандал привлек внимание к плачевному состоянию больниц для душевнобольных в США. Последовала реформа, в результате которой был увеличен бюджет на содержание таких заведений.
Через 86 лет опыт Нелли Блай был повторен. В 1973 году американский психолог Дэвид Розенхан поставил эксперимент, названный впоследствии его именем. Восемь психически здоровых людей договорились симулировать психическое заболевание и добиться помещения их в психиатрические больницы. Добровольцы должны были жаловаться на то, что слышат «голоса». Так же, как в случае с Блай, после поступления в больницу все симулянты должны были вести себя нормально, отрицать «голоса», говорить, что они «прошли». После этого им полагалось ничего не предпринимать и ждать своей участи. Опыт был проведен в двенадцати психиатрических больницах США. Их персонал не заподозрил подвоха и отнесся к симулянтам со всей серьезностью – всех продержали в стационаре от семи до 52 дней, подвергли лечению психотропными препаратами и выписали с диагнозом «шизофрения в состоянии ремиссии». Лечения, впрочем, не было – мнимые больные договорились не принимать и выбрасывать таблетки. На основании этого опыта Розенханом был сделан вывод о неспособности психиатров отличить психически здорового человека от больного и об отсутствии в психиатрии как науке надежных критериев.
- Как нацисты пытались улучшить человека
- Зачем изгонять бесов из Ленина
- Нам надо выйти из информационного пузыря
Давайте разберемся, зачем понадобился этот опыт и почему он закончился такой радикальной констатацией. Дело в том, что начиная с 1960-х и до конца 1980-х годов не только в США, но и в Западной Европе стало нарастать общественное движение антипсихиатрии. Оно стало частью либерально-протестной волны «новых левых». Наиболее яркими представителями антипсихиатрии были Д. Купер, Р. Лэинг, М. Фуко, Т. Сас, Ф. Базалья и А. Эстерсон. Антипсихиатры утверждали, что понятие о психической болезни есть миф, поскольку все люди носят в себе ростки безумия. Согласно их логике, психиатрия – это лженаука, открывающая очередную «охоту на ведьм». Психиатры только и делают, что навешивают ярлыки. Вся их деятельность – только стремление к «диагностическому оргазму». Психиатрия – еще один репрессивный социальный институт, который стесняет свободу человека. Общество изобрело стигмат шизофрении, чтобы изолировать «нонконформистов». Согласно Эстерсону, социальная группа вымещает на одном «козле отпущения» все свои собственные проблемы и слабости. Купер утверждал, что общество, изолирующее кого-то из своих членов как «шизофреника», само болеет шизофренией. Он считал, что истинное здоровье ближе к помешательству и прямо противоположно «нормальности». То, что привыкли считать за болезнь – лишь кризис, испытание, обладающее положительным творческим потенциалом.
Антипсихиатры бунтовали против сложившейся модели больничной психиатрии. Они практиковали житье в коммунах, где все равны и отсутствует социальное разделение на врачей, медперсонал и пациентов. В 2005 году на радио BBC вышла программа с воспоминаниями о Лэинге, о том, как чудесно жилось душевнобольным в такой коммуне, как они выпекали печенье и непринужденно общались. Согласитесь, антипсихиатрическая теория по-своему красива, а ее освободительный и гуманистический пафос достоин уважения. Однако на деле она показала свою полную терапевтическую несостоятельность. Например, касательно коммун, решительно непонятно, сколько там было людей с психическими расстройствами, а сколько поселилось там просто потому, что у них не было жилья. Антипсихиатры отвергали лечение таблетками, уповая на силу психосоциального лечения.
На знаменитом бульваре Сансет в Лос-Анджелесе есть основанный антипсихиатрами музей с красноречивым названием «Психиатрия. Индустрия смерти». В его экспозиции можно увидеть полочку с психотропными лекарствами 1980-х (галоперидол, риталин, карбонат лития) – очевидный знак устроителей музея, что всё это было изобретено фарминдустрией не для лечения, а ради превращения человека в безвольное существо. В «туповатую и добродушную колбаску», как сказал в одном романе В. Пелевин.
Сегодня антипсихиатрия – почти пройденный этап истории психиатрии, сделавшийся, однако, важным фактором ее гуманизации. Психиатрия стала более открытой и менее категоричной. Образ сумасшедшего дома, из которого нет выхода, разрушен броском питьевой тумбы через зарешеченное окно, который сделал Вождь в финале фильма «Полет над гнездом кукушки». Вместе с тем спустя годы видны промахи антипсихиатров. Они упивались романтизацией душевных патологий. Сами едва не доходили до безумия в борьбе пациента с врачебным сообществом. Революционная «песнь о буревестнике», пропетая антипсихиатрией, была средством решения сторонних, немедицинских проблем. Именно под соусом антипсихиатрии западные психиатры огульно осуждали всех своих коллег в СССР. Антипсихиатры были больше философами, чем врачами. «Всякий бред – политическая декларация», – говорил Купер.
И все-таки антипсихиатры были по-своему правы, когда говорили о «больном шизофренией» современном обществе. Как был прав Платон, говоривший, что демократия – это безумие большинства. Снятый в 1981 году фильм-мюзикл «Лечение шоком» является пророчеством о современной эпохе массмедиа. Сегодняшнее телевидение действует на своего зрителя именно шоком, а герои телешоу подчас ничем не отличаются от клинических душевнобольных, перекормленных наркотиками. В конце этого, снятого в антипсихиатрическую эпоху, фильма всю массовку телешоу одевают в смирительные рубашки и запирают в клетку – безумное большинство (общество, страдающее шизофренией) отправляется по своему профилю в сумасшедший дом. Современные телешоу продолжают эксплуатировать примитивные страсти и превращать своего зрителя в безвольную марионетку – в человека без identity, как верно сказал Маклюэн. Но однажды человек снимет эти виртуальные кандалы со своего мозга! Кит Ричардс, выбросивший в 1972 году телевизор из окна отеля Riot Hyatt в Лос-Анджелесе, совершил настоящий экзистенциальный прорыв.
