Говорят, генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Новые технологии управления ставят политиков в положение таких генералов. Уличная оппозиция в России, в Белоруссии привычно требует сменяемости власти, а между тем перерождение самой ткани власти сулит нам более масштабные последствия, чем любая перемена правящих лиц. Борьба американцев за честные выборы* внушает уважение, но кто сегодня может всерьез сказать, что эффективность государства и экономики зависит в первую очередь от чистоты демократических процедур? Период идеализации демократии, кажется, закончился, да и, так сказать, ареал её обитания в обществе меняется у нас на глазах.

Например, такой важнейший элемент демократического общества, как свобода слова, в настоящее время главным образом связан с доступом к социальным сетям. Когда людям, которым в этом доступе отказано – таким как бывший президент США Дональд Трамп, – предлагается воспользоваться иными, «обычными» средствами массовой информации, это выглядит таким же издевательством, как если бы вам предложили отправлять письма обычной почтой вместо электронной. Да, современному человеку всё ещё случается пару раз в год заглянуть в почтовое отделение, но в целом под словом «почта» мы давно уже по умолчанию имеем в виду почту электронную – такова реальность.

Быстрота технологических перемен порождает такое любопытное явление, как избирательная технологическая слепота. К примеру, российское государство готовилось к волне протестов, вовсе не принимая в расчет существование TikTok, и десятки миллионов просмотров оппозиционных роликов стали для него большим сюрпризом. С другой же стороны, молодые люди, выходящие на улицу и вступающие в стычки с полицией, как будто игнорируют системы распознавания лиц, способные, как утверждается, вычислить каждого участника запрещённого мероприятия, даже если он надел маску.

А впрочем, куда сегодня можно было бы деть те огромные массивы данных, которые такая техника способна произвести? Положим, по итогам разбора «полётов», состоявшихся 23 января, человек десять–пятнадцать может быть привлечено к уголовной ответственности, ещё десяткам участников грозит административка, тысячи остальных у нас принято отпускать без видимых последствий. То ли дело в Китае. Там подобные данные были бы введены в систему социального рейтинга.

Об этой системе наслышаны многие. С начала этого года она стала уже не экспериментальной практикой, а частью закона: ей посвящён особый раздел гражданского кодекса КНР. Суть социального рейтинга – в комплексной оценке личности каждого гражданина. Это работает примерно как загробное воздаяние в различных религиозных учениях, но только при жизни: сделал благое дело – получи плюс в карму, а неправильно себя повёл – получи минус. Тем, у кого высокий балл, полагаются пряники, а низкоранговым гражданам придётся столкнуться с неудобствами – например, им могут отказать в гостиничном номере или в ипотечном кредите.

Поскольку речь идёт об однопартийном государстве, неудивительно, что эта система содержит политический компонент. Так, за членство в Коммунистической партии автоматически начисляются дополнительные очки, а за перепосты антиправительственных материалов баллы, наоборот, срезаются.

Но если отвлечься от этой специфики, в основном система социального рейтинга ориентируется на повседневный здравый смысл. Она воспитывает граждан примерно так же, как вы хотели бы воспитать своих детей. Не пей, не кури, не увлекайся компьютерными играми, занимайся спортом, переходи дорогу в положенном месте, переводи через неё старушек, жертвуй на благотворительность – и будет тебе счастье. В каком-то смысле эта электронная нянька заменяет традиционную крестьянскую общину в условиях стремительной урбанизации. Если в деревне каждый член общины находился под надзором родственников и соседей, то в городе за ним наблюдает «Большой брат». 

Эта инновация имеет для Китая важное международное значение. До настоящего времени мир с изумлением следил за экономическим подъемом Китая, но у этой страны решительно нечему было учиться. В самом деле, как можно «научиться» низкой стоимости рабочей силы? Но теперь у КНР появилась социальная, цивилизационная технология, которую можно экспортировать наряду с материальной продукцией. И не исключено, что в ближайшее время и другие страны захотят «жить по-китайски». Адаптировать систему социального рейтинга для применения за пределами Китая просто – достаточно открутить политический модуль или заменить его на собственный, с учетом местной специфики.

Вообще-то нам, европейцам, не по себе от такой перспективы. Европейская культура пережила период романтизма, который оставил после себя определенное наследие. Конечно, в России этот период был короток, и уже в «Евгении Онегине» мы видим критику байронического типа мироощущения и поведения, но даже у нас, при всей нашей декларируемой «соборности», есть представление о своеобразной ценности бунта, ценности интеллектуального одиночества, о гении, не умещающемся в рамки обывательской морали, о том, что ради прогресса необходимо терпеть и даже поощрять «белых ворон».

А с другой стороны, куда деваться бедному человечеству? Коль скоро существуют технические возможности для тотального контроля над личностью, они так или иначе будут использованы. Ведь и США через BLM, «новую этику» и воплотившийся анекдот «вашингтонского обкома» идут к той же степени контроля, что и китайцы. Правда, есть два отличия. Во-первых, там это пока делается бессистемно, на чистом энтузиазме новых охотников на ведьм. Во-вторых, тамошние критерии контроля основаны не на здравом смысле, а на стремлении изменить природу человека; где китайцы всего лишь учат мыть руки перед едой, там американцы придумывают какие-нибудь квоты для трансгендеров.

Мы в России всегда мечтаем о каком-нибудь третьем пути. Вот и сейчас хорошо бы пройти между струйками и сохранить Россию как остров поведенческой свободы. Но если это окажется утопией и нам придётся выбирать между двумя системами контроля, то наша модель «дивного нового мира», скорее всего, будет срисована с китайской.

Во-первых, как было сказано, система социального рейтинга – это, по сути, традиционалистский проект, в его основе – простая и понятная история о том, что добро должно быть вознаграждено, а порок наказан. А ведь наши идеологи как раз тем нынче и занимаются, что нащупывают какие-то варианты опоры на традицию в противовес давлению Запада.

Во-вторых, в самом Китае эта система рассматривается как социалистический элемент управления, призванный дополнить и скорректировать рыночные механизмы. России это исторически близко, к тому же запрос на «левый поворот» сейчас довольно ощутим. Попутно следует заметить, что система социального рейтинга диаметрально противоположна сталинскому тоталитаризму, когда человека могли ни за что отправить в лагерь, а потом столь же внезапно освободить из лагеря и назначить на ответственную должность.

С третьим аргументом согласятся и многие либералы: народ у нас в массе своей диковат, а потому нуждается в няньке. В самом деле, лучше мягко, но неуклонно воздействовать на граждан, чем периодически бороться с эксцессами. И в этом смысле рост уличной активности и особенно расширение практики насилия с обеих сторон во время протестных акций может послужить для властей веским доводом в пользу внимательного изучения новейшего китайского опыта.

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента