Ровно 130 лет назад в Варшаве родился поэт Осип Мандельштам. Это о нем после одного из собраний Цеха поэтов Ахматова сказала: «Мандельштам, конечно, наш первый поэт». А вот Александр Блок, который был на 10 лет старше, резко провел черту между собой и Мандельштамом, записав после их первой встречи в 1911 году в дневнике слово «Мандельштамье». Смерти Блока и Гумилева в 1921 году знаменовали конец эпохи Серебряного века, оставив существовать более молодых ее героев в новых реалиях. Иосиф Бродский выделял среди поэтов XX века «большую четверку»: Осипа Мандельштама, Марину Цветаеву, Бориса Пастернака и Анну Ахматову.
Первая книга стихов Мандельштама «Камень» была напечатана в 1913 году в петербургском издательстве «Акмэ» на деньги его отца. Тираж в количестве 300 экземпляров был отнесен 22-летним Осипом Мандельштамом и его братом Евгением в книжный магазин Попова-Ясного, находившийся на углу Невского проспекта и Фонтанки. Книги раскупили, это была победа. В этой первой книжке было всего 23 стихотворения. Название «Камень» было подсказано Мандельштаму Николаем Гумилевым. Второе издание сборника «Камень», в которое автор включил уже 67 стихотворений, вышло в 1916 году в издательстве «Гиперборей».
Третий раз при жизни поэта «Камень», включавший 76 стихотворений, был напечатан в 1923 году, в серии «Библиотека современной литературы» Госиздата. К этому времени у Мандельштама уже вышел второй сборник стихов «Tristia». Книжка была напечатана в 1922 году в Берлине издательством Petropolis. Название сборника придумал Михаил Кузмин, которому стихи Мандельштама напомнили «Скорбные элегии» Овидия. По-латыни письма Овидия так и называются – «Tristia». Выход этого сборника Мандельштам считал ошибкой, на одном из экземпляров он написал: «Книжка составлена без меня против моей воли…». В 1922 году поэт берет дело в свои руки, сам отбирает 43 стихотворения – и в 1923 году в московском издательстве «Круг» выходит сборник «Вторая книга». Еще одна знаковая публикация, своеобразный итог творчества поэта – сборник «Стихотворения», вышедший в 1928 году в Госиздате.
Теперь перенесемся в Москву, в 1933 год. В этом году в бывшем Нащокинском переулке возводят так называемый писательский дом. Переулок в советское время назывался улицей Фурманова, потому адрес у дома был: ул. Фурманова, 3/5. Память о доме продолжает жить благодаря тому, что в нем, в квартире 44, провел свои последние шесть лет Михаил Булгаков. Дом не сохранился до наших дней и был снесен в 1974 году. Арбатская интеллигенция пыталась его спасти. Учителя из близлежащей школы № 59 имени Гоголя писали петиции в инстанции, а школьники просто брали мел в руки и писали на доме: «Не ломайте, здесь жил Булгаков!».
Одна из тех школьниц выросла и стала преподавательницей истории в моем вузе, так я узнал о тех событиях. В этом самом доме соседом Булгакова был Мандельштам. Булгаков въехал в свою квартиру 18 февраля 1934 года, когда Мандельштам уже жил здесь, в квартире 26, с осени 1933 года. Погодки (оба 1891 года рождения) Мандельштам и Булгаков были знакомы еще по Батуму, где в 1921-м произошла первая их встреча. Именно в «писательском доме» Мандельштам сочинил свое знаменитое стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…», стоившее ему жизни. Соседство Мандельштама и Булгакова по «дому писателей» было недолгим, всего три месяца. Ранним утром 14 мая 1934 года Мандельштам был арестован.
Написанная Мандельштамом в 1933 году эпиграмма на Сталина не была первой. Сегодня все чаще вспоминают предшествующий ей выпад Павла Васильева «Ныне, о муза, воспой Джугашвили, сукина сына...» – стихотворение, за которое тот был расстрелян в 1937-м. Но именно мандельштамовская пощечина тоталитаризму осталась всем известным фактом истории. Борис Пастернак недоумевал, как мог Мандельштам написать такие стихи. Отчаянный поступок поэта становится понятнее, если вглядеться в факты его биографии. Мандельштам долго шел к этому. Начнем с того, что с 1925 по 1930 год Мандельштам не написал ни одного стихотворения. В эти пять лет он замолкает как поэт и пишет автобиографическую прозу.
Какую! 1925 год – выходит повесть «Шум времени», в которой Мандельштам вспоминает о семье своего ближайшего гимназического друга Бориса Синани, своем обучении в Тенишевском училище (1900–1907 годы), увлечении марксизмом, музыкальных и театральных пристрастиях юности. 1927 год – со времен Февральской революции прошло уже 10 лет и Мандельштам возвращается памятью в революционное время своей молодости. Через год, в 1928-м, в журнале «Звезда» выходит повесть Мандельштама «Египетская марка». «Египетская марка» – презрительное прозвище главного героя повести, разночинца по имени Парнок, который обитает в Петрограде времен «керенщины». Революция оставила след в биографии Мандельштама, еще подростком он мечтал о членстве в боевой организации партии эсеров. Исследователи наследия поэта единодушны – под личиной Парнока скрывается сам Мандельштам. Парнок – альтер эго поэта, лишенное какой-то главной человеческой черты. М.Л. Гаспаров считал, что эта черта – творческое начало, В.Б. Микушевич – религиозность. Мальчиком привезли Мандельштама в Санкт-Петербург, и он навсегда остался петербуржцем. В «Египетской марке» он создает образ города, похожий на тот, что изобразил Гоголь.
- О будущем советской старины
- Как Пастернак стал частью «большой игры» СССР и США
- На похоронах Высоцкого погребали надежду и немножечко себя
Конфликт с коллегами по писательскому цеху Мандельштам предельно заостряет в «Четвертой прозе» – повести, которую он пишет на рубеже 1929-1930 годов. Поводов к ее написанию было два: неурядицы Мандельштама на службе в редакции газеты «Московский комсомолец» и травля поэта в печати, развязанная А. Гронфельдом и Д. Заславским. В «Четвертой прозе» Мандельштам поносит последними словами писателей как расу («Писатель – это помесь попугая и попа») и резко с ней размежевывается («Какой я к черту писатель!»). Между строк угадывается мысль, что за собой Мандельштам оставляет звание поэта. Таковой была предыстория стихов против Сталина. Мандельштам только проговорил бурлившее в нем до конца, открыто вступив в конфликт с советским писательским «болотом».
Сталин любил огорошить внезапным звонком людей, кругом от него зависимых. Таковы были его звонки в 1930 году Булгакову и в 1934 году Пастернаку. В обоих случаях писатели были настолько шокированы, что не могли найти нужных слов для ответа. И Булгаков, и Пастернак впоследствии не раз проигрывали, как следовало отвечать «кормчему». Телефонный разговор Сталина с Пастернаком имел прямое отношение к судьбе Мандельштама. По одной из версий этого разговора, Сталин спросил Пастернака о его отношении к недавно арестованному Мандельштаму.
Сбитый с толку, в состоянии стресса, Пастернак отвечал, что плохо знает Мандельштама. В ответ трубка сообщила, что Пастернак – плохой товарищ. Конечно, Сталин звонил Пастернаку не ради его заступничества за Мандельштама. Звонок был карнавальным жестом, четко рассчитанным. Прежде чем его осуществить, Сталин уже всё решил. Согласно дневнику Анны Ахматовой, Сталин даже сообщил Пастернаку, что с Мандельштамом будет всё в порядке.
Ахматова и Пастернак хлопочут за арестованного Мандельштама. В Чердыни он ждет расстрельного приговора и в состоянии душевного помешательства прыгает со второго этажа тюремной больницы. Сломана рука. Неожиданно 14 июня 1934 года приходит известие о мягком приговоре – ссылка на три года в Воронеж. Из ссылки Мандельштам возвратится в мае 1937 года. Однако через год, 2 мая 1938 года, его арестуют второй раз. На свободу поэт больше не вернется, он погибнет в транзитном лагере под Владивостоком 27 декабря 1938 года.
Серебряный век, как это ни парадоксально, продолжается. Его соками питались все последующие поколения поэтов. Даже сегодняшние стихотворцы помнят о величии отцов, нет-нет, да и затеют постмодернистскую игру со словом из начала XX века. Мандельштам трогает, возбуждает по-прежнему. С ним хотят посчитаться, заявить позицию поэту, который уже не услышит. Все помнят снятую Тимуром Бекмамбетовым рекламу на стихотворение 1908 года, вошедшее в сборник «Камень»:Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки;
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!
Презрительный смысл прозвища «Египетская марка» малопонятен современному человеку. Подчас мне думается, что эта та самая марка, которую съедает главный герой романа Виктора Пелевина «Generation “П”», избавляясь под действием наркотика от человеческого подобия. Вдова поэта Н.Я. Мандельштам пережила его на 42 года. В чем-то ее судьба похожа на судьбу Йоко Оно. Претензии вдовы поэта создать особый миф о Мандельштаме вызывают неприятие у многих его поклонников. Даже С.С. Аверинцев не удержался возразить, что не доверяет ее попыткам превратить Мандельштама в еврейского поэта.
Для Аверинцева была очень важна тема христианских истоков поэзии Мандельштама, который был крещен в 1911 году. Не единожды я проходил в Нащокинском переулке мимо пустыря с трансформаторной будкой, где находился «писательский дом». Кто знает, может и правильно сделали, что снесли этот странный, надстроенный дом, где Булгаков дописал свой демонический роман и откуда забрали Мандельштама.
В 1954 году Варлам Шаламов посвятил смерти Мандельштама рассказ «Шерри-бренди». Чтобы понять, почему рассказ так называется, надо заглянуть в Мандельштама, у которого есть стихотворение, начинающееся и заканчивающееся строфой:
Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни – шерри-бренди, –
Ангел мой.
