Убийство иранского генерала меняет правила войны

@ Zuma/ТАСС

7 января 2020, 14:11 Мнение

Убийство иранского генерала меняет правила войны

Убийство Соединенными Штатами одного из важнейших представителей военного руководства Ирана генерала Касема Сулеймани вполне обоснованно позволяет поставить вопрос: это уже большая война на Ближнем Востоке или пока нет?

Тимофей Бордачёв Тимофей Бордачёв

Программный директор клуба "Валдай"

Убийство Соединенными Штатами одного из важнейших представителей военного руководства Ирана генерала Касема Сулеймани вполне обоснованно позволяет поставить вопрос: это уже большая война на Ближнем Востоке или пока нет?

Ответ зависит от реакции Тегерана и его практических действий в отместку за крайне жесткий, даже по современным меркам, выпад со стороны Вашингтона. Начнет Иран после завершения траура наносить чувствительные удары по американским силам и прокси в регионе – и Трампу будет очень трудно отвертеться от того, чтобы оказаться втянутым в спираль эскалации. Не начнет – история просто зафиксирует очередной уровень насилия, допустимого при возникновении военно-дипломатических противоречий.

Большинство наблюдателей явно надеется, что реакция Ирана останется в пределах драматизации момента и не приведет к по-настоящему серьезным осложнениям международной обстановки. Но есть и такие, кто считает, что Иран ответит серьезно – и 2020 год станет все-таки не последним мирным, а первым военным годом новой эпохи игры без правил. В любом случае с точки зрения развития международной политики наиболее важно – это то, какой будет такая война и насколько она будет отличаться от предыдущих конфликтов с участием сверхдержав и не только.

Пока есть надежда, что вооруженный конфликт США и Ирана, развязанный президентом Трампом, станет началом новой эпохи, которая будет ближе к «блестящим» XVIII–XIX векам, нежели чем тоталитарному и жестокому XX. Сам президент США очевидно стремится удержать эскалацию под контролем и не скатиться в политику, которую проводили три его предшественника. Особенно пошлой она стала при президенте – лауреате Нобелевской премии мира, когда США сносили враждебные режимы, но уже вообще не брали ответственность за будущее пострадавших государств, как это случилось с Ливией.

Угрозы Трампа разнести несколько десятков иранских объектов, включая исторические памятники – это скорее попытка не допустить дальнейшего разрастания конфликта. Но воевать по-настоящему, как это было принято в последние десятилетия, Трамп явно не собирается и не хочет. Он максимально задрал ставки – показал, какими могут быть действия сверхдержавы, если ее интересы задеты. Это чудовищно с точки зрения нормальной человеческой морали и права, но для международных отношений не так уж и трагично.

Несмотря на то, что действия США позволяют забыть о существовании международного права, когда это касается великих держав, в долгосрочной перспективе это вносит ясность и несколько расширяет горизонт решений для России или Китая, даже Индии, в отношениях с более слабыми, но норовистыми партнерами. Как это всегда было в истории международных отношений, великие державы создают практики, которые потом становятся общепринятыми.

Никто не утверждает, что эти практики хороши или справедливы – последнее понятие вообще не из терминологического ряда международной политики. В этой жестокой области человеческой деятельности наивысшим проявлением морали является умеренность в использовании своей силы.

В 2008 году Россия поступила морально – могла захватить Тбилиси и сменить там политический режим, но не сделала этого, ограничившись решением четко артикулированной политической задачи. В 2014 году Россия своей военной силой дала населению Крыма возможность свободно определить свое политическое будущее. Но не пошла на оккупацию Украины с ликвидацией там враждебного режима и установлением дружественного. В обоих случаях у России были на это силы, и она не рисковала втягиванием в неконтролируемую эскалацию вплоть до Третьей мировой войны. Но сама себя ограничила, оставшись в рамках допустимой в действиях военной сверхдержавы морали.

Сами США и их союзники, наоборот, после завершения холодной войны о морали в своих действиях не задумывались – ставка делалась на полное подчинение непокорных, оккупацию целых стран и насаждение там дружественных режимов.

Во всех случаях, кроме агрессии НАТО против Югославии 1999 года, где политическая цель – заставить руководство страны принять те условия, которые его не устраивали – была четко обозначена, это не принесло самим США и миру ничего хорошего. Трамп, сугубо мирный по своему характеру человек, пока пытается остаться в рамках морали – воюем с военными, решаем исключительно политические задачи. Результат – минимальное за всю новейшую историю военных авантюр США количество жертв среди гражданских у противной стороны.

Большей умеренности в применении силы, даже в отношениях между сверхдержавами и средними по масштабу государствами, каковым является Иран, способствует и разнообразие потенциальных источников внешней поддержки. При том, что и сам Иран – это, конечно, не Ирак Саддама Хусейна по степени своей внутренней устойчивости, мир 2020 года – уже не «однополярный момент» 1999 или 2003 годов. Начни США против Тегерана настоящую войну на уничтожение, вряд ли другие сверхдержавы позволят Вашингтону легко отделаться. Трамп это, похоже, прекрасно понимает. И не рассматривает такую войну в качестве приемлемого варианта.

Так что демократизм международных отношений нашего времени – это безусловное благо. Он позволяет сдерживать произвол тех, кто в силу своих силовых возможностей может его себе позволить. В условиях международной анархии применение силы регулируется только возможностью получить сдачи.

В этом качественное отличие новой эпохи от тоталитарных международных отношений большей части ХХ века. Вторая мировая – самая страшная война в истории человечества – создала порядок, при котором сильнейшие полностью контролировали более слабых. Контролировали не их действия, а сам уклад жизни, диктовали, какие политические режимы имеют право на жизнь, а какие нет. Период после холодной войны оставил в качестве сильнейшего только США, но сути этого порядка не изменил. Поэтому она и проявлялась наиболее уродливо. Сейчас наступили другие времена.

Сверхдержава может и должна «щелкнуть по носу» более слабого, если его поведение сверхдержаве не нравится. Но рассчитывать на полное лишение его суверенитета она уже не может.

Весьма возможно, что XXI век вернет войну к ее первоначальному назначению – быть инструментом дипломатии и средством решения территориальных вопросов. Если державы, особенно великие, смогут оставить в прошлом привычку завоевывать других, то станет меньше жертв среди гражданских – не будет необходимости полного подавления и контроля над территорией. Война опять станет делом тех, для кого решение внешнеполитических задач своего государства с оружием в руках – это профессия. Как это было для погибшего иранского военачальника.

..............