«Разруха не в клозетах, разруха в головах» – эти слова профессора Преображенского постоянно на устах людей, которые, прикрываясь жизненным опытом вымышленного персонажа, выступают против социальных перемен, на деле же отстаивая свою безмятежную жизнь, свой комфорт от посягательств людей, не удовлетворенных своим положением.
Преображенский – это символ мещанского цинизма людей, чей жизненный идеал иметь свои пресловутые семь комнат и возмущаться желанием других делать что-то помимо того, что им положено по их статусу, в упор не видя благоприятных стартовых условий для своей вольготной жизни. Нежелание смотреть по сторонам и близорукость от ощущения собственной важности. Персонаж, у которого хватает сил лишь, чтобы воплотить свой эксперимент, но он не готов взять ответственность даже за результаты своих собственных действий. Ему претит идея равенства людей. Желая видеть в людях уровня ниже его лишь отлаженные функции, сам он совершенно беспечно относится к судьбе своего же эксперимента.
Восторгаться Преображенским – и есть разруха в головах, первый шаг к поддержке крайне правых политических течений в интересах условной стабильности зажиточных слоев.
В последние годы во внутренней политике ряда латиноамериканских стран произошел поворот вправо. Более состоятельные слои общества выражают свой протест против линии прогрессивных правительств, нередко ссылаясь на низкий уровень культуры беднейших слоев населения, на отсутствие у них образования и представления об этикете, на поведение в современном городском обществе. Тот факт, что оттенок кожи у беднейших слоев населения несколько темнее, толкает домашних интеллектуалов с высокой культурой быта говорить о природной предрасположенности к труду и уважению к общественному пространству.
Особенно показательным является то, как этот ход рассуждений легко воспринимают наши соотечественники, переехавшие в эти страны, нашедшие квалифицированную работу и не испытывающие нужды. Они верят в справедливость, а она заключается для них в том, что человек более образованный и интеллигентный мало того, что достоин большего, чем неквалифицированный работник, но и государство должно оказывать ему поддержку в большей степени, чем каким-то там беднякам, которые ни на что не способны.
Такая идея весьма созвучна тому, что было склонно думать дворянство в дореволюционной России про мужика. Вся политика Российской империи была выстроена специально, чтобы угодить прежде всего этому сословию. И сегодня у многих тупой и неповоротливый мужик-тугодум не способен вызвать симпатию, а студент или агитатор, стремящийся изменить это положение вещей, порой кажется нелепым нахалом, завидующим хорошей жизни состоявшегося человека.
Со времени горбачевской перестройки в нашем массовом сознании поселилось представление о героях революционных перемен в России, как о неграмотных голодранцах, посягнувших на устои и возомнивших себя выше образованной части общества. Зачитываясь «Собачьим сердцем» Булгакова, а потом и засматриваясь одноименным фильмом, советская интеллигенция, как и ее постсоветская наследница, многое объясняла для себя его яркими образами.
«Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить», – то, что устами Шарикова для читателя выглядит нелепой и необоснованной претензией, сейчас весьма уместно бы прозвучало от беднейших слоев общества, интегрирующихся в современное городское общество, в частности в Латинской Америке. Но отучившись в университетах и живя в квартирах с ванными, мы сразу же безапелляционно встаем на высокомерно саркастическую позицию профессора Преображенского.
В нашем коллективном представлении царская Россия продолжает быть каким-то замечательным местом, где люди танцевали на балах, говорили по-французски и общались друг с другом эпиграммами. Но мы совсем не представляем себе 77% крестьян, высокую детскую смертность и неграмотность.
Удивительным образом беззаботное высокомерие, достойное профессора Преображенского, сохранилось и у старой эмиграции, потомков участников Белого движения, перебравшихся в Новый Свет из Европы после Второй мировой. Периодически они интересовались у меня, преподающего в Аргентинском университете, не из дворян ли я? А получив отрицательный ответ, они будто бы пытались мне помочь вспомнить, рассказывая о знакомых представителях неподатного сословия с моей фамилией. Словно было трудно поверить, что человек с университетским образованием может быть из крестьян.
Все мои предки когда-то перебрались в Петербург, а потом Ленинград, чтобы стать рабочими именно из деревень близлежащих губерний. И каждое следующее поколение жило лучше предыдущего. Отсутствие каких-то предков с титулом никак не помешало пониманию образа мыслей и поведения представителей сословий, которые более ста лет назад занимали гораздо более влиятельные позиции в обществе. Более того, совсем не воспрепятствовало сочувствию к написанному ими.
Некоторое время назад мне выпала возможность поучаствовать в одном мероприятии с представителем известного рода бывших князей, Дмитрием Михайловичем Шаховским. И потом у нас была возможность продолжительное время поговорить. Он рассказывал о своем опыте общения с современными русскими и о том, что нужно еще многое сделать для того, чтобы сгладить противоречия со старой эмиграцией и достичь примирения. На что я ответил, что для меня не нужно искать примирения, оно уже есть. Я, потомок крестьян, на равных и со взаимным уважением общаюсь с потомком князей. И все население страны, большинство которого еще сто лет назад было неграмотным, сейчас с раннего возраста учит наизусть те произведения, за судьбу и сохранение которых боялись люди, трубящие о гибели русской культуры с приходом большевиков. То, что раньше было достоянием скромного меньшинства, теперь необходимая часть образования.
Очень приятно смеяться вместе с профессором Преображенским над поведением Шарикова, Швондера и прочих. Однако стоит понимать, что большинство наших предков и были такими Шариковыми. Наше примирение в том, что потомки победителей в Гражданской войне имеют возможность понимать и сочувствовать позиции проигравших.А тот аргумент, что подобные качественные изменения произошли бы и без большевиков, мне ежедневно опровергает латиноамериканская реальность.
