Евразийская специфика русской государственности
Наше государство особое, не такое, как на Западе. Так же как и общество – у нас оно солидарное, а у них, как известно – «гражданское общество», там своя специфика, которая никак не пересекается с нашей, а значит, нам не подходит.
Не всякая демократия одинаково полезна
Во всем том большом количестве материалов, которые уже были изданы на эту тему, красной нитью проходит главная мысль: солидаризм противостоит дискретности – дробности, разрозненности, разделенности, отчужденности атомизированных индивидуумов, которая лежит в основе либерального общества.
Но всякий раз, когда мы противопоставляем наше общество обществу либеральному, критикуя концепции либерализма, тут же в ответ слышим главный упрек: «А как же демократия?»
И вот здесь стоит оговориться отдельно, остановиться на этом понятии, которое, собственно, и предопределяет возникновение как гражданского общества, так и солидарного общества.
Как однажды на эту тему высказывался Владимир Владимирович Путин, на Западе своя демократия, а у нас – своя. Но что он имеет в виду, когда об этом говорит?
Три демократии
Известный французский философ и социолог Ален де Бенуа разделил демократию на три типа: условно это демократия свободы, демократия равенства и демократия братства.
Демократия свободы (Liberte) – это и есть, собственно, та либеральная демократия, которая доминирует сегодня на Западе и которая Западом активно навязывается всему остальному человечеству. В основе ее лежит категория индивидуума, нарциссической субъектности, и вся структура общества подчинена этому свободному индивидууму, а в целом – свободному потреблению совокупности торгующих индивидуумов.
- В МГИМО рассказали об особенностях демократии в западных и незападных обществах
- Дуткевич: Демократия должна строиться по-своему в каждой отдельно взятой стране
- Омали Ешитела: «Разговоры о демократии – все это сказки»
- Президент принял отставку уже более чем десятка региональных руководителей
Главная категория демократии свободы – «права человека». И сегодня часто именно эта форма демократии воспринимается как само собой разумеющаяся и принимаемая по умолчанию.
Но это далеко не так, потому что есть еще «демократия равенства» – Egalite – отсюда эгалитаризм. Это когда атомизированные индивидуумы суммируются в массу просто путем механического сложения. При этом в основе лежит такой же атомизированный индивидуум, только рассматриваемый уже не отдельно, а как масса индивидуумов.
Эгалитаризм – это механическое явление, в котором преимущество отдается не отдельному индивидууму, как в либерализме, а дискретным массам, конгломератам. Эта форма демократии лежала в основе, в частности, советского общества, марксистской модели, когда общество дробилось искусственно, атомизировалось, и складывалось в безликие массы, марширующие огромными колоннами – в этом суть эгалитаризма. И это второй вид демократии – демократия равенства.
Но существует и такое понятие, как «демократия братства» (Fraternite) – то, что имеет совершенно иной характер происхождения. В ней народ воспринимается как качественная и органическая общность. Она имеет духовную, культурную и политическую традицию общего сосуществования, воспроизводимую в своей непрерывности, и демонстрирует такую сущность, как коллективное волеизъявление.
Таким образом, демократия братства, или органическая демократия – это живой организм, в отличие от россыпи демократии свободы и эгалитаристского механизма демократии равенства, которые основаны на механицистском принципе.
Соучастие народа в собственной судьбе
Европейский философ и социолог Артур Меллер ван ден Брук описывал органическую демократию как «возможность соучастия народа в собственной судьбе». То есть органическая демократия – это не форма государственного устройства, как это принято в атомизированном, прежде всего западном, обществе, но участие в жизни государства живой органической субъектности единого народа.
На Западе как раз, напротив, культивируется некая отчужденность. Отсюда государству придаются служебные механические функции, и эти функции направлены на обслуживание интересов разделенных торгующих индивидуумов. Отсюда же понятие «наемного менеджера», который этим дискретным обществом нанимается для выполнения служебных функций государства, в отличие от служения обществу, которое принято в рамках органической демократии.
Таким образом, мы видим, что не всякая демократия одинаково полезна. Мало того, они различны по своей сути и являются опытом разных цивилизационных типов.
Теперь понятно, что в Европе демократия дробная, дискретная. А что у нас, в России? А в России все еще сохраняются элементы органической демократии. И, как указывал европейский социолог Карл Шмитт, органическая демократия возможна только в однородном обществе, то есть в том обществе, в котором «демос» воспринимается как единая, однородная качественная общность, а не набор атомизированных социальных единиц, представляющих собой западное общество, некий искусственно сложенный механистичный организм. И чем меньше однородность общества, тем сложнее им управлять, тем, соответственно, больше требуется авторитаризма и тоталитаризма для его удержания.
Предпосылки солидаризма в России
Исходя из того, что демократии являются совершенно неоднородными явлениями, и в Европе демократия развивалась своим путем, там солидаризм – это попытка объединить уже атомизированное дискретное общество.
Отсюда частое сравнение и сопоставление солидаризма с фашизмом, который возник как ответ на либерализм, на размывание государства-нации, постимперского национального государства как такового. Фашизм возникал как утверждение, что государство – это ценность, перед угрозой либерализма, который заявлял, что государство – это не ценность, главное – это торгующий индивид, а государства лишь выполняют служебные функции и в итоге, когда все человечество станет либеральным, должны вообще отмереть.
Именно в попытках вновь пересобрать общество, которое в значительной степени уже рассыпалось на атомизированных индивидуумов, создав предпосылки для торжества и доминирования либерализма, в Европе и возникала необходимость создания искусственных форм солидаризма на фоне уже довольно разрозненной гражданской атомизированной массы.
Но в России совершенно иная ситуация. У нас все еще сохраняются и сосуществуют, соприсутствуют с нами коллективные субъекты, а именно: большой народ – русские, являющийся коллективным органическим субъектом со своей историей, традицией, культурой, сохраненной в преемственности. По сути, у нас органические коллективные субъекты и так являются данностью, а значит, нам не нужно искусственно собирать разрозненные атомизированные массы, как в Европе, поэтому у нас солидаризм имеет естественные, органические предпосылки.
По сути, в последние два десятилетия мы наблюдали попытку интенсивно раздробить коллективные органические сущности наших народов, пропустить их через либеральное сито атомизации для того, чтобы изъять возможность народа в принципе соучаствовать в своей судьбе.
Взамен органическая демократия всегда подменяется авторитаризмом и жесткими тоталитарными формами правления, которые, кстати, довольно распространены на Западе. Несмотря на химеры свободы и демократизации западного общества, мы понимаем, что западное общество абсолютно несвободно, а более тоталитарную страну, чем Соединенные Штаты Америки, на сегодняшний день сложно себе представить.
Двусмысленность «гражданского общества»
Понятие «народ России» – на самом деле калька с западного, европейского понятия people, то есть просто люди, атомизированная масса. В то время как народ как органическая субъектность происходит от греческого понятия «лаос», который подразумевает как раз коллективную, органическую сущность. То есть народ России – это как раз дискретная масса, люди, а русский народ – это качественная категория. И отсюда же разночтения понятия «гражданин».
В либерализме по сути «гражданство» и понятие «гражданин» стало тождественно понятию «человек». Гражданин – всякий, кто имеет паспорт, в то время как изначально гражданин, горожанин – это тот, кто созидает, развивает полис, то есть некую органическую политическую единицу. Это совершенно два разных явления, отсюда разность в понимании «гражданского общества».
В западной либеральной модели «гражданское общество» – это просто случайный набор людей – people, рассыпная биомасса, собранная случайным образом. Это гражданское общество, в котором каждый стремится к своей цели, а не к общей цели, как в государстве-нации.
Но изначально понятие «гражданского общества», если его базировать на понятии «горожанин», участник полиса, – это как раз субъектное органическое понятие. Поэтому гражданское общество в России – это органическая сущность, а на Западе – дискретная сущность.
Но нам навязывается именно западный концепт «гражданского общества», который разрушает наше органическое единство. Он достигается путем нарушения однородности общества, размывания его. И в первую очередь этому способствует такое явление, как миграция, когда массы людей перемещаются с одного места на другое, теряя корни, социальные связи, размывают базовое общество, в которое они прибывают, нарушая эти органические связи внутри него самого.
Против смешения. Ради жизни
Смешение культурное, религиозное, этническое размывают органическую однородность солидарного общества. Больше всего этому способствует концепция постмодерна, которая сегодня доминирует.
Таким образом, разрушение коллективного бессознательного, создание искусственного дискретного гражданского общества на западный либеральный манер угрожает принципам нашей государственности, в основе которой как раз и лежит органическая соборность, на которой и выстраивается наша – органическая – демократия.
Сохранение и преемственность этих связей является неким иммунитетом от разрушительного воздействия западных либеральных концептов, делает общество более предсказуемым, более стабильным, создавая возможность его соучастия в своей судьбе, что как раз характеризуется предпосылками, имеющимися у нас по факту.
Для того, чтобы выжить как государство, нам необходимо сохранить эту органичность и не дать возможность либеральным химерам ее разрушить.
