С гениями сейчас в литературе и музыке такая напряженная ситуация: современная западная культура вообще перестала нуждаться в гениях.
Время композиторов закончилось
Гениальная одаренность в социуме воспринимается как сорт мутации: то есть некая такая шишка у человека, которая его делает способным на своего рода эффектные фокусы. Строго говоря, такая мутация нужна только в сфере инструментальных прикладных навыков.
Человек, очень быстро считающий в уме огромные числа, – гений. Такой гений очевидно перестает быть нужным в эпоху компьютеров.
До поры до времени такая мутация была нужна, чтобы оперировать во всех сферах культуры, просто оттого, что сферы культуры были плохо отрефлексированы, совсем не методизированы, и вообще было непонятно, как они работают; там все совершалось впотьмах, и человек, обладавший каким-то большим, чем у других, кругозором, хорошим языком (или слухом) и способностью к дельному (но не очень глубокому) анализу – добивался в этой сфере многого.
Собственно, именно это объясняет тот факт, что гении в какие-то периоды жизни той или иной нации начинают появляться пачками: происходит это тогда, когда формируется запрос на фокусы и появляется социальный и инструментальный материал для новых фокусов: придумывается рояль – и появляются Шопен с Листом, придумывается полифония – и появляются Бах с Генделем.
Весь материал, которым гении такого сорта пользуются, очень быстро вырабатывается; уже через двадцать лет после смерти Баха делать области полифонии было совершенно нечего, можно было только помещать ее в иные контексты, что и стали делать Бетховен, а после Брамс; но выехать на одном этом фокусе было уже нельзя.
Но с тех пор как языковые, звуковые и социальные сферы приложения культуры сделались хорошо отрефлексированы, надобность в фокусах пропала совсем. Ныне куда больше, чем человек, умеющий слагать слова в столбик и в рифму, культуре нужен тот, кто способен ее, эту культуру, объяснить, в первую очередь ей самой.
В тех областях, где сохраняются инструментальные навыки, где они являются непременным условием деятельности – например, в музыкальном исполнительстве или в рисовании картинок, – там гениальность по-прежнему в почете. Там нет с этим проблем: не знаю, как в живописи, а в музыке одаренные исполнители по-прежнему появляются очень бодро.
Там же, где чисто инструментальных навыков особо не нужно – в литературе, в философии, – там это все ушло в песок.
Потому что гений, судя по всему, вообще явление прикладное. А культуре сейчас нужны не гении, а умные люди. Люди, способные к большой, глобальной систематизации.
Я вот лично не уверен, что, родись сейчас Моцарт, он бы поднялся выше какого-нибудь корейского пианиста. Это не значит, что Моцарт – плохой композитор, это значит, что он был гениальный композитор для времени, в котором требовалась гениальность. А сейчас бы он, вполне возможно, писал бы музыку для кинофильмов и матерно бы отзывался о современном искусстве.
Но даже если бы ему удалось подняться над мейнстримом и рутиной – не факт, что он бы как-то сильно раскрылся. Потому что композиторская деятельность сейчас сугубо рефлексивна. Нового ничего там придумать невозможно. Поразить благозвучием – тоже. То есть блеснуть решительно не на чем. Социальные заказы на большие сложные вещи для пролетариата кончились вместе с советской властью.В этом смысле Мартынов, конечно, прав: время композиторов закончилось. Но только в том случае, если под композитором понимать харизматичную, гениально одаренную личность, которая раздвигает всякие там горизонты.
Горизонта мы, положим, достигли. Теперь нужно понять, что с этим делать. И вот для этого нужен композитор. А при такой систематической описательной задаче чисто музыкальная одаренность отступает на задний план.
Источник: Блог Артема Рондарева
