Недавно Вагит Алекперов, основной владелец нефтяной компании «ЛУКОЙЛ», выступил на Первом канале. Интервью вел Познер, однако инициатива исходила от самого Алекперова – и это рождает ряд вопросов. Отчего вдруг руководитель ОАО «НК «ЛУКОЙЛ» решил демонстративно публично озвучить свою позицию? Что конкретно он предлагает? Кому адресованы предложения? И почему прозвучали они именно сейчас?
Национальной должна называться компания, которая является крупным налогоплательщиком
Похоже, в России действительно началась эра реальной политики, когда значимые экономические интересы открыто выражены и явлены в нормальном политическом процессе, а не в превращенных формах типа подковерных схваток и закулисных конспираций. В этом убеждает и серьезность затронутых тем, ведь поднят вопрос о статусе и правах крупного частного бизнеса в сравнении с государственными корпорациями, а обоснование этого статуса и этих прав неразрывно связано с оценкой итогов приватизации. Владимир Познер задал Алекперову провокационный вопрос с литературной метафорой, мол, не лежит ли в основе лукойловского бизнеса «крупное преступление»? На что Вагит Алекперов ответил отрицательно, дескать, никаких преступлений – он просто использовал «свой шанс». Правда, озвученные здесь же цифры – личное состояние в 13,5 миллиарда долларов и 56-е место в списке «Форбс» – придали сказанному некий оттенок театральности. Невольно вспомнилась февральская ремарка Путина на съезде РСПП о «нечестной, прямо скажем, приватизации». По премьерской метафоре в девяностые годы «бизнес нередко сводился к простому дележу государственного пирога», и чтобы перевернуть эту страницу истории, нужен «либо разовый взнос, либо еще что-то такое»...
Мудрый Вагит Алекперов свой шанс с государственным пирогом использовал, а теперь, сообразно ситуации, как раз и решил предложить ЧТО-ТО ТАКОЕ. Это «что-то» было им обозначено в телевизионном выступлении как НАЦИОНАЛЬНАЯ КОМПАНИЯ. Отметим, что впервые руководитель ЛУКОЙЛа заговорил о новом понятии «национальная компания» еще в позапрошлом году: сказал о внесении такового в действующее законодательство наряду с понятиями частная и государственная собственность. Настойчивость, с которой это предложение им озвучивается вновь и вновь, показывает важность проблемы. Думаю, что время для серьезного обсуждения настало, хотя начать придется издалека...
Приведу здесь цитату из своей статьи, опубликованной в октябре 2003 года. Статья называлась «Пересмотра итогов приватизации не будет»:
#{intervieweco}«...С одной стороны собственность государственная – белая и сверкающая, с другой стороны собственность черная и коварная – частная и акционерная. Но это ведь просто условные наименования для экономических форм, которые ой как изменчивы. Может быть, на наших глазах зародилась некая новая форма собственности? Она вроде как уже не государственная, то есть ни министерствам, ни правительству не подконтрольна. Но и «пакеты акций», которыми владеют олигархи, – тоже не аргумент: что это за ценные бумаги такие, откуда они взялись? Реальными деньгами и ценностями они никогда обеспечены не были, а при их запуске в оборот баланс в экономике не нарушился только потому, что одновременно с этим обесценивались вклады населения – символы овеществленного труда миллионов простых людей... Однако, как ни верти, новые отношения собственности, которые сейчас сложились в России, – это НА САМОМ ДЕЛЕ что-то ранее не виданное. Ну, и прекрасно! Мало ли чего раньше не бывало, а потом появилось. Было время в «цивилизованных странах», когда там и про акционерные общества никто ничего не знал: потом закрепили в законе экономический факт – и все заработало на благо всех. Таким образом, нам сейчас в России XXI века надо просто обозначить эту так называемую «олигархическую собственность» новым экономическим термином и ввести законодательные меры, устанавливающие правила ее функционирования. Можно, например, сделать так. Все крупные индустриальные производства, созданные за 70 лет социализма, обозначим как НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ. Статус у олигархов определится не как у владельцев этой собственности, а как у правообладателей «по доверенности» – в «бессрочный траст», в «селенг» и т.п. Это право управления национальными предприятиями можно четко прописать и закрепить в законе: дали тебе рулить, будь любезен, соблюдай правила вождения, проходи обязательный техосмотр и проверку на вменяемость. В качестве правил можно, например, законодательно задать пропорции, в которых распределяется прибыль – так, чтобы часть ее в обязательном порядке шла на развитие, часть – на достойную заработную плату рабочим, а частично распределялась и в карман правообладателей. И, конечно же, национальные предприятия должны оставаться общенациональным достоянием...»
Статья тогда писалась под впечатлением только-только начавшегося разбирательства по делу ЮКОСа. Напомню, тогда было ясно, что причиной разборок стало решение Ходорковского о продаже активов корпорации американскому гиганту ExxonMobil. (Как раз в начале октября президент Владимир Путин публично посоветовал владельцам ЮКОСа проконсультироваться с правительством по поводу предстоящей продажи 40% компании, но его не послушались.) Готовилась продажа российских ресурсов иностранным покупателям, но государственная власть оперативными действиями показала: олигархический капитал – это не частная собственность олигархов. Право управления за ними признается, а вот право распоряжения – ни-ни! И это, конечно, сделано было правильно. Другое дело, что такое правоотношение до сих пор не закреплено в законе.
Основная проблема российской приватизации, как известно, в том, что некие люди стали «за так» владельцами государственной собственности. Ведь очевидно, что у них не было и не могло быть средств для приобретения государственных активов путем честной сделки. Так что завладеть собственностью они могли только каким-то хитрым – «приватным» – путем. Это и афера с ваучерами, и залоговые аукционы, да и сама приватизация, проходившая не на основе закона, а по президентскому указу. Проблема, впрочем, легко решается, если понять, что ни о какой частной собственности тут речи идти не может – раз не платили за неё, значит, это не владение, а только лишь получение доступа к управлению. Государство отказалось само управлять своей собственностью – отдало руль частникам-профессионалам. Однако доверительное управление, траст – неустойчивый формат, особенно если он возник де-факто и не оформлен де-юре. Отсюда многократная перепродажа «налево» собственности, которой захватчик реально не владел, но свободно распоряжался. В итоге, как правильно отметил Владимир Путин, дело зашло слишком далеко: государственная собственность переходила из рук в руки, акции многих предприятий, некогда бывших государственными, присутствуют на открытом фондовом рынке и т.п. Но если с основной массой «прихватизированного добра» у государства нет ни сил, ни возможностей разбираться, то вот с ресурсным сектором процесс пошел.
Теперь понятно, почему вдруг в декабре 2011 года на XIV съезде КПРФ Геннадий Зюганов провозгласил: «Мы осуществим национализацию сырьевых и ряда других отраслей промышленности!» А 15 марта 2012 г. комитет Госдумы по вопросам собственности рекомендовал принять в первом чтении законопроект о национализации ранее приватизированного имущества. Неужели готовится Великая Капиталистическая Реституция, когда в казну будут возвращаться государственные активы, незаконно присвоенные олигархами? По крайней мере, для ресурсного сектора это было бы естественно, ведь, говоря языком геополитики, основа континентальных империй – их почва, сиречь богатства, в этой почве содержащиеся. Однако национализация будет осуществляться, конечно, не по-зюгановски. В нулевых прошли испытания два способа реституции. Первый – прямое изъятие на основе юридического процесса, когда олигархат ЮКОСа нарушил правила доверительного управления и был вынесен за скобки. А второй – выкуп активов, как это случилось с Абрамовичем, который за «Сибнефть», состоящую из госактивов, получил от государства компенсацию дензнаками. Легко понять, что второй способ спокойнее. Экспроприация ЮКОСа до сих пор аукается государству в виде интеллигентских истерик, оплаченных по мелкому прайсу из невзлинского кармана. С другой стороны, выкупная национализация, проведенная в массовом порядке, может вызвать нарекания со стороны левых и национал-патриотов, ведь странно, когда государство выкупает за бюджетные деньги собственность, которая, по сути, ему и принадлежит, а у олигархов оказалась лишь в управлении.
Суть дела в том, что бюджетные деньги у нас бывают разные
Между тем проблема разрешима. Суть дела в том, что бюджетные деньги у нас бывают разные. Есть, например, бюджетные средства, вложенные в ценные бумаги других государств. Скажем, в американские гособлигации, казначейские векселя, так называемые «трежерис». Что они сейчас дают российскому государству? Ничего! Лежат себе мертвым грузом. Не лучше ли превратить их в нормальные работающие активы – шахты, скважины, рудники, перерабатывающие заводы? Олигархи, именующие себя собственниками государственных активов, отдадут бывшую государственную собственность под контроль государства, а взамен получат американские гособлигации и векселя. Но для того чтобы недропользователи на это пошли, им надо сделать предложение так, чтобы они не смогли отказаться. Судя по всему, нынешняя проверочная поездка министра природных ресурсов Трутнева в Ханты-Мансийск преследует именно эти цели: например, он выяснил, что компания ТНК-ВР уже много лет нещадно загрязняет экологию Западной Сибири...
Но возможен и третий путь – тот, который предлагает Вагит Алекперов. Можно остановить качели «приватизация – национализация», по крайней мере, для крупных корпораций, типа ЛУКОЙЛа. Достаточно только конституировать на законодательном уровне новое понятие – «национальная компания».«К сожалению, сегодня уже на законодательной основе определено, что есть государственные компании на территории РФ и есть частные», – заявлял в 2010 году Вагит Алекперов в ходе заседания комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики, которое вел президент Дмитрий Медведев.
А позднее, в лекции перед студентами Казанского университета осенью 2011 года, Алекперов подчеркнул: «Мы говорим не о разделяющем, а объединяющем термине – национальная компания. Мы намерены добиваться его законодательного закрепления».
По его мнению, национальной должна называться компания, которая является крупным налогоплательщиком (формируя не менее 5% госбюджета), которая, соответственно, зарегистрирована в России и торгуется на российских биржах. Она должна иметь стабильные финансовые показатели и тратить на социальные проекты не менее 1% выручки. А главное – государство следит за выполнением этих базовых характеристик и не беспокоится, что «национальное достояние» вдруг окажется под контролем заграничных транснациональных корпораций. «Тогда бы интересы нашей страны были не разделены понятиями государственная или частная компания», – отмечает Алекперов. Сообразно этому, национальные компании получат и все преференции в работе с недрами, которые сейчас допускаются только для госкомпаний.
Интересно, что аналитики уже подсчитали: если исходить из плановых показателей на 2012 г. (доходы госбюджета – 11,78 трлн руб.), то кроме ЛУКОЙЛа на звание национальной компании могут претендовать ТНК-ВР, «Сургутнефтегаз», а если ориентироваться на 5% именно нефтегазовых доходов бюджета (5,57 трлн в 2012 г.), «национальными» также могут стать «Башнефть» и «Татнефть». Как видим, предложения Алекперова не лишены рационального основания и могут сформировать принципиально новый крупный сегмент экономических отношений.
Думается, здесь обнаруживается нетривиальная дилемма, ведь новое понятие «национальная компания» фиксирует некое особое правоотношение – по сути дела НЕСТАНДАРТНУЮ ФОРМУ СОБСТВЕННОСТИ – необычную, непривычную, которая, однако, не нами выдумана, а естественным путем объективно образовалась в процессе приватизации, когда государственная собственность переходила под контроль частников, но реально от этого частной не становилась. Новый статус «национальная компания» лишь подчеркивает, что бывшая госсобственность не ушла из-под контроля государства, хотя и находится в оперативном управлении частных лиц. Интересно, что скажут по данному поводу ученые-политэкономы? Ведь тут перед нами классический случай развития, когда экономическая форма образовалась стихийно, минуя сознание субъектов-деятелей, и лишь post factum появляется возможность осознать, что сформировалось нечто новое – доселе небывалое!
Впрочем, для этого инновационного правоотношения есть и привычные юридические прообразы. Скажем, холдинговая форма управления, которая сейчас очень популярна, вполне может быть таковым образцом. Там в центре располагается управляющая компания холдинга, а находящиеся под её контролем многочисленные предприятия заключают с управляющей договор, по которому платят дань («за управление») и, основываясь на котором, самостоятельно ведут предпринимательство. Соответственно, в случае национальных компаний в роли управляющей по отношению к ним будет выступать государство, которое накладывает определенные ограничения на деятельность управляющих директоров – номинальных «владельцев». Последние зато получают доверенность-ярлык на бессрочное управление, а также государственную гарантию поддержки – как в сложных экономических ситуациях, так и в случае экспансии в зону интересов других государств.
Подводя итог, отметим: определение статуса национальной компании вполне может стать предметом законодательной инициативы. А партия, которая выступит с такой инициативой, станет реальным выразителем вполне определенных экономических интересов. И это будет хорошо.
Специально для газеты ВЗГЛЯД
