Сергей Худиев: С американскими консерваторами у нас идеологического противостояния нет

Религиозные и политические лидеры из Америки, России и многих других стран собрались вместе, чтобы обсудить масштабную волну гонений на христиан – особенно на Ближнем Востоке.

Защита христиан может стать тем общим делом, которое послужит сближению США и России

Инициатором саммита выступил известный протестантский лидер Франклин Грэм, сын знаменитого проповедника Билли Грэма. Если бы в протестантской Америке мы пытались найти фигуру, в какой-то мере аналогичную патриарху, то это был бы именно он.

В организации и работе саммита принял живейшее участие вице-президент США Майк Пенс, который характеризует себя как «христианина, консерватора и республиканца – и именно в такой последовательности». Со своим ревностным христианством и глубоким консерватизмом Пенс вызывает резкую враждебность у либералов, которые высмеивают его по любому поводу, пытаясь выставить отсталым и ограниченным религиозным фанатиком.

Русская православная церковь была представлена на саммите делегацией во главе с митрополитом Волоколамским Иларионом, который встречался с Пенсом и по итогам встречи выразил оптимизм в отношении перспектив российско-американских отношений. 

Почему это так важно?

По целому ряду причин. Отношения между странами выстраиваются на разных уровнях, в их созидании принимают участие не только профессиональные политики и дипломаты, но и люди разных профессий – деятели науки или спорта, представители деловых или культурных кругов.

Особая роль принадлежит религиозным лидерам, которые представляют значительные группы верующих и в то же время не связаны условиями государственной службы.  

Защита христиан может стать тем общим делом, которое послужит сближению США и России (фото: twitter.com/VP)

Франклин Грэм, который посещал Москву и встречался с Владимиром Путиным, – пример неофициального посла, авторитетного и уважаемого деятеля, который может выполнять важную миссию в отношениях между странами именно потому, что не обладает официальным государственным статусом.

Подобно этому православная делегация во главе с митрополитом Иларионом несла очень важное служение по преодолению недоверия и налаживанию отношений.

Еще недавно США, как и Запад в целом, придерживались в отношении гонений на христиан того, что можно было бы назвать «политикой наименьшего реагирования».

Изредка от американских и европейских политиков можно было услышать о том, что христиан Ближнего Востока преследуют, и это, вообще говоря, нехорошо, но это было так редко и настолько вяло, как будто политиков принуждали к чему-то крайне для них неприятному.

Обычно либеральные медиа предпочитали замалчивать положение христиан в регионе, а политики – вести себя так, будто их не существует. В официальной картине мира для них не было места.

Лидеры западного мира – и западная пресса – постоянно повторяли мантру «Асад должен уйти», России ставилось (и ставится) в великое преступление то, что она оказывает ему поддержку. Довод «падение режима Асада приведет к резне сирийских христиан» не мог быть услышан – потому что в либеральной картине мира никаких гонимых христиан нет. Есть «кровавый мясник Асад», есть «борцы за свободу», которые его пытаются свергнуть.

В этом отношении речь Майка Пенса на саммите знаменует весьма заметный консервативный поворот. Он прямо говорит о геноциде, которому подвергаются христиане в Ираке и Сирии, и говорит, со стороны кого – исламских экстремистов, и обещает приложить усилия (и не только молитвенные) к их защите.

Пенс горячо подчеркивает свою приверженность принципу свободы вероисповедания: «Как показывает история, преследование одной веры есть в конечном итоге преследование всех вер».

Защита христиан может стать тем общим делом, которое послужит сближению США и России – по крайней мере, сближению России и американских консерваторов.

Конечно, не стоит проявлять безудержного оптимизма – различные, иногда конфликтующие интересы двух держав никуда не исчезнут из-за этого консервативного поворота.

Консерваторы США никоим образом не являются прорусскими – они являются исключительно проамериканскими. Но у нас меньше причин для конфликта с ними, чем с либералами.

Глобальные либералы видят свою цель в том, чтобы, используя политические, экономические или военные ресурсы США, навязать всем свои представления о прекрасном – как следовало из слов Байдена, Керри, Хиллари Клинтон и других, либеральная программа продвижения сексуальных перверсий была в их глазах обязательной не только для США, но и для всего мира.

Для либералов Россия – не просто другая держава со своими интересами, которые могут конфликтовать с интересами США, а идеологический противник.

Путину приписывается (обоснованно или нет) поддержка консервативных сил по всему западному миру, страшно раздражающим фактором является закон о запрете гей-пропаганды, либеральная пресса постоянно рассказывает о том, как в России обижают геев.

Либеральная русофобия достигла ультразвуковых тонов в связи с тем, что проигравшим демократам показалось удобным обвинять Трампа (и людей из его ближайшего окружения) в том, что они русские диверсанты.

С американскими консерваторами у нас такого идеологического противостояния нет. И диалог с ними – это, безусловно, шанс России быть услышанной, договориться на основе общих целей и интересов. 

Однако даже осторожные тенденции к сближению находят своих резких критиков, которые отказываются видеть в России защитницу гонимых христиан или принципа свободы совести.

К сожалению, им есть за что уцепиться – после принятия «поправок Яровой» в нашей стране наметилась тенденция к сворачиванию свободы вероисповедания. Конечно, западная публика часто получает информацию о происходящем в России в преувеличенном и драматизированном виде.

Многие газеты писали о том, что неправославная миссия в России вообще запрещена. Конечно, это не так – поправки Яровой не запрещают миссию как таковую, а только вводят некоторые дополнительные требования. Однако – иногда из-за чрезмерного рвения правоохранителей на местах, иногда из-за юридической неподготовленности верующих – протестанты сталкиваются с определенными проблемами.

Сами поправки воспринимаются как сигнал о том, что государство недружественно относится к протестантам, и местным властям именно из этого следует исходить. Запрет «Свидетелей Иеговы*» также сильно укрепил представление о России как о государстве, не признающем принцип свободы совести, каковой принцип не знает исключений для каких-то особенно еретических еретиков. 

Преступления против религиозных меньшинств – нападения или поджоги молитвенных домов – могут быть чистой уголовщиной и должным образом пресекаться со стороны государства, но на фоне «поправок Яровой» извне они воспринимаются как свидетельства общего неблагополучия со свободой совести.

Там, где в лице русских протестантов мы могли бы иметь послов доброй воли, которые помогали бы нам наводить мосты через их влиятельных американских единоверцев, мы рискуем получить жалобщиков – причем, увы, их жалобы будут вполне обоснованны.

Но у самой дипломатии религиозных лидеров – огромный потенциал, и есть все основания надеяться, что он будет способствовать улучшению российско-американских отношений.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ