Владимир Березин: Чужая душа – потемки

Чужая душа – потемки, и я бы не стал рассуждать о боксерской вере определенно. Досужие наблюдатели говорят, что боксер перестал прилюдно креститься перед выходом на ринг и наделал себе рунических татуировок. Неясно, должно ли это означать, что он впал в ересь, или же просто PR-менеджер посоветовал это сделать в целях рекламы. Не говоря уже о том, что в телевизор все это видно плохо.

Славянское язычество, таким образом, состоит из льняных экологических рубах, кожаного ремешка на лбу, лечения травами и прыжков через костер в голом виде

Про украинского боксера уж и вовсе ничего не известно – а то перед нами был бы драматический сюжет: православный украинец побивает русского язычника, спасая честь славян. Это взволновало бы народные умы (обоих народов), но Бог знает, к чему бы привело.

Но нет, этот эпизод скоро забудется, между тем из него можно многое понять – о современных проявлениях веры и внешней стороне обрядов.

Во-первых, «русское язычество» (это неловкий термин, потому что он включает в себя все: и родноверие, которого, кажется, придерживается боксер Поветкин, и старые легенды, и новые секты, и удивительные явления массовой культуры; множество людей группируются вокруг разнообразных символов, называя себя разными именами) – вещь сложная и определяемая только интуитивно.

В большинстве случаев современный обыватель конструирует русское язычество из фильма «Волкодав» (необязательно читая многотомную сагу Марии Семеновой «в бумаге»). Славянское язычество, таким образом, состоит из льняных экологических рубах, кожаного ремешка на лбу, лечения травами и прыжков через костер в голом виде. И совершенно неважно, что там было на самом деле, каков был волхв, покорный Перуну лишь одному, и как устроен был древний религиозный порядок.

Во-вторых, очарование славянской древностью не есть явление последнего времени. Эти метания как поршень – то православие придет в зону общественного интереса, начнется мода на него, возникнет уважение к праведникам и страдальцам за веру. Но потом общество заскучает, потому как легко рассматривать посты как диету, а вот стоять на службах, не говоря уже о деятельном участии в церковных делах – обременительно и скучно.

Нет, это не относится к той малой группе людей, что были крепки в вере во время гражданской войны и безбожных пятилеток и пути которых мало зависят от общественной моды.

Но у обывателя смена очарований и разочарований происходит постоянно – сто лет назад русская интеллигенция повально практиковала альтернативные духовные практики. Ее волновали хлысты, антропософы и масоны.

Тогда же Василий Васильевич Розанов цитировал Блока: «Мрачный, красивый и юный Блок вещает: «Кто же произносит огромные слова о Боге, о Христе! Вероятно, духовное лицо, сытое от благости духовной, все нашедшее, читающее проповедь смирения с огромной кафедры, окруженной эскадроном жандармов с саблями наголо, – нам, светским людям, которым и без того тошно? Кто он иначе?»

И вот возникла целая стилистика серебряного голубя, тайных радений, то есть мысль о том, что существует какая-то иная мистическая правда, нежели чем скучная правда церкви, не отделенной тогда от государства, с консисторскими справками о благонадежности и множеством прочих обязательных правил.

Спрос родил предложение.

Спустя несколько десятилетий ситуация поменялась. И потом поменяется еще. А потом снова. К примеру, в свое время появилась так называемые «дощечки Изенбека», или «В(е)лесова книга» – текст, о котором так беспощадно и язвительно говорил филолог Зализняк.

Андрей Анатольевич – если не гений, то человек мудрый, но общественной моде он безразличен, как безразличны ей точные знания. Массовому сознанию нет дела до филологической логики и разоблачения подделки, поэтому многие современные неоязычники и родноверы и по сей день воспринимают ее как подлинную. Дело не в подлинности, а в том, что массовая культура почтительна к письменной традиции. Что за истинная вера без книги-артефакта?

Вернемся к боксеру: ничего удивительного в любых обрядах перед выходом на ринг нет. Спортсмены, как и актеры, очень суеверны – перед выходом к публике и те, и другие совершают массу ритуалов: машут руками, сплевывают, надевают счастливые вещи и тому подобное. Но к вере это прямого отношения не имеет – это именно что суеверие, которое часто переводят как «напрасное верование». 

Ритуалы перед боем, конечно, хорошее психотерапевтическое средство, но если ограничиться ими, то получается, что это просто акт торговли с потусторонними силами. И неважно тогда, крестится человек или возносит хвалу Перуну.