У арийской идеи есть одно уязвимое место

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Антона Антипенко об особенностях арийского сознания.

В предыдущей статье я обозначил арийскую проблему с лингвистической точки зрения: и мы, и Европа говорим на языке пришедших с востока арийских завоевателей, в той или иной степени перемешанном с некими местными наречиями; русский язык в меньшей степени перемешан с этими наречиями, а вот, к примеру, немецкий и уж тем более английский – больше.

Мир для арийца имеет женскую природу

И, следовательно, рассуждая лингвистически, арийское начало в нас сильнее. Ну и что? Какое это имеет значение за пределами лингвистики?

Большое, если мы будем учитывать то обстоятельство, что помимо арийского языка существует еще и арийское мировоззрение. Как мы можем о нем судить? Ну, тут методология проста: достаточно сравнить две созданные арийцами в разных регионах цивилизации – античную и индийскую; общие черты между ними естественно будет считать арийскими, а все, что несходно – результатом местных влияний.

То есть метод тот же, что в лингвистике: если, к примеру, очевидно родство между нашим словом «птица», греческим peteinon и санскритским patagas, мы говорим, что все эти слова – арийские; а когда мы видим, что немецкое Vogel и английское bird откровенно не родственны ни вышеприведенным словам, ни друг другу, нам приходится констатировать, что они пришли из неких местных, неарийских наречий.

А теперь перейдем с этим методом в область культурологии: возьмем, например, демократию; европейцы обожают рассуждать о демократии, о том, какое это чудесное европейское изобретение, как весь мир им обязан. Действительно, демократия – европейское изобретение; а вот арийское ли? Смотрим на Индию и уверенно говорим: нет.

До прихода британцев индийцы понятия не имели ни о какой демократии, совершенно не думали в этом направлении и полагали, что ничего не может быть естественнее царской власти. Индийская специфика? Греки, римляне вроде как царей демонстративно не любили, без конца рассуждали о том, что монархия несовместима со свободой, Брут вот даже Цезаря зарезал – не потому, что считал его плохим человеком, а из чисто принципиальных соображений. Суровая европейская принципиальность!

Сразу вспоминаются осуждающие взоры европейские политиков, направленные на «тирана» Путина. Но давайте вспомним, что латинское слово rex («царь») родственно санскритскому – rajaс – с тем же значением; институт царской власти существовал в Риме в древние времена, и не только этимологически римские цари были близки индийским: предания о Нуме Помпилии, например, имеют очень сильные индийские параллели.

То же можно сказать и о царях крито-микенской эпохи. То есть олигархически-демократическому периоду и у римлян, и у греков предшествовал период монархический, из чего можно сделать вывод, что именно монархическая парадигма является арийской, а ее последующее упразднение в Европе – результат местных влияний. Не всем, конечно, понравится такой вывод.

Но недовольным придется уже полемизировать с методом. От обывателей часто приходится слышать пошлости на тему, что историю, мол, каждый толкует, как ему заблагорассудится. Обывателям невдомек, что история, как и любая наука, опирается на метод. Свой метод я обозначил.

Итак, что мы можем сказать об арийской картине мира? Я ограничусь двумя пунктами – их можно предлагать в виде теста: любой/любая, кто скажет: «да, это мое» – арийцы. Невзирая на фамилию и оттенок загара. Главное ведь душа, не так ли? Два этих пункта я основываю на анализе таких понятий индийской философии, как karma и maya, имеющих надежные параллели в античной философии.

Пункт первый. Причина всего, что происходит с арийцем, – он сам. Он никогда никого и ничто не винит: нет обстоятельств, нет внешних факторов, нечутких родителей, эгоистичной жены, интриганов на работе, неправильного общественного устройства. Есть только личность, пожинающая плоды своих поступков – сладкие и горькие.

Каждый сам готовит себе свою трапезу. Нет никакого доброго боженьки, который чудесным образом отменит механизм кармы и возьмет в рай. Ариец видит, что все подчинено причинно-следственной связи, и понимает, что так будет всегда. Праздные мечты о псевдовыходе из причинно-следственной связи – не для тех, кто привык управлять колесницами.

Пункт второй. Слово maya, «мировая иллюзия», в санскрите – женского рода. И это не просто грамматика: maya для индусов – женщина. Но мы знаем о пряхах судьбы у греков, у римлян, у германцев. И для них тоже – в основе мира женщина. Мир для арийца имеет женскую природу. Мир – это женщина, которую можно только заинтересовать. Ее нельзя ни к чему принудить, нельзя формализовать свои отношения с ней.

Мужчина, в своих отношениях с женщиной цепляющийся за формальности вроде брака, – определенно не ариец. Он не понимает или, вернее, не принимает сложности мира. Действительно, заинтересовать женщину – задача немыслимой сложности. Но не для арийца.

Арийцы, похоже, всегда знали что-то такое, что привлекает женщин. И их никогда не интересовали рабыни. Женщина, согласная видеть в мужчине своего хозяина, не имеет для арийца ценности. Женщина – это мир, а мир – непредсказуем. Ради такого мира стоило приручать лошадь и изобретать колесницу.

В «Ригведе» есть гимны богине зари: по ним очень хорошо видно, что заводило арийцев. Богиня зари, великая арийская мечта, постоянно уподобляется в этих гимнах танцовщице и блуднице (понятия, которые в Древней Индии не различались строго).

А как же нравственность? Да начхать – это не то, что побуждает к действиям. Хочется посмотреть, что там за горизонтом. И кто там за горизонтом. Классическая индийская философия продолжает ведийский посыл.

Мир подобен танцовщице. От него можно ожидать не больше – но и не меньше – чем от танцовщицы. Арийский поэт Александр Блок, не знакомый с индийской философией, тем не менее, повторяет все ту же вечную арийскую тему:

Когда-то гордый и надменный,

Теперь с цыганкой я в раю,

И вот – прошу ее смиренно:

«Спляши, цыганка, жизнь мою».

И долго длится пляс ужасный,

И жизнь проходит предо мной

Безумной, сонной и прекрасной

И отвратительной мечтой...

Это все, что может ариец сказать о мире? По большому счету – да. Смесь трезвости и увлеченности. Но я хочу обратить внимание на частный случай арийской космической парадигмы – образ богини победы.

Греческая Nike, римская Victoria, индийская Vijaya. Также индийская Korravai – дравидские народы Индии по своему менталитету вполне созвучны арийцам. И в древней Месопотамии почитали Инанну-Иштар – семитские народы тоже некогда были близки в своем понимании мира арийским.

Парадигма, как видим, широкая, но не всечеловеческая: совершенно невозможно представить богиню победы у китайцев; великая цивилизация, но со своими, не очень понятными арийцам ценностями. Так вот: победа для арийца – женщина, и награда воина – не абстрактна, не просто лавровый венок и не просто орден. Арийский воин – жаден, сластолюбив. И эффективен.

Приведу актуальный пример этой эффективности – Крым. Кто заложил основы русского Крыма? Потемкин. Чью волю он выполнял? Государыни императрицы. Был ли Потемкин сластолюбив, жаден до жизни? О да.

Какие награды он получал от государыни императрицы? Хорошие, интересные награды. Веселая у них была жизнь. Но ведь это и есть пример того, как проявляется в истории вечная арийская парадигма воина и богини победы; уяснив это, мы начинаем понимать, что тогдашние сравнения Екатерины с античными богинями вовсе не были тупой придворной лестью.

За этой как бы игрой стояли древние ритуалы, пусть и не вполне осознанные. Юнг уже объяснил нам, что архетипы действенны независимо от того, осознают их или нет. Но только осознание архетипа превращает человека в игрока. Без этого он больше все-таки игрушка.

Ну а мы-то сейчас кто? Возвращение Крыма прошло, в общем, в арийском духе: нагло, красиво. Потом, конечно, перепугались: ой, что же мы наделали? Ведь не простят! Как снова заслужить доверие европейских гномов? Заметались, стали играть в христианскую игру с подставлением щек (я, естественно, имею в виду «перемирие»). Сейчас, правда, подставление щек, похоже, заканчивается. Но настоящий арийский разговор еще не начался.

Я что-то не слышал, чтобы кто-то сказал, к примеру, следующее: вернув Крым, мы проявили уважение к делу Потемкина; Потемкин для нас теперь – сакральный герой. Он погребен в Херсоне, в Свято-Екатерининском соборе (названном вроде как в честь святой, но на самом деле все прекрасно понимают, в чью честь); Херсон, стало быть, для нас – сакральный город.

Надо его вернуть. А заодно и все остальное. Вот это и была бы арийская постановка проблемы. Но пока наше общество явно к этому не готово. У арийской идеи есть одно уязвимое место. Она не для всех. Она не универсальна и не претендует на универсальность.

Есть люди, которые не могут жить без сладеньких сказочек. Именно этот, будем уж говорить прямо, неарийский элемент возобладал в России в эпоху перестройки. Сказочки о «капитализме», о «демократии» показались страшно привлекательными этому элементу. Два волшебных слова, которые чудом отменят коллективную карму нашего народа. Ради этого придется отказаться от империи, от культуры, от истории. Но ведь этому элементу никогда не нужны были империи, культура, история.

Посмотрите на ЕС – они там прекрасно обходятся без всего этого. Бородатые певицы с успехом все это заменяют. (Забавно: написал: «европейские гномы» и вспомнил, что Толкин вроде бы писал, что самки у гномов – бородатые. Интуиция художника!) Намечался благодатный союз наших и европейских гномов.

Проблема (или счастье) Путина – в том, что он никогда не понимал сути этого процесса. Нахулиганил. Поставлен (вместе со всей Россией) в угол. А угол – отличное место для того, чтобы поразмышлять.

Чем я, в частности, и занимаюсь. И в следующий раз я хочу затронуть парадоксальную тему арийского начала в советской империи. Арийская советская империя? Да. До известной степени да.