Что стоит за «очень бурным объяснением» Путина с Лукашенко

Когда президент Белоруссии Александр Лукашенко на саммите Евразийского экономического союза в Санкт-Петербурге снова поднял тему цены на российский газ, казалось, что это просто повторение вечной темы. Начал, правда, Лукашенко с более общих вопросов – о том, что в Евразийском союзе существует ряд важных нерешенных вопросов:

«Я говорю не с точки зрения стенания и рыдания, а потому что договорились, но не сделали. Наш Союз образовался на определенных свободах – передвижения рабочей силы, капитала, товаров и т. д. И самое главное, о чем мы договаривались по экономике, – что все субъекты хозяйствования и люди будут иметь равные условия. Если таких равных условий нет, то нет и Союза.

Я приведу один пример. Тариф «Газпрома» на транспортировку природного газа для Беларуси составляет почти 3 доллара за 1 тыс. куб. м на 100 км, а внутренний тариф в России около 1 доллара за 1 тыс. куб. м на 100 км – и получается, что в структуре цены газа для Беларуси плата за транспортировку по территории России составляет более 70%».

В результате для белорусских потребителей газ стоит почти 130 долларов за 1 тыс. куб. м, в то время как для россиян в соседней Смоленской области – 70 долларов, возмутился Лукашенко: «Почти в два раза ниже. Простой вопрос – как конкурировать в этой ситуации?»

Лукашенко напомнил, что Россия в начале года предложила работу по устранению барьеров, препятствующих формированию общего рынка ЕАЭС:

«Но вопрос решается непозволительно медленно, и на смену старых барьеров устанавливаются новые. Это неприемлемо, эта практика нарушает достигнутые договоренности... Надо исключить протекционизм при принятии решений... Так зачем у себя создаем? Для нас это великий шанс – объединиться, сплотиться и придать еще большую динамику ЕАЭС. Беларусь к этому готова».

Владимир Путин пообещал подискутировать позже, «когда пресса покинет зал», но перед этим решил публично сказать несколько слов о цене на газ. Президент напомнил, что сейчас важен не тариф, а конечная цена газа:

«Обращаю внимание, что 129 долларов – цена сегодня у Беларуси, будет в следующем году 127 долларов. А в ФРГ – 250 долларов. И это, безусловно, большое преимущество для союзников по ЕАЭС. Конечно, нужно стремиться к унификации, но

для этого нужно время и другой уровень интеграции. Это предмет разговоров и переговоров, мы к этому готовы».

На это Лукашенко возразил, что главный торговый партнер Белоруссии не ФРГ, а Россия, и в белорусской продукции очень много российских комплектующих, а «пока мы имеем худшие условия, чем Германия, туда еще 3000 км качать надо». Надо идти в сторону единого рынка ТЭК, а не останавливаться, призвал белорусский президент – «если будем идти, то и вопросов не будет».

Но и на этом дискуссия не закончилась – Путин, заверив Лукашенко в том, что «так и будет», снова напомнил про «достаточные преимущества» Минска в сфере поставок газа. И «если бы Белоруссия не имела этих преимуществ, связанных с интеграцией, а цена формировалась на рыночных принципах, это было бы не 129 долларов, а 200 – вот в чем разница». Лукашенко не согласился, назвав эти расчеты неправильными и пожаловавшись на то, что Белоруссия находится в «худших условиях, чем Германия».

«Вроде воевали против Германии вместе, а наши люди, еще не умершие после войны, имеют такую ситуацию», – посетовал он. Также он указал и на разницу в логистических расходах при поставке газа в Белоруссию и Германию, «туда еще 3000 километров качать нужно».

Спор завершился лишь после того, как Путин еще раз предложил Лукашенко детально обсудить эту проблему в закрытом для прессы режиме. Выйдя после этой дискуссии к прессе, белорусский президент даже сказал, что «пришлось извиняться потом перед хозяином сегодняшней встречи. Очень бурное было объяснение, ну, вам лучше не слышать этого».

О чем вся эта история? Вовсе не про цену на газ. Она про интеграцию наших стран в рамках Евразийского союза. Конечно, не только России и Белоруссии, но и остальных трех участников (Казахстана, Киргизии и Армении).

Понятно, что у России и Белоруссии степень экономической интеграции выше, чем у других. Все-таки пусть и формальное, но Союзное государство было образовано уже почти 20 лет назад, то есть всего несколько лет спустя после развала СССР. Да и сам Лукашенко, почти четверть века руководящий Белоруссией, всегда был сторонником союза с Россией, подчеркивал братский характер отношений двух стран. Но с образованием Евразийского союза вопрос перешел уже в практическую плоскость – создание общего рынка и устранение нагроможденных после развала СССР барьеров.

К чему приведет создание общего рынка? К созданию Евразийского союза как полноценного государства, пусть пока и в форме конфедерации. То есть стирание экономических границ между пятью государствами неизбежно приведет к воссоединению этих частей СССР. Можно сколько угодно долго говорить о союзе суверенных государств, о невозможности отказа от национального суверенитета – но логика развития, причем не только экономического, но и исторического, и геополитического, диктует неизбежность воссоединения их с Россией. И особенно сильно это касается Белоруссии, которая на самом деле никуда и не уходила от России.

На эту тему
• Лукашенко поспорил с Путиным о цене на газ
• Лукашенко извинился перед Путиным за «очень бурное объяснение»
• Главы стран ЕврАзЭС согласовали создание общего энергетического рынка

И как раз тут начинается главная дилемма для Лукашенко.

Как русский, как советский человек он не может не понимать временный и случайный характер возникновения Республики Беларусь. Как и то, что белорусы и русские – это часть одного большого народа. И возвращение к единству будет благом и для них самих, и для русского мира. Поэтому Лукашенко и ведет страну по пути интеграции в рамках Евразийского союза. Но одновременно как президент независимого государства он не может сказать самому себе и своим гражданам: все, мы поигрались в независимость, отсиделись в «домике», сейчас Россия уже не разваливается, она вышла из смуты, давайте воссоединяться.

Отсюда и двойственность его действий. Он говорит о том, что вместе воевали с Германией, и хочет такой же цены на газ, как на Смоленщине, но при этом не готов отказываться от суверенитета. Его можно понять – по-человечески и даже политически. Но принимать решение все равно придется. Сейчас Лукашенко 64 года, к моменту создания единого рынка ЕАЭС ему будет 71.

Конечно, ему может быть отпущено Богом и 80, и 90 лет жизни. Но вопрос полного воссоединения России и Белоруссии, конечно, должен быть решен при жизни Лукашенко. Если он не захочет «завещать» свою республику Москве, это будет с его стороны предательством русского мира. Хотя уже после 2025 года Евразийский союз начнет превращаться из надгосударственного в государственное образование, скорость дальнейшей интеграции во многом зависит от личного выбора Нурсултана Назарбаева и Александра Лукашенко. Владимир Путин свой выбор давно уже сделал – и неслучайно в споре с белорусским президентом он согласился с тем, что «нужно стремиться к унификации»:

«Но для этого нужно время и другой уровень интеграции. Это предмет разговоров и переговоров, мы к этому готовы».

Такой другой уровень интеграции есть. И по-русски он называется воссоединением.