Военно-политический кризис вокруг Украины неизбежно создает условия для обострения вокруг крохотного самопровозглашенного анклава на левом берегу Днестра – Приднестровской молдавской республики (ПМР). На протяжении нескольких недель мы видим, что киевские власти угрожают существованию этого государственного образования и пытаются держать в напряжении как Молдавию, так и Россию.
Пока ситуация вокруг ПМР не дошла до критической стадии, но неизвестно, как пойдут дела по мере того, как будет развиваться сражение за Украину для Запада и его клиентов в Киеве. В этих обстоятельствах наблюдатели в России неизбежно задаются вопросом: что представляет собой Приднестровье для России – осколок былого влияния или форпост национальной внешней политики?
Современное положение большинства самопровозглашенных государств на пространстве бывшего СССР – это лучшая иллюстрация того, что поддержка Россией права народов и территорий на то, чтобы жить своим умом, оказалась весьма разумной политикой. Несмотря на различия своих потенциалов, статуса и отношений с Москвой, все эти образования играют сейчас важную роль факторов, сдерживающих сразу несколько стран-соседей России от неблагоразумного поведения. Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия и Нагорный Карабах возникли в своем нынешнем виде в результате обострения межнациональных и политических противоречий в последние годы существования СССР. Все они выжили именно потому, что Москва, признавая безусловный суверенитет Молдавии, Азербайджана или Грузии, никогда не была готова принести в жертву объективные интересы маленьких народов, имеющих тем не менее свой взгляд на правду.
Было бы странно утверждать, что прямое или опосредованное содействие со стороны Москвы выживанию этих автономий было частью некоего долгосрочного стратегического замысла. В том состоянии, в котором Россия находилась в начале 1990-х годов, у нее не было военных и политических ресурсов для построения настолько сложных комбинаций. Да и в целом вплоть до середины первого десятилетия после распада СССР стратегический курс самой России был ориентирован на скорейшее сближение со странами Запада. Те, в свою очередь, всецело поддерживали контроль «больших» республик Союза над своей территорией – это должно было стать инструментом борьбы с Россией, вероятность которой в перспективе не вызывала ни у кого сомнений. В обстоятельствах того времени Москва не располагала осознанной решимостью для того, чтобы создавать способы влияния на поведение бывших союзных республик.
Действиями России руководили в первую очередь соображения морального характера. И если в Карабахе борьба этой автономии за независимость стала продуктом столкновения азербайджанских и армянских национальных устремлений, то в случае с Приднестровьем или автономиями в составе Грузии конфликт был результатом вспышек бездумного национализма со стороны титульных наций. Вмешательство России по моральным соображениям было обосновано тем, что сепаратисты находились в очевидном меньшинстве и в конечном итоге потерпели бы поражение, за которым мог последовать геноцид или изгнание со своей земли.
Нельзя также забывать, что сама Россия никогда не выступала спонсором движений за отделение от Грузии или Молдавии и признавала территориальную целостность этих государств. От них требовалось только одно – найти способы мирного воссоединения, при котором будут обеспечены права всех граждан вне зависимости от их национальной принадлежности или политических взглядов. Последнее было уникальной особенностью именно Приднестровья – населяющие его молдаване, русские и украинцы не вели, в отличие от жителей Абхазии или Южной Осетии, национально-освободительную войну. Причины конфликта на берегах Днестра были больше гражданскими, чем этническими, хотя основным фактором, который его спровоцировал, стала так называемая политика «румынизации», которую с 1990 года проводили молдавские радикалы.
Были, однако, и социальные причины. Тогда власть в Кишиневе захватили представители молдавской интеллигенции и партийной номенклатуры, имеющие, в основном, сельское происхождение. Для них была глубоко чуждой и враждебной городская культура промышленных центров, расположенных в Приднестровье. Конфликт, таким образом, имел общеполитический характер. Но в силу разной численности населения он мог закончиться очень плохо для бунтовщиков против новых кишиневских властей. Именно тогда, весной и летом 1992 года, в республике начались вооруженные столкновения, прекратившиеся после вмешательства Москвы.
- Глава Молдавии потребовала вывести российских военных из Приднестровья
- «Русофобскую дугу» замкнуть не получится
- В Приднестровье продлили «красный» уровень террористической опасности
В те годы никто в России и представить не мог, что через 30 лет регион опять окажется в центре политики и станет сдерживающим фактором для уже совсем новых молдавских властей. Поэтому решительное вмешательство российской армии и генерала Александра Лебедя тогда имело исключительно моральный характер. Применять силу к Молдавии, как известно, и не потребовалось. Собственно говоря, в случае с Абхазией или Южной Осетией способность автономий выжить также не была результатом прямого российского вторжения на их стороне – обе автономии смогли сами отбиться от грузинских подразделений. Приднестровье такими возможностями не располагало, и его судьба без российской защиты оказалась бы трагической. 30 лет назад задачей России и ее миротворцев было обеспечение условий для мирного процесса, который мог продолжаться сколь угодно долго – только бы не лилась кровь. Приблизительно то же самое, что сейчас делает в гораздо более опасных условиях российский миротворческий контингент в Нагорном Карабахе.
Другое дело, когда в 2008 году грузинское правительство при помощи Запада попыталось силой прекратить существование Южной Осетии – Россия вмешалась, и сейчас Тбилиси имеет весьма немного шансов добиться прежнего единства территорий даже путем переговоров. В таких условиях две признанные Россией в 2008 году бывшие автономии и наличие там российских военных контингентов стали фактором, серьезно корректирующим поведение грузинских властей относительно ситуации вокруг Украины. Важно, чтобы этот опыт был усвоен применительно к другим случаям.
В случае Приднестровья, как и на территории бывшей Грузинской ССР, мы видим, что чисто моральные соображения иногда оказываются более эффективными для национальных интересов, чем самые продуманные комбинации. Сейчас правительства Грузии и Молдавии ведут себя сравнительно сдержанно и разумно именно потому, что они «связаны» регионами, которые обладают независимостью и пользуются поддержкой России. Неслучайно на протяжении прошедших 30 лет страны Запада неоднократно пытались добиться того, чтобы российские миротворческие силы покинули Приднестровье. На это были направлены многочисленные инициативы Европейского союза в рамках ОБСЕ. О том, почему Россия должна уйти, проводились многочисленные конференции и издавалось огромное количество «аналитических» материалов. Но этого, несмотря на все усилия Европы, не произошло. Даже если сейчас Приднестровье не представляет из себя серьезной военной силы, сам факт его существования заставляет молдавские власти вести себя более разумно.
Кишинев, как и Тбилиси, не участвует в политике так называемых санкций против России и не позволяет себе очевидных глупостей. Общественное мнение в Молдавии также настроено более пророссийски, чем это хотели бы видеть в Вашингтоне, Брюсселе или в соседней Румынии. Даже несмотря на такие символические акции молдавского правительства, как запрет ношения георгиевской ленточки, многие граждане вышли на демонстрацию 9 Мая именно с этой эмблемой.
Нападение на МПР со стороны Украины станет прямой военной агрессией и существенно уронит ставки Киева на международном уровне. Кроме того, такая вероятность событий вызывает страх у Румынии, поскольку может бросить эту страну в топку конфликта, в котором она мало заинтересована. Поэтому, несмотря на все возникающие риски, для России было бы, наверное, правильно и дальше придерживаться стратегии, избранной в самые сложные для нас 1990-е годы. На первом месте должны оставаться принципы, а стратегические последствия приложатся. Ведь сила действительно в правде.
