Французские избиратели играют в русскую рулетку

Менее чем через две недели французы проголосуют в первом туре выборов президента. Четыре кандидата, четыре программы, четыре абсолютно разных взгляда на будущее общества: Жан-Люк Меланшон соблазняет современной версией «Народного Фронта»; Марин Ле Пен – государством маршала Петена без оккупации; Франсуа Фийон – Францией, не знакомой с майскими событиями 1968 года; Эмманюэль Макрон – Диснейлендом, которым он руководит как телеевангелист.

С 60-х годов прошлого века политическая жизнь во Франции не была еще настолько взрывоопасной

Непопулярность президента Олланда, несмотря на некоторый ее подъем в период терактов, весьма глубока, и поэтому он не может, к его большой досаде, баллотироваться в президенты страны. Впрочем, он и так чудом оказался в Елисейском дворце: французы прежде всего хотели избавиться от президента Саркози, а любимый социалист Стросс-Кан вылетел из обоймы из-за секс-скандала в Нью-Йорке.

Таким образом, все, казалось, улыбается партии республиканцев на выборах 2017 года. Было организовано внутреннее голосование, которое должно было быть лишь формальностью для кандидата правого центра, которого и так все уже видели в Елисейском дворце: Ален Жюппе. Но правые его кандидатуру отклонили и выбрали для себя Франсуа Фийона, который оказался католиком, человеком из провинции и представителем класса буржуазии.

Этот выбор показался столь неприемлемым, что породил компрометирующие документы, которые вызвали взрыв в прессе. Французское правосудие, весьма медлительное обычно, быстро устроило экзамен кандидату на предмет несанкционированного использования им средств, выделенных для его работы в парламенте, разбивая таким образом уже сложившееся впечатление о Фийоне как о человеке порядочном, человеке строгих правил – янсенисте, одним словом. Штаб-квартира его партии была готова нанести ему тогда смертельный удар, если бы страх утечки голосов к «Национальному Фронту» не остановил их карающую руку.

Затем настала очередь Социалистической партии увидеть своего кандидата-фаворита и бывшего премьер-министра Эмманюэля Вальса устраненным в результате внутреннего голосования, то есть «праймериз». Левые предпочли более идеалистического кандидата – Бенуа Амона, пик популярности которого сошел буквально за считаные недели, которые, в ритме предательства товарищей по партии, последовали одна за другой.

Среди предателей – неудачник Эмманюэль Вальс, присоединившийся к центристу Эмманюэлю Макрону. Эмманюэль Макрон – бывший министр экономики в правительстве Вальса – это персонаж-гибрид, бессодержательные речи которого гипнотизируют тех, кто ищет спасения перед поражением их партий: социалисты-гедонисты bobos-буржуазная богема и gauche caviar, что по-русски означает «левая икра», и правые из тех, что скорее «Жюстен Трюдо», чем «Владимир Путин».

Как Ной, он принимает в свой ковчег разношерстную публику: молодых предпринимателей, крупных промышленников, сторонников мультикультурализма – в той мере, пока не затрагиваются их интересы, – а также тех, кто обеспокоен реформами, которые предусмотрены правыми. Его международный опыт ограничивается территориями, где он не рискует повредить свои костюмы банкира, которые служат воспоминанием о его работе в банке Ротшильда.

Его неопытность как политика некоторых беспокоит, но у других, напротив, вызывает энтузиазм. Если он победит на выборах, нужно будет заручиться поддержкой большинства в Национальной ассамблее, выборы которой пройдут в июне, тогда как партия Макрона не имеет никакого опыта участия в избирательных кампаниях подобного масштаба. 

Хрупкость Социалистической партии слева и республиканцев справа радует не только центр: Жак-Люк Меланшон слева и Марин Ле Пен справа соблазняют избирателей речами, которые их враги-технократы считают популистскими.

Что касается международной арены, то их позиции совпадают лишь в отношении России, к которой оба относятся благосклонно, как, впрочем, и Франсуа Фийон, так что рукопожатие Марин Ле Пен и Путина так и не стало во Франции огромным событием. Их противоположные позиции по вопросам внутренней политики усложняют задачу избирателей, которые оказываются перед дилеммой: выбор разумом и выбор сердцем.

При почти равной популярности четырех главных кандидатов часть избирателей оказывается перед дилеммой: голосовать за своего кандидата, которого он предпочитал (я, например, охотно голосовал бы за Фийона), или же проголосовать так, чтобы избежать победы ненавистного тебе кандидата (в этой ситуации я проголосую за Макрона, чтобы лишить Меланшона шанса на победу).

Добавьте к этому ограниченное доверие к социологическому зондажу, не способному предусмотреть Brexit, выборы Трампа, плюс слухи о манипуляции цифрами, и мы поймем, что у французского избирателя в кабине для голосования будет впечатление, что он играет в русскую рулетку.

Одновременно в течение этого времени Брюссель будет затаив дыхание наблюдать за взрывоопасной ситуацией, пытаясь сохранить статус-кво. Даже если будет избран кандидат, любящий Европейский союз (Макрон), чиновники в Брюсселе не вызовут энтузиазма у французов, которые в ближайшие годы будут неотступно следить за эволюцией Brexit.

С 60-х годов прошлого века политическая жизнь во Франции не была еще настолько взрывоопасной. Избиратели ждут чего-то иного, нежели слова и позы. Они в большинстве своем не принимают технократическую речь, будь то из Брюсселя или от их политической элиты.

От того, сможет ли следующий президент Франции стабилизировать ситуацию, будет зависеть как будущее страны, так и будущее всей Европы. 

Благодарю Татьяну Пуримову-Моннье (лингвист, Париж).