Утром, прочитав о трагедии в Бостоне, я наткнулся на множество высказываний относительно этого события – складывалось полное ощущение, что большинство людей сопереживает происходящему и остро соболезнует жертвам трагедии. Не помню имени человека, который принес две гвоздики к посольству США, через пять часов после трагедии там было шесть цветов – в твите читалось непонимание, почему люди так черствы. Именно под влиянием этого я написал твит: «Смерть тысяч людей на задворках мира никогда не вызывает такого отклика в медиа, как смерть нескольких в прайм-тайм в благополучной стране».
Мы готовы остро сопереживать конкретным людям, но отнюдь не тысячам людей
В формате коротких сообщений эту тему не раскрыть, это будет сложно сделать и в этой заметке, но я постараюсь поделиться несколькими мыслями, которые, возможно, у вас вызовут неприятие и неодобрение.
Начнем с базовых определений. Является ли жизнь человека высшей ценностью и должны ли мы ей дорожить? Ответить на этот вопрос можно только утвердительно, иначе получится, что и наша жизнь не слишком ценна, и кто-то может ей пожертвовать. Вне зависимости от сообществ, социальных групп и наций, за основу идеологии принимается жизнь человека, это высшая ценность. Этим человек выводит себя из круговорота природы, а заодно оправдывает мясо-молочную промышленность, которая является ничем иным, как поставленным на поток убийством. Объяснение необходимости в белках, сложившихся традициях и тому подобном – это оправдания простого факта: человек является хищником, и его рацион должен содержать мясо (безусловно, он может обходиться и без него, но с мясом или рыбой все намного лучше).
Поэтому смерть воспринимается тяжело, а если это катастрофа природного или рукотворного свойства, которая освещается в СМИ, то уровень переживаний в обществе становится еще выше. И тут мы сталкиваемся с первой ловушкой человеческого сознания – мы готовы остро сопереживать конкретным людям, но отнюдь не тысячам людей. Мы биологически не приспособлены для переживания относительно судеб целых народов – большинство из нас не имеет достаточно живого воображения, чтобы вообразить поля смерти во Вьетнаме, забитые трупами крестьян. Или вспомнить рукотворную химическую катастрофу в Индии, где погибло более 200 000 человек – единомоментно. Мы уже выкинули это из головы и не помним. Мы не помним про геноцид китайцев со стороны японцев во время Второй мировой войны, эта страница перевернута. У нас короткая память и отсутствие возможности представить, как это может быть.
Я очень часто сталкиваюсь с подростками, которые имеют очень ограниченное воображение – они не могут представить печи Освенцима и то, что эта фабрика смерти работала так, как это рассказывается в фильмах. Для них это художественный вымысел, ничем не отличающийся от «Бэтмена» или иного голливудского фильма – грань между реальностью и вымышленным миром для них стерта. Они приводят очень много «логичных» доводов, почему Освенцима не могло существовать, и когда ты все-таки убеждаешь их в противоположном, у них остается налет недоверия и непонимания. Почему? Зачем?
Политтехнологи давно осознали, что людей не волнует жизнь большинства – им хочется увидеть жизнь конкретного человека и изменения, которые происходят в ней. Геноцид евреев начался вовсе не в Германии, его основы лежат в Российской империи и погромах, которые были тогда – уже потом эту заразу вместе с революцией экспортировали немцам.
#{image=712982}В СССР любили анекдоты, и один из них мне врезался в память.
Одесса, начало 20 века – грядут погромы, и евреи чувствуют это. Старый еврей приходит к русскому соседу и просит купить у него булочную, так как он уезжает в Америку. Сосед спрашивает: «Изя, зачем тебе уезжать, мы все тебя любим и не дадим тебя в обиду, у тебя самые вкусные булочки. Оставайся, выбрось эту идею из головы». И тогда Изя говорит: «Семен, понимаешь, сначала они придут и отнимут у меня булочную, а потом они придут к тебе и отнимут твою мастерскую». Семен удивляется и спрашивает: «Изя, но ко мне-то почему они придут???» – «Семен, вот именно из-за твоего вопроса я и уезжаю».
Корни происходящего всегда кроются в мелочах и бытовых вопросах. У вас неприятный сосед, вы его не любите? Очень часто человеку проще не искать объяснения, почему он неприятен, а наклеить ярлык. Расовая, национальная неприязнь существует во многих странах мира, в том числе и в США, где политкорректность пытаются возвести в абсолют. Где-то она больше, где-то меньше. И вот эта неприязнь и позволяет говорить о том, что некоторые люди более ценны, чем иные.
Слово «фашизм» пообтерлось в сетевых дискуссиях, и его часто стали применять как последний довод в бесполезном и никому не нужном споре. «Ты фашист», – бросает сетевой крикун и уходит с гордо поднятой головой. Сегодня я столкнулся с проявлением фашизма, бытовой его ипостасью. Человек написал в тви, что смерть людей в Бостоне трогает, потому что они были личностями, а вот смерть тысяч в Конго или на других задворках цивилизации – нет, так как они – масса (читай – быдло, которое никому не интересно). Ребята, это и есть обыкновенный бытовой фашизм в суждениях.
Он ничем не отличается от рассуждений о том, что негры – это рабская раса, которая была создана для того, чтобы работать на плантациях. В «Джанго освобожденном» герой Ди Каприо очень хорошо рассуждает на эту тему – негры не могут быть свободными, они боятся свободы. Так ли это? Конечно, нет – но это тоже часть идеологии.
Медиа, и в том числе телевизор, это великий манипулятор нашим сознанием – нам подсовывают те картинки, что точно заденут нас и вызовут ответную реакцию. Страдания конкретного человека лучше объясняют, почему мы сопереживаем. Если он белый, образованный и из большого города, то мы, скорее всего, воспримем его как своего, и наши переживания будут сильнее. Если это случится с замызганным оборванцем из Багдада, то реакция на событие будет совсем иной – страна третьего мира, так у них все и устроено (словно эти люди сами виноваты, что их страну захватили). Меня очень удивляет этот момент, он меня задевает порой.
Мне тоже приходится одергивать себя и говорить, что люди, имеющие иной цвет кожи, живущие на задворках цивилизации, ничем не хуже или лучше меня. Им просто не очень повезло с местом рождения. Надо делать сознательное усилие, чтобы осознавать это – потому что первая реакция, вдолбленная масс-медиа, совсем иная, и мне за нее стыдно.
В Конго ежегодно умирают тысячи людей, это стало привычным и уже давно никого не волнует. События в станице Кущевской привлекли внимание только потому, что там оказалась съемочная группа Центрального телевидения – не случись этого, и никакого осуждения не было бы в убийстве детей и взрослых. Да и мы не переживали бы. Человеку важно визуализировать происходящее, поэтому телевидение выступает очень мощным инструментом, как и кино. Мы можем сопереживать тому, что мы видим. Но сопереживать тысячам умирающих в Конго мы не можем. Мы сочувствуем женщине, изнасилованной в Индии, потому что она была белой и приехала туда отдыхать. Но нам наплевать, что ежедневно в Индии насилуют тысячи женщин, и никому до этого нет дела.
Это двойные стандарты. Так устроен мир, и с этим надо смириться. Мне жаль, что в Бостоне произошла трагедия, и я выражаю сочувствие людям, пострадавшим там. Но я не вижу разницы в сочувствии им и тысячам других людей во всем мире, которые пострадали сегодня. Отличие только в том, что трагедия в Бостоне транслировалась и хорошо документировалась. Это трагедия в прямом эфире, которая рассчитана на нашу реакцию. Только и всего. Хотите увидеть ежедневную трагедию и сопереживать? Доедьте до любой детской больницы с безнадежными детьми. Но вот только их не будут транслировать в прайм-тайм, так как нет новостного повода.
Кто-то может посчитать, что я призываю не реагировать на такие события, стать черствыми и воспринимать их как нечто обыденное. Это не так. То, что способен сделать каждый из нас, так это бороться с бытовым национализмом, сделать это явление неприемлемым, осуждать тех, кто пытается в разговоре ввернуть такие фразы, чтобы это было неудобно. Осуждать тех, кто радуется смерти других людей – находятся и такие. Сопереживать нужно, но, пожалуй, надо начать с самого тяжелого – не заочного сопереживания незнакомым и далеким людям, а сочувствия и поддержки тех, кто живет рядом с нами каждый день. Они этого заслужили не меньше, а подчас и больше.
Источник: Сайт Эльдара Муртазина
