Протестное движение решило организоваться по принципу курий. Как мы помним из римской истории, курия – это род, группа семей, связанных с определённой местностью. Куриальная политика вершится по принципу выдвижения тех, кто «насидел место». Доминируют в представительстве курий самые знатные.
Оппозиционное движение меньше всего напоминает конвейер, создающий новых политических субъектов
Итог протеста: никакая сетевая, ситуационистская или какая-либо ещё постпартийная модель политического представительства не возникла. Наоборот, произошла архаизация политики, благодаря которой она вновь рассматривается как дело рода. В роли родов у нас традиционные политические силы, причём либералы среди них – самые знатные. Они никогда не переставали быть властью, но нуждаются в сегодняшнем протесте для того, чтобы закрепить свою власть как привилегию.
Вчерашняя трансляция с собрания протестной Лиги именно про то, как сделать власть привилегией. Постороннему человеку смотреть на это было бы смешно: как можно так долго зависать на процедурных вопросах? Однако за процедурными вопросами скрывается именно что оговаривание привилегий в будущей сословно-политической системе. Неофеодальная экономика, основанная на природной ренте, дополнилась наконец достойной политической надстройкой.
Иерархия новой аристократии такова: вторыми в списке курий идут общественные активисты, третьими – левые, четвёртыми – националисты, которые рассматривают своё участие в этом процессе как невероятную победу.
Куриальное представительство показывает, что у нас нет идеологических фракций и борьбы между ними, а есть глубоко сословная политика, в которой верховодит либеральная знать. Она находится в отношениях «патрона-клиента» с социальными активистами. Левые выступают коллективным альтер эго либеральной знати, они делают ставку на идейность, на политическую святость. Короче, они воплощают этакое светское духовенство.
Националисты из всех курий – самые притесненные. Они, как водится, представляют мелкого лавочника, твёрдого русского, по большей части выдуманного. При этом националисты рассчитывают на свою революцию третьего сословия. Националистическая мобилизация среднего класса более эффективна, чем апелляция к среднему классу у Путина.
Путин апеллирует к «объективным показателям» принадлежности – уровню доходов, потребления, образования и т.д. Однако средний класс определяется не столько этими показателями, сколько тем, к каким амбициям они его подталкивают. Средний класс живёт амбициями и в амбициях. Националисты подогревают амбиции, причём чем меньше оснований относить кого-то к среднему классу, тем больше амбиций и желания чем-то казаться, которые и делают средний класс средним классом.
И последнее, куриальная структура оппозиции означает, что в ней самой – независимо от партпринадлежности – будет побеждать старая гвардия, а внутри старой гвардии – старые выдвиженцы, несостоявшиеся преемники. Немцов был несостоявшимся преемником Ельцина, Рыжков – выдвиженцем Черномырдина, Гудков выступает наследником старого Верховного совета, то есть политической системы до 1993 года, и т.д. Все они – и каждый по-своему – будут составлять серьёзную конкуренцию новым лидерам, прежде всего Навальному.
Справедливороссы со своей предвыборной кампании уже фактически перехватили навальновские лозунги, но то были только цветочки. Какие созреют ягодки, будет видно, но уже сейчас понятно, что оппозиционное движение меньше всего напоминает конвейер, создающий новых политических субъектов. Напротив, скорее, это фабрика по их утилизации.
Чтобы играть какую-то роль в протестном конклаве, новый лидер должен быть либо блаженным (как Удальцов), либо человеком недалёким и не понимающим, в какой мере он марионетка (как Чирикова). Печально, но в результате протестов мы вместо кузницы политкадров получили пункт по переработке политсырья.
В интервью газете ВЗГЛЯД
