Я бы выделил несколько событийных блоков (подводя итоги года – прим. ВЗГЛЯД), о которых стоило бы сказать.
Для того чтобы казаться состоятельными, городские образованные слои постоянно вынуждены революционизировать себя в помыслах
Первый – события на «Фукусиме». Мы привыкли ждать апокалипсиса, и это приводит к тому, что он если и не пройдет незамеченным, то случится не так, как мы думаем. Мы ждем апокалипсиса в логике триллера – налетит на землю неизвестное небесное тело, все разрушит. В действительности апокалипсис стал процессом. Это не одномоментное событие, не взрыв – это медленный, постепенный, малозаметный сдвиг. И «Фукусима» стала здесь знамением. Тем более что Япония – это цивилизация, которая вобрала в себя самую суть технического в силу дефицита природных ресурсов и возможностей. И то, что апокалипсис как процесс случился именно с Японией, очень примечательно. Сегодня любой обыватель и зевака, сам того не желая и не замечая, становится репортером с места апокалипсиса. Страшны не сами по себе кадры этого чудовищного цунами. Самое страшное и апокалипсическое в этом – как раз реакция. Апокалипсис превратился в предмет бытописания.
Что касается других событий, то было много катастроф, и очень многие из них были связаны с небом. Часто говорят о том, что Россия – страна космизма. Обычно это связано с философией, но на самом деле Россия – космическая страна потому, что она инфраструктурно воплотила свою выраженную через философию устремленность в небо. Я думаю, что запуском первого спутника и первого человека в космос мы сделали больший философский прорыв, чем те, кто писали тексты о космизме. И, конечно, теми знамениями апокалипсиса, с которыми в этом году соприкоснулись мы, стали падения различных небесных объектов. Не удалось вывести на орбиту «Фобос-Грунт». Совсем недавно упали обломки ракеты и попали на улицу Космонавтов – злая ирония судьбы. Я не говорю уже о катастрофе Як-42, которая оказалась совсем уж фатальной, тем более что она совпала с Ярославским форумом. Ярославский форум был призван стать символом новаций, которые происходят в России, эпицентром осовременивания. И в самое средоточие этого процесса обновления, локализованного в Ярославле, падает самолет.
#{image=589668}Помимо этого 2011-й – год ухода фигур, которые символизировали единство советского и постсоветского. Мы можем говорить об уходе поколения наших духовных родителей и о том, что люди, которые еще вчера считали себя детьми и полудетьми, теперь находятся в положении взрослых. Их духовные родители уходят просто физически. Можно перечислять огромное количество имен – и Шмыга, и Казаков, и, конечно, самое яркое имя – Людмила Гурченко. Гурченко была не просто символом объединения советского и постсоветского, это был человек, который одним своим существованием сгладил шов, разделяющий эпохи. Ее особенность была в том, что она умела в самых невозможных ситуациях вдохновлять и себя и других. Она была аттрактор вдохновения самых разных социальных групп и людей. Этот аттрактор исчез.
Ну и, наконец, события декабря. Что мне видится в этих событиях? Прежде всего, возникла очень острая конкуренция двух типов русской европейскости. Первый тип был еще старосоветским. Образ человека-разведчика, человека-дипломата, который и по ту, и по эту сторону границы. Модель эта была связана с возможностью эти границы пересекать – и в пространственном смысле, и в метафизическом. И разведчик, и более слабая версия разведчика – дипломат – были модельным образом такого русского европейца. Когда на протяжении нулевых многие равнялись на Путина (и до сих пор равняются), они имели в виду именно эту модель, которую он воплощал и воплощает.
Но возникла другая модель русской европейскости. Это европейскость зажиточных городских слоев, городского образованного класса. В каком-то смысле этот класс наследует традиции московского боярства. Потому что этот класс, с одной стороны, очень космополитичный, все помыслы и все авуары которого где-то не здесь, по ту сторону. С другой стороны, все его возможности связаны с рентой, получаемой именно здесь. И конфликт между источником ренты, который «здесь», и помыслами и авуарами, которые «там», предопределяет то, чем является сегодня городской образованный класс.
Городской образованный класс хочет быть другим европейцем, более высокого порядка, более продвинутым. До определенного момента его притязания ограничивались внеполитическими областями, прилавком, проще говоря. Потом по модели прилавка стало строиться и отношение к политике. Это значит, что политика, которая воспринимается этими образованными городскими слоями, в которой они очень хотят участвовать, – это политика, легко приобретающая товарную форму. Основное обвинение, которое образованные городские слои бросают партии «Единая Россия», состоит в том, что она слишком монетизирует все: проявления солидарности, смысла, гражданских инициатив. Но в действительности у этих городских слоев логика та же самая. И в «Единой России» эти городские слои видят конкурента, а может быть, даже иногда и узнают неких несостоявшихся себя.
Монетизация помыслов равносильна для них революции. С одной стороны, эти образованные городские слои нельзя назвать мелкой буржуазией, потому что мелкая буржуазия связана с определенной производственной инфраструктурой, прежде всего с мелкими производствами. А тут никаких мелких производств нет, эти слои связаны с медиаинфраструктурой, а медиаинфраструктура точно так же сидит на нефтегазовой трубе, как и все остальное в нашей стране. И поэтому для того чтобы казаться состоятельными, городские образованные слои постоянно вынуждены революционизировать себя в помыслах. Они обречены на существование в рамках экономики ренты, неофеодальной по сути, они все рентополучатели, но при этом в помыслах они хотят быть ультрасовременными, даже не буржуазными, а постбуржуазными. При этом никаких объективных экономических оснований для этого нет.
В конечном счете это ведет к кризису любых механизмов делегирования, и это тоже одна из ярчайших примет уходящего года. Любые лидеры, любые претенденты на суверенную власть освистываются. И если мы посмотрим, как вели себя те, кто собирался на Болотной и на проспекте Сахарова, мы увидим, что по разные стороны и с разными интонациями – но освистывались все. И главным политическим героем и сувереном эпохи 2011 года становится свист. Но когда главным сувереном становится свист, то все очень легко может уйти в свисток.
Вот этого я нам всем в 2012 году не желаю.
Источник: Russia.ru
