Антон Крылов: Мы ходим по граблям Барбры Стрейзанд

Произошедшее когда-то с голливудской актрисой выглядит слишком мелким и незначительным на фоне глобальных последствий новых попыток «запрещать и не пущать» в современном информационном обществе.

Из заштатного журнала «Шарли Эбдо» превратился в богатое всемирно известное издание

Сначала расскажем о том, в честь чего «эффект Стрейзанд» получил свое название.

В 2003 году обладательница двух «Оскаров» и множества других премий Барбра Стрейзанд подала в суд на фотографа Кеннета Аделмана за несанкционированную публикацию в интернете фотографии ее дома. До появления информации об иске в СМИ фотографию дома Стрейзанд просмотрели 6 раз, из них 2 раза – готовившие иск адвокаты.

За последующий месяц число просмотров составило 420 тысяч раз, а всего, по словам фотографа, на его сайт в поисках «запретной» фотографии жилья актрисы пришло более миллиона человек. За прошедшие 12 лет было немало подтверждений «Стрейзанд-эффекта», но почему-то люди продолжают снова и снова наступать на те же грабли – и практически всегда последствия одинаковы.

Стрейзанд и «Шарли Эбдо»

Кто слышал до расстрела в Париже о журнале «Шарли Эбдо»? Кто хоть раз держал его в руках? Кто знал, что какое-то французское издание публикует богохульные карикатуры? Уверен, что ответить утвердительно хотя бы на один вопрос вряд ли смогут больше 1-2 читателей этой статьи.

Все дело в том, что «Шарли Эбдо» – это очень плохой журнал с очень плохими карикатурами и до недавнего времени – это очень непопулярный журнал. Наверняка в Европе и США есть издания, которые публикуют что-то еще более неприличное и оскорбительное для мировых религий. Но про них, как и про «Шарли» до недавнего времени, просто никто не слышал, и хочется надеяться, не услышит.

Просто потому, что большинству людей не интересны издания подобного пошиба. Нормальному человеку сложно судить о мотивах террористов, но, наверное, они хотели заткнуть рот хулителям пророка и сделать так, чтобы карикатур на него больше не появлялось. Дальше немного цифр. Заявленный тираж «Шарли Эбдо» до теракта составлял 28 тысяч экземпляров. Количество подписчиков – 7 тысяч. Мизер.

«Шарли Эбдо» – это очень плохое издание с очень плохими карикатурами и до недавнего времени это очень непопулярный журнал (фото: Reuters)

Тираж первого номера после теракта – 7 миллионов экземпляров по состоянию на вечер воскресенья, и нельзя исключить, что он будет увеличиваться в связи с ажиотажным спросом – в России за свежий номер «Шарли Эбдо» просят до 35 тысяч рублей. Журнал вышел на шести языках, в том числе на арабском и турецком, и продается теперь в 20 странах.

Кроме того, свежий номер можно скачать с сайта издания – статистика пока не опубликована, но в полном соответствии с «эффектом Стрейзанд» можно предположить, что счет также идет на миллионы.

Журнал вышел, разумеется, с карикатурой на Мухаммеда, которую благодаря устроенной братьями Куаши смертельной пиар-акции увидели не от силы десять тысяч французских любителей специфического юмора, а десятки, если не сотни миллионов людей по всему миру. Таким образом, террористы добились ровно противоположного своим заявленным целям.

Из с трудом сводящего концы с концами заштатного журнала «Шарли Эбдо» превратился в богатое всемирно известное издание. Скорее всего, будут торжественно переизданы наиболее оскорбительные старые номера – в дополнение к заполонившим национальные сегменты интернета практически всех стран подборки несмешных и глупых карикатур, за которые их пожилые авторы поплатились жизнью. Так кто больше сделал для хулы на пророка – рисовавшие картинки для узкого круга поклонников карикатуристы или прославившие их на весь мир террористы?

Даже странно, что сторонники теорий «ФСБ взрывает Россию» и «США сами уничтожили башни-близнецы» до сих пор не обвинили владельца «Шарли Эбдо» в организации атаки на редакцию. Потому что если принять теорию «Cui bono?» за аксиому, то ему произошедшее выгоднее всего. Точнее, только ему оно и выгодно.

В проигрыше оказались все остальные – и вынужденные солидаризироваться с мертвыми карикатуристами, чьих взглядов они не разделяли, миллионы европейцев разных вероисповеданий; и вынужденные смотреть на захватывающие мир карикатуры из «Шарли Эбдо» мусульмане.

И не только мусульмане. В результате протестов в Нигере было сожжено семь христианских церквей, при том, что карикатуры в «Шарли Эбдо» против христианских святынь были куда грубее, чем против исламских. Кроме того, в ходе беспорядков погибли пять человек, и это, увы, скорее всего, не последние жертвы.

Расстрел в редакции «Шарли Эбдо» – далеко не первая попытка заткнуть рот неугодному журналисту или пресечь творчество неугодного художника. Но это первый очень яркий пример того, что происходит при этой попытке в современном информационном обществе.

Благодаря «эффекту Стрейзанд» обратный результат оказывается катастрофически противоположным. Карикатуры на святыни ислама разной степени похабности станут совершенно будничным явлением в ближайшие годы. Вряд ли братья Куаши убивали и умирали во имя этого.

Стрейзанд и «Левиафан»

В скандале вокруг фильма «Левиафан» человеческих жертв, к счастью, нет, и хочется надеяться, что и не будет.

Но риторика вокруг права художника говорить то, что ему хочется, и реакции на это общества и государства до боли напоминает некоторые высказывания по поводу французского теракта.

Сразу скажу, что лично я «Левиафан» не смотрел и вряд ли когда-нибудь посмотрю. Потому что и по восторженным, и по хулительным отзывам посмотревших понятно, что это фильм жанра «про безысходность». Я их видел достаточно: отечественных, европейских, азиатских и американских.

Я не люблю фильмы этого жанра, так же, как не люблю, например, фильмы ужасов, независимо от гениальности режиссера или мастерства актеров. Мне неинтересно про безысходность и ужасы в художественных произведениях, я каждый день новости читаю, а бывает, что и пишу.

Авторов фильмов «про безысходность» регулярно обвиняли в преднамеренном очернении действительности и работе на внешних врагов – это было и в США, и в Великобритании, и у нас. В большинстве случаев, уверен, эти обвинения беспочвенны. Просто художник так видит. Помните карикатуру про муху и пчелу?

Проблема в том, что на фоне массового политизированного обсуждения «Левиафана» (причем в большинстве своем теми, кто фильм, как и я, не смотрел) совершенно теряются рецензии, в которых фильм пытаются оценивать с точки зрения голого киноискусства, каковым он и является.

И вот тут-то и выясняется, что многим специалистам категорически не нравятся игра актеров, фальшивость диалогов, натянутость сюжетных линий. Вот что нужно обсуждать, а вовсе не то, кого режиссер Звягинцев сильнее и с большим цинизмом очернил – государство, церковь или народ.

И уже тем более глупо делать из «Левиафана» что-то «запретное и недоступное», ограничивать его прокат и применять другие репрессивные меры, превращая фильм в культовый – как это было с большинством запрещенных фильмов по всему миру. Тогда его в точном соответствии с «эффектом Стрейзанд» посмотрят даже те, кто не собирался, плюнут, глотнут водки из горла и в очередной раз удостоверятся, что их обманули: запретный плод вовсе не сладок, он горек, как хина. Но в отличие от хины – совершенно бесполезен.

***

Человечество уже много тысячелетий знает про эффект «запретного плода». Бесполезно, запреты плодятся и множатся. Всех с детства учат, что лучший способ выразить отношение к тому, кто тебе не нравится – бойкот. Попадавшие под массовый бойкот подтвердят, что это даже слишком действенный способ. Но все равно многие до старости пытаются донести до мира свое Добро силой, а не игнорированием Зла.

Возможно, яркие проявления «эффекта Стрейзанд» смогут чему-то научить тех, кто уверен, что запретами, включая такие радикальные, как расстрел, можно изменить мир к лучшему. Но верится, конечно, с трудом.