Меморандум о создании в Сирии четырех «зон деэскалации» называют историческим и переводящим затянувшийся конфликт на новую стадию. Интерес при этом вызывает не только вопрос о том, почему выбраны именно эти четыре участка на карте, но и каково их значение в военно-стратегическом плане. Что там происходит такого, для чего пришлось изобретать новый миротворческий формат?

Примерное расположение четырех «зон деэскалации» в Сирии было очевидно изначально, но более конкретные границы утверждались с трудом. На практике это действительно сложная история, поскольку только в одном случае – в Идлибе – зону можно сформировать по имеющейся устойчивой линии фронта. Она и так уже давно превратилась в заповедник гоблинов, разбираться с которым – отдельная история и тяжелый труд.

Военные недоумевали, почему боевикам позволялся выезд в «заповедник Идлиб» в ситуации, когда их можно уничтожить

В обозримом будущем сложно представить, как именно нужно обойтись с этой зоной и кто в итоге будет нести за нее ответственность. Даже Турция, к границе которой провинция Идлиб примыкает, не стремится установить там тотальный контроль, ограничиваясь манипуляциями с протурецкими группировками.

Остальные три «зоны деэскалации» представляют собой джихадистские анклавы, окруженные правительственными войсками. Они были обречены на уничтожение в той или иной степени раньше или позже, если бы не прекратили сопротивления. Более того, в двух из них речь уже шла о ликвидации смешанного типа: часть боевиков соглашалась уехать в Идлиб по проверенной схеме, а часть сдавалась под гарантии безопасности.

В первую очередь речь идет о Восточной Гуте – многострадальном спутнике Дамаска, практически самостоятельном городском образовании, которое было оплотом разнообразных боевиков более четырех лет. В последние полтора года бывшие городские кварталы многоквартирной застройки были практически разрушены в результате уличных боев, а территория, подконтрольная террористам, сократилась почти в десять раз. При этом открытые территории и вади – русла высохших рек – полностью перешли под контроль правительственных войск, а отдельные группы боевиков были отрезаны друг от друга и окружены.

В такой обстановке даже непримиримые части ИГИЛ* и «Аль-Каиды*», окруженные в Восточной Гуте, периодически просили себе «билет в Идлиб», и им такую возможность периодически предоставляли, что вызывало критику даже внутри окружения Башара Асада. В первую очередь – среди военных, которые недоумевали, почему боевикам позволялся выезд в «заповедник Идлиб» в ситуации, когда их можно уничтожить.

Другое дело, что война до победного конца в Восточной Гуте могла затянуться надолго, пусть и не влекла за собой потери среди мирного населения – там такового практически не осталось. Жители застройки бежали в Дамаск еще три года назад, а пустынные жители («сахрауи») окрестностей и вади стоически переживали и оккупацию, и бои последних лет.

Создание в Восточной Гуте «зоны деэскалации» позволит исключить опасность для центральной части Дамаска. Другое дело, сложно представить, как именно будут налажены взаимоотношения между войсками по периметру, гражданскими властями и остающимися в Восточной Гуте непримиримыми частями джихадистов. По некоторым данным, общение с «непримиримыми» может быть возложено на те части «умеренных», которые участвуют в переговорах в Астане и присутствуют в Восточной Гуте в военном плане. Такие прецеденты уже были, главное, чтобы они в итоге не закончились резней, поскольку в этом случае все начинания пойдут прахом.

Остается добавить, что в целом в Гуте живут почти 600 тысяч человек, многие из которых регулярно выезжают через линию фронта в Дамаск на работу. При этом в зону безопасности не включены территории, контролируемые ИГИЛ.

Примерно такая же ситуация сложилась и севернее города Хомс, но там гораздо ярче представлены религиозная и этническая проблемы. Небольшие анклавы, которые удерживают джихадисты и «умеренные», протянулись узкой полосой севернее Хомса и блокируют несколько крупных населенных пунктов с алавитским и христианским населением. Ситуация в этом регионе особенно сложная – это не просто линия фронта, как в Идлибе или Алеппо, а соприкосновение напрямую противоборствующих религиозных сторон конфликта.

Продолжение военной операции в этом регионе предсказуемо привело бы к большим людским потерям. Например, в районе города Эр-Растан сконцентрировано до трех тысяч боевиков при населении более чем в 100 тысяч человек. Здесь особенно важно уже заявленное создание «полосы безопасности», что предоставит возможность избежать в дальнейшем блокады отдельных населенных пунктов с изолированным населением специфического вероисповедания.

Наконец, в предполагаемой «зоне деэскалации» на юге страны – в провинциях Дераа и Кунейтра – проживает до полумиллиона человек, а численность вооруженных отрядов джихадистов и умеренных оценивается примерно в 15 тысяч человек. Население там тоже смешанное, но из-за значительной концентрации шиитов у границы с Ливаном вести наблюдение за соблюдением перемирия предполагается со стороны Ирана.

Окончательное географическое размежевание по всем четырем зонам должно быть проведено до 22 мая, что само по себе говорит о сложности этого процесса. Только через пять дней после этого будет создана рабочая группа, которая разрешит практические вопросы собственно размежевания. По большому счету после определения точных границ всех зон основа работы будет именно гуманитарной. И дай бог, чтобы на этом удалось сосредоточиться.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ