Число сторонников сближения с Россией нарастает в одной из самых бедных постсоветских стран – Молдавии. Соответствующие данные обнародовали социологи, которых никак нельзя заподозрить в пророссийской ангажированности. С чем связаны подобные настроения в молдавском обществе, разбиралась газета ВЗГЛЯД.

«Интерфакс» принес интересную новость: в независимой Молдавии стало гораздо больше тех, кто желает вступления республики в Таможенный союз, и существенно меньше тех, кому хочется вступить в Европейский союз. Об этом говорят данные социологического исследования, проведенного по заказу Словацкой атлантической комиссии (Slovac Atlantic Commission – SAC). Опрос проводился с 19 октября по 7 ноября 2013 года, выборка составила тысячу респондентов (для страны с населением менее 5 миллионов человек вполне репрезентативно) в возрасте старше 18 лет из разных регионов страны, за исключением Приднестровья. Погрешность опроса 3%.

Вот в чем вопрос

Евразийский рынок куда доступнее для молдавских виноделов, чем европейский. И чем больше выявляется проблем с Европой, тем чаще Молдавия смотрит на Восток

Нет, нельзя сказать, что вся Молдавия дружно хочет в Таможенный союз. Сторонников евроинтеграции в республике все еще много – 44,3%. Однако четыре года назад таковых было 55%. Причем снижение зафиксировано не какими-нибудь «агентами Кремля» – вполне себе евроориентированными социологами. Сам исследовательский проект называется «Расширение европейского диалога в Молдавии», и реализовывался он по заказу европейской организации.

И что вышло? 44,3% респондентов выбрали ЕС, 40,4% – ТС, 10,4% не определились. С учетом трехпроцентной погрешности получается, что сторонников и противников евроинтеграции в Молдавии поровну. А ведь в 2009 году 55% граждан выбирали ЕС и лишь 30% – ТС. К тому же при варианте вопроса, допускающем одновременное сотрудничество с ЕС и с ТС, 31,8% опрошенных выбрали Европу, 35,9% – ТС, а 25% респондентов предпочли бы совмещать сотрудничество и с Западом, и с Востоком. При этом больше трети (35%) опрошенных полагают, что сотрудничество Молдавии с ЕС скорее соответствует интересам Евросоюза, чем Молдавии.

И еще: 42,6% опрошенных считают, что ЕС воспринимает Молдавию как второсортного партнера, поскольку считает ее безвольным (45%), слабым (82%), зависимым (46%) и недемократическим (34%) государством. На 23% сократилось число тех, кто считает проект Евросоюза «Восточное партнерство» основанным на взаимном доверии; 42% полагают, что в «Восточном партнерстве» больше разговоров, нежели действий; 33% указывают на низкие темпы сближения с ЕС.

Что же случилось? Откуда такой поворот? Сами авторы исследования кивают на действия правящей коалиции. Директор «Ассоциации за демократию через участие» (ADEPT), проводившей опрос, Игорь Боцан заявляет: «Это происходит в первую очередь из-за того, что граждане недовольны правящей проевропейской коалицией. Их ожидания от укрепления в 2009 году курса на европейскую интеграцию были очень высокими, но ощутимый прогресс отсутствует на фоне экономических трудностей и высокого уровня безработицы, что способствует разочарованию... При этом Таможенный союз, наоборот, рассматривается как модель, которая потенциально может способствовать быстрому установлению стабильности, достижению процветания и безопасности».

Ну и на коммунистов традиционно возлагается ответственность: Партия коммунистов Республики Молдова (ПКРМ), утверждают социологи, «будучи у власти, провозгласила курс на европейскую интеграцию». Ее тогда поддерживали около 70% избирателей, которые, соответственно, поддержали и этот курс. После того как ПКРМ перешла в оппозицию, она сменила приоритеты, стала выступать за интеграцию в ТС. Соответственно, часть ее электората «пошли вместе с партией и стали сторонниками Таможенного союза».

Выглядит логично, однако не слишком. Как и все постсоветские государства, Молдавия не имеет устойчивой партийной системы – и влияние партийных позиций на общественное мнение вряд ли стоит переоценивать. Так что причины «восточного поворота» в настроениях граждан Молдавии стоит поискать несколько глубже, чем в зигзагах партийной политики.

Немного истории

Для начала надо вспомнить, что такое современная Молдавия. Во-первых, историческая Молдова находится на западном берегу реки Прут, и ее столица – не Кишинев, а Яссы. То, что сейчас именуется Молдавией, до 1940 года называлось Бессарабией. Эта территория входила в состав Османской империи, в XVII–XVIII веках была частью вассального по отношению к Турции Молдавского княжества, а после очередной русско-турецкой войны (1806–1812) перешла в состав Российской империи. Когда империю смела революция, Бессарабию прибрала к рукам Румыния (1918).

Что важно: в составе Румынского королевства Бессарабия и ее жители была отнюдь не равными среди равных. Жители Молдовы и Валахии смотрели на новоприобретенную территорию и ее обитателей, как Америка на Мексику. Бессарабские молдаване рассматривались в Румынии как отсталые и второсортные. Поэтому возвращение Бессарабии в состав России (то есть СССР) в 1940 году не вызвало протеста. А на вернувшихся в 1941 году румын глядели скорее как на оккупантов, чем как на кровных братьев. И после 1944 года, когда снова пришли советские войска, Молдавская ССР не стала ареной партизанских боев, как Прибалтика, Западная Украина и Галиция.#{ussr}

К тому же новая союзная республика получила неплохой подарок – Приднестровье. В начале 20-х годов, когда у СССР еще не было сил вернуть себе имперское наследство, на левом берегу Днестра была создана Молдавская автономная ССР (в составе Украины). Тем самым советское руководство обозначило свои претензии на отторгнутую Бессарабию. А после аннексии Бессарабии в 1940 году Молдавская АССР была присоединена к новой союзной республике. Территория невелика даже в сравнении с маленькой Бессарабией, однако именно там сосредоточилась почти вся промышленность республики.

Разумеется, с течением времени в Молдавии появилась своя интеллигенция, которая стала продуцировать националистические идеи. А когда Советский Союз стал рушиться, подпольный национализм приобрел публичный статус. И за неимением собственной национальной истории (даже такой ущербной, как у соседней Украины) сделал ставку на воссоединение с «братской Румынией». Поскольку «комплекс государственной неполноценности» у новорожденной Молдавии был очень силен, ничего альтернативного не возникло.

Однако сама по себе эта идея не стала безусловно доминирующей. Она не слишком нравилась заметным национальным меньшинствам: евреям, русским, гагаузам. Приднестровье и вовсе фактически отложилось, а терять такой регион «румынским патриотам» не хотелось. Потому идея воссоединения с Румынией надолго подвисла. Альтернативой стал «европейский выбор». В течение нулевых годов европейская идея вполне успешно овладела массами. Тут нет ничего уникального: все восточноевропейские страны после крушения социалистического лагеря обратили взоры к Европе, надеясь на грядущее процветание. Евросоюзу оставалось выбирать и ставить в очередь. Но в начале 10-х годов стали выясняться неприятные подробности.

По дороге разочарований

Прежде всего, выяснилось, что даже полное включение в состав ЕС не приносит «молодым демократиям» зримых выгод. Причем выяснилось на примерах совсем близких: румынском и болгарском. В Молдавии увидели, что две соседние страны, приложившие массу усилий, чтобы «попасть в Европу», в европейской «семье» числятся в бедных родственниках. А сама Молдавия при этом расценивается как бедная родственница Румынии... Чего же стоит ожидать бедной маленькой республике, к тому же не граничащей с Россией – и не представляющей военного интереса?

Второе, что обнаружилось в последние годы, – европейская требовательность. ЕС ставит претендентов на членство в очень жесткие рамки, ничего не обещая. Проевропейская коалиция всячески старается удовлетворить эту требовательную даму, получая в краткосрочной перспективе большие проблемы, а в долгосрочной – полную неопределенность. Так что разочарование во власти есть результат разочарования в евроожиданиях. То есть тут молдавский аналитик меняет местами причину и следствие.

То же самое и с коммунистами: Таможенный союз не потому стал популярнее, что коммунисты выступили за него, а коммунисты повернулись к ТС, поскольку он стал популярнее. А популярнее «восточный вектор» стал потому, что перспективы яснее и привлекательнее. Евразийский рынок куда доступнее для молдавских виноделов, чем европейский. И чем больше выявляется проблем с Европой, тем чаще Молдавия смотрит на Восток...

Ну и последнее – не по значению – пример северного соседа. Бушующий уже несколько месяцев евромайдан пугает не только многих граждан Украины. Небольшую «оранжевую революцию» Кишинев уже пережил несколько лет назад, и вряд ли у большинства населения Молдавии есть желание повторить этот опыт. Тем более с мордобойными новациями, каковые являет Киев, осажденный «бандеровцами».

Все это, разумеется, не значит, что Молдавия не сегодня, так завтра станет преданной союзницей России. Пока силы симпатизантов Запада и Востока примерно равны, а активность европейского лобби заметно выше, чем политиков, ориентированных на Москву. Собственно, последних настолько мало, что их можно не считать. Но процесс пошел, и сдвиг в массовом сознании очевиден: Молдавия уже не с таким вожделением смотрит за Прут и на Серет. Стало быть, расстановка фигур на «великой шахматной доске» вскоре может поменяться.